Козлачков туристы под присмотром
Пострадавшие участники экспедиции на Эльбрусе Виталий Антипов из Новороссийска и петербурженка Анна Солоненко рассказали о том, как они попали в опасную ситуацию.
По их словам, когда они собирались восходить на гору, погодные условия не были плохими.
Пострадавший на Эльбрусе рассказал о своем состоянии Пострадавший на Эльбрусе рассказал о своем состоянии"Не все четыре дня плохая погода была. Мы поднимались когда, была хорошая видимость, ветра не было", - отметил Виталий.
Анна рассказала, что подъем проходил в момент метеорологического окна, но получилось так, что они просто не успели вовремя спуститься.
"Это мое второе путешествие на Эльбрус, я из Санкт-Петербурга. Мы мониторили с мужем заранее погоду, обсуждали этот вопрос с гидом вместе с мужем. И там было метеорологическое окошко. Мы, собственно говоря, его и ждали. Все были предупреждены. И мы бы успели уложиться. Но на Эльбрусе резко изменчивая погода, поэтому на спуске нас накрыло облако, сильный ветер. Участники занервничали. И у нас произошел срыв на спуске. Это усугубило нашу потерю там", - рассказала она.
Пострадавшие туристы на Эльбрусе рассказали, как им удалось спастись Пострадавшие туристы на Эльбрусе рассказали, как им удалось спастисьВиталий отметил, что непогода застала их в тот момент, когда они уже начали спуск.
"На спуске с перил – это последний этап восхождения и первый этап спуска. Вызвали их (спасателей) по рации, побежал один гид за спасателями, за другими гидами, которые могли помочь. Плюс у нас один человек сломал ногу. Мы были привязаны к месту", - сказал он.
Анна отметила, что серьезно на ситуацию повлияло то, что произошло два срыва, люди запаниковали, а со связью возникли проблемы.
"Наш гид сразу же принял решение обратиться к МЧС, но в этом месте была плохая связь, поэтому он пошел искать помощи напрямую. Мы его ждали несколько часов. Нас тогда встретил гид из параллельной группы. Мы еще немножко подождали, а потом он принял решение, потому что мы замерзали. Мы начали двигаться туда, где есть связь", - отметила она.
По ее словам, она находится в состоянии легкого шока из-за гибели людей. При этом она отметила, что прекрасно осознавала опасность, которая может возникнуть при подъеме на Эльбрус.
"Сейчас есть легкий шок от того, что есть человеческие потери у нас и в параллельной группе. Это очень печально. В целом я понимала, какие сложности могут быть на горе. И предупреждение от нашей компании гидов тоже было. Мы все это прекрасно понимали, двигались. Никто не застрахован от этих случаев", - сказала она.
Анна отметила, что Эльбрус привлекает туристов совершенно разными вещами. Для многих – это спортивный интерес:
"У меня это был путь, чтобы с самой собой выяснить психологические моменты. У кого-то спортивный интерес, у кого-то по красоте".
Трагедия с группой туристов на Эльбрусе
23 сентября из-за ухудшения погоды и видимости помощь у спасателей запросила группа альпинистов, они находились на высоте 5400 метров на Эльбрусе. В результате восхождение закончилось гибелью пяти человек. Известно, что на вершину вышло 16 участников и четыре профессионала. РЕН ТВ публиковал список погибших.
Ранее главврач больницы в Нальчике, куда были доставлены пострадавшие туристы, рассказал о состоянии госпитализированных. По его словам, большая часть из них находится в удовлетворительном состоянии.
Кёльн с тревогой ожидает карнавала
Козлачков туристы под присмотром
Любовь из досексуального периода
В редакциях пьют портвейн – напиток, приводящий замороченное редакционным гвалтом сознание в состояние кратковременной ясности. Ну, хоть кратковременной! Всякий раз перед сдачей номера (к утру макет в типографию) ты уж к вечеру не в состоянии принять вдумчивое решение: ставить это фото или другое, не слишком ли наездливый заголовок, кто станет возбуждаться от этой статьи и не кинут ли тебе после нее бутылку с зажигательной смесью в окошко, а то и противотанковую гранату – все бывает на демократизированной Руси. И тут – самое время выпить стакан портвейна. И если выпить только один стакан, то звуки мира утишаются в меру и наступает благодатная ясность сознания, переводящая все гамлетовские вопросы в разряд коммунальных; решения находятся сразу, а хаос многочисленных деталей, которые нужно учесть, моментально организуется в космос. Все ясно и просто: ставь, Маруся, именно это фото, и пусть все узрят отвратительную морду нашего губернатора, а вот словосочетание «гад проклятый», а также «помесь жабы с носорогом» из заголовка нужно-таки убрать хотя бы в подзаголовок, а то ведь они могут и обидеться.
И Маруся ставит.
Счастлива та редакция, где хватает общего разумения остановиться на первом стакане, хотя бы до поры, пока не закончена вся умственная работа по вычитке, сверке, придумыванию заголовков и подписей к фотографиям, но таких редакций на свете не бывает, по крайней мере в России. Вот тут-то и потребуется железная воля редактора и его профессиональный опыт. Настоящий редактор всей силой своего таланта и творческой интуиции способен угадать с точностью до пяти минут то единственное время, когда уже нужно пить первый стакан портвейна (накануне последнего умственного аккорда), и когда после этого настает время приступать ко второму (когда все умственное уже окончено и осталась лишь более или менее автоматическая работа корректора и верстальщиков), и сколь велика эта пауза, чтобы, с одной стороны, не возникло апатии и в работе, и в питье, с другой же – чтобы уж потом, после второго, сильно мозгами не шевелить. Ведь если второй стакан запустить вслед за первым или просто слишком рано, то возникнет угроза наплевательской эйфории, очень опасной в нашем деле. Оглянуться не успеешь, как работники уж и лыка не вяжут, а конь еще не валялся, что, впрочем, часто бывает во всяком заковыристом русском деле, а не только в журналистике. Признаться, нам не всегда удавалось хорошо рассчитать такт рабочего употребления портвейна…
В тот вечер «время первого стакана» настало часу в десятом, кроме того, конец верстки приходился на канун майских праздников, поэтому портвейн был закуплен в двойном количестве, а закуска – в праздничном объеме. На столе в пластмассовых тарелочках были разложены всевозможные разновидности кашеобразного месива, в России называемого почему-то «салатом». Главный из них «оливье» – помесь всего, что было в доме, с майонезом, основным соусом великой державы с тех еще времен, когда в употреблении не было кетчупов. Запах нарезаемых для него свежих огурцов в соединении с майонезом (советские огурцы чудесным образом еще пахли огурцами, в отличие от нынешних, демократических огурцов) – навсегда останется запахом советского праздника в памяти поколений. Как большинство запахов детства и юности, он обладает невероятной семантической насыщенностью, и стоит его учуять в случайном месте, на случайной вечеринке, как память прикалывает к глазам картинки из прошлого: суета женщин на кухне по нарезанию этих самых огурцов, их круто завитые бигудями волосы, короткие юбки, скроенные как чехлы для парашютов; непродыхаемый, бронетанковый советский капрон, менявший цвет ног порой до коричневого, как будто женщины оделись в костюмы аквалангистов, а еще вспоминается могучее, не знавшее никаких преград советское либидо, от которого воздух раскалялся и трещал электрическими разрядами, – несмотря на беспросветный капрон.
У нынешних праздников другие цвета и запахи.
Большая часть населения державы к этому времени была уже пьяна, а мы только начинали. Команда к питью была мной уже подана (в редакции никто без команды не пил, это положение мы даже в шутку занесли в устав), но сотрудники, сидя, по обычаю редакционных пьянок, прямо на столах между закуской, ждали меня, перекидываясь остротами. Я же делал последний просмотр выведенной с принтера уже почти готовой полосы и морщился, не в силах выбрать между тремя вариантами подписи под весьма сомнительной фотографией.
Фотография, надо сказать, была просто вульгарная: пухлый женский зад в одних трусах с раскраской в легкомысленный горошек на всю ширину фотографии сидел на стопке книг. Плоть проминалась и по краям обтекала твердые грани словарей и энциклопедий – выглядело очень эротично. Этого обтекания добивались всей молодой частью редакции, моделью же выступила одна из журналисток. Вызывающую вульгарность инсталляции, должную, по нашему замыслу, высмеять политпросветское пристрастие мэра нашего города и его официозного издания к цитатам из всех возможных классиков (по слухам, дело объяснялось тем, что в пресс-службе завелся сборник афоризмов для политиков, и теперь все выступления мэра даже на темы коммунального хозяйства и канализации пересыпались цитатами из древнегреческих философов), – надо было хоть немного смягчить, нейтрализовать подписью. «Думай головой, а не цитатником», – проговаривал я про себя вариант подписи.
– Илья Викторович, мы вас ждем! – капризно закричала молодая журналистка, чей зад я как раз разглядывал на полосе, выдумывая подпись.
– Сейчас, сейчас, Наташа, не могу оторваться от вашей фотографии. Кстати, а почему все-таки зад вы сфотографировали не мужской, а женский? Ведь думает-то им как бы мэр. Какая-то неувязочка смыслов – мэр думает женским задом…
– Или широкая метафора, – включился еще один молодой сотрудник.
– Просто из мужчин никто не согласился выставить свой зад на обозрение, – сказала Наташа.
«Эх, черт, действительно, пора принять: может быть, после стакана портвейна все само разрешится», – подумал я.
Зубоскальство стало уже непродуктивным. Я подошел к столу, все радостно заторопились, наливая, – чокнулись и выпили. Выпил и я, а закусывая, хрустнул яблоком, откусив от него чуть не половину, – очень хотелось и пить и есть. И вот когда этот замечательный первый портвейновый кайф уже снял мутную пленку с действительности и сделал все предметы мира блестящими и немного скользкими – тут-то мне и подали трубку.
– Привет, Илья, – сказал мне в трубку пьяный женский голос.
– Пливет, – сказал я, давясь непрожеванным яблоком. – Это кто?
– Что, не узнаешь? – удивился женский голос.
– Не узнаю, – сказал я честно и уж начинал думать, чей бы это женский голос мог мне звонить в редакцию и называть на «ты» без отчества.
Обычно секретарша отсекала случайные голоса, но сейчас ее уже не было. Кроме того, вопрос такого рода – «не узнал?» – универсальный способ повергнуть в трепет любого мужчину с жизненным опытом: мало ли обиженных женщин осталось позади? Вздрогнул и я – от серии моментальных догадок…
– Ну, что же ты? Зазнался, стал известным и не узнаешь старых знакомых, – сказала она нараспев с наигранным кокетством.
– Не узнаю, – вздохнул я. И подумал, что если она продолжит кривляться, то сейчас просто пошлю ее подальше, пусть обижается. И пусть даже это будет плохой пример для сотрудников, им-то это делать настрого запрещено, уже были разбирательства по этому поводу, – все равно продолжать эти бессмысленные догадайки было ни к чему, тем более портвейн выветривался.
Козлачковых много!
Постоянным читателям должно быть известно имя одного из моих любимых авторов Алексея Козлачкова. Новый проект с его участием на сайте Информационно-публицистического агентства «Контекст» называется «Туристы под присмотром». Посвящен неустаревающей, к моему удивлению, теме «Русский человек за границей». Все истории, как всегда, смешные и поучительные одновременно.
Вот первые три сюжета. Ожидаются и другие:
Это собственно, была первая преамбула. Теперь вторая. У Алексея Козлачкова есть брат Анатолий Козлачков, юрист очень высокой квалификации, в Москве весьма известный. Кроме всего прочего, он занимается не самым распространенным среди практикующих юристов занятием, а именно изучением истории государства и права, и тоже на высоком профессиональном уровне. В прошлом году в моем любимом издательстве «Зерцало» вышла его книга «Замковый камень византинизма». С подзаголовком «Историко-правовое исследование причин гибели Византии в связи с дискуссиями о политическом будущем России». Выглядит примерно так:
Надо сказать, что богатейший пласт государственно-правового наследия Византийской империи в нашей историко-правовой науке (да и в общеисторической тоже), на мой взгляд, исследован явно недостаточно. И актуальность вопроса, подчеркнутая в подзаголовке, ничуть не надуманная.
Основная идея автора, если я ее правильно понял – необходимость «преодоления византинизма» (нами, в смысле, здесь и сейчас). С этой идеей, как и с частными выводами автора, наверное, можно спорить, но прочитать книжку, безусловно, стоит. Тем более, учитывая ее приятный для научной монографии объем – 208 страниц.
Но это тоже была преамбула. А теперь по существу. Главной гордостью семьи Козлачковых на сегодняшний день является дочь Анатолия – Екатерина Козлачкова, ставшая недавно в очередной раз абсолютной чемпионкой мира по тыквандо (это слово я за свою короткую жизнь читал в самых разных транскрипциях, через «Х» как-то, есть, наверное, более-менее устоявшиеся, но я уж пишу, как в 80-е годы в Рязани говорили).
Еще Катя окончила с отличием юридический факультет МГУ и учится там же в аспирантуре, что приятно само по себе. А медалей у нее целая гора (ниже будет фото). На факультете мне рассказывали даже легенду о том, что одну из катиных медалей как-то пацаны на полу в университете нашли – под лавку закатилась. Легенда независимо от достоверности крайне показательная, потому что герой – это всегда категория мифологическая.
Так вот. Помимо прочих своих достоинств, Анатолий Козлачков выступает в качестве тренера собственной дочери, и в связи с участием и победой на очередном чемпионате мира написал замечательные записки. Уж на что я в тыкванде мало чего я понимаю, но читал, не отрываясь и переполняясь чувством гордости за Катю с папой и за всю нашу страну, честное слово! За страну вообще чувство гордости нечастое за последнее время.
Отлично описана психология спортивных состязаний, причем, что приятно, хорошим русским языком (обычно-то книги за тренеров и спортсменов пишут другие люди).
Полный текст в блоге Алексея Козлачкова, там же и фотографии:
От всей души желаю всем членам этого замечательного семейства, как упомянутым в тексте, так и всем остальным, новых профессиональных, спортивных, творческих, научных успехов, а также просто счастья и любви!
Как умирали туристы на Эльбрусе: Гид разложил роковой маршрут по часам
Организатор восхождения на Эльбрус рассказал жуткие детали гибели альпинистов, оказавшихся в ловушке на вершине горы.
Пятеро альпинистов-любителей погибли, оказавшись запертыми непогодой на вершине горы Эльбрус, ещё 14 участников группы попали в больницу. От том, как умерли застигнутые врасплох непогодой люди, рассказал организатор подъёма Денис Алимов.
По его словам, изначально ничто не предвещало трагической развязки. Группа выдвинулась на маршрут вовремя. В 2:00 альпинисты были уже на высоте 5 тысяч метров. Это может подтвердить водитель, который их туда довёз. И где-то в 2:00-2:15 они были недалеко от старта.
К краю плато вершины группа добралась к 9:00, а на самой вершине альпинисты оказались в районе 9:30-9:40. Проблемы начались во время спуска. Поднялся страшный шторм. Ветер дул снизу вверх, высасывая весь воздух. Одновременно с этим катастрофически упало давление.
Спрогнозировать, когда это произойдёт, возможно только, если мониторить показания ручного барометра,
- объяснил Денис Алимов.
Он предположил, что гид группы этого не сделал, так как очень спешил попасть в погодное окно. Тем более что температура на горе была минус 20 и ничто не предвещало такого падения давления. Только ручной барометр мог предупредить об опасности. Потому что примерно за 20-30 минут до бурана давление начинает быстро меняться.
Из-за встречного ветра сильно снизилась видимость. В результате один из участников группы потерял равновесие и упал. В обычной ситуации с ним бы ничего не произошло, но из-за пониженной температуры снежный склон быстро превратился в твёрдый ледяной. Таким образом, мужчина сломал ногу.
Также от группы отделилась девушка с гидом. Алимов объяснил, что ей стало плохо, поэтому гид решил спустить её вниз. Это стандартная практика. После сброса высоты человеку обычно становится лучше.
Гид спустил её на себе со склона, видимость упала до полуметра, и у девушки исчезли признаки жизни, она перестала дышать, и она умерла фактически на руках,
- рассказал организатор восхождения.
Тем временем погода продолжала ухудшаться. Гид подождал 2,5 часа, пока группа его нагонит, но никто так и не появился. Тогда он зафиксировал труп девушки и начал спускаться вниз, одновременно пытаясь связаться с МЧС.
Но по рации отозвался только водитель ратрака - специального транспортного средства на гусеничном ходу, используемого для подготовки горнолыжных склонов и лыжных трасс. Он подобрал гида и спустил его вниз. Гид тут же связался с МЧС.
Начались препирательства, что не было сигнала SOS,
- отметил Денис Алимов.
В результате спасатели выдвинулись на гору только к 17:00, а до вершины они добрались лишь к 19:00. Тем временем на вершине группа была совсем в бедственном положении: около 11 человек были уже "неходибельны", а у одного из оставшихся гидов сорвало ветром маску, и он ничего не видел впереди себя.
Сначала одних, потом других спустили вниз, потом бригада большая выдвинулась туда. Там, соответственно, во время этой паузы умерли ещё двое участников. Они просто умерли. Сели, закрыли глаза и умерли,
- рассказал организатор подъёма.
Также во время эвакуации двое участников группы потеряли сознание. Их переложили на носилки, но они скончались во время спуска не приходя в сознание.
Подчеркну, это было умирание, не гибель, какая-то лавина или ещё что-то, а именно умирание от внешнего воздействия,
- указал Денис Алимов.
Он отметил, что смерть могла наступить от отёка мозга или от остановки сердца. Однако сам Денис Алимов считает, что людей погубило сильное переутомление и переохлаждение. Потому что стоит человеку потерять сознание, как он начинает умирать от переохлаждения. В свою очередь потеря сознания могла произойти из-за резкого понижения давления, так как группа буквально оказалась в сердце шторма.
Это 100% несчастный случай, стечение обстоятельств. Сделано было всё возможное, чтобы жертв было меньше. У меня чувство вины, потому что те люди, которые погибли, конкретно эти люди, я их знаю,
На Эльбрусе остаются тела троих альпинистов из группы, попавшей в погодную ловушку
Спасатели сегодня не смогли забрать тела трех из пяти альпинистов, погибших на Эльбрусе на высоте свыше пяти километров. Новая попытка — завтра. 19 человек накануне попросили о помощи из-за внезапного ухудшения погоды. 14 удалось спасти.
Чем опасен Эльбрус? Как и любая другая вершина — высотой. Человек поднимается в гору, атмосферное давление падает, а с ним и содержание кислорода в крови. Сравним: в Останкино 162 метра над уровнем моря, давление 750 миллиметров ртутного столба. Содержание кислорода или, как привыкли за ковидное время, сатурация — около 100%.
А вот Эльбрус: 5 тысяч 642 метра над уровнем моря. 389 миллиметров давление — почти половина от привычного. И 51% кислород. Люди уже истощены. И тут налетает, как ее называют, «черная метель». Снег, ветер, мороз 20 градусов, давление падает еще.
Эти фото сделаны минувшей ночью спасателями. На обмороженных лицах последствия выживания в снежном шторме в горах. В поисково-спасательной операции участвовали 69 сотрудников МЧС с техникой и добровольцы из числа горных гидов.
«Сначала нам навстречу вышли три гида, а потом еще минут через 10 мы нашли основную группу клиентов; там было 12 человек. Восемь из них могли самостоятельно передвигаться. Четверо не могли. У одного была сломана нога. Через несколько минут одна из тех четверых, которые не могли двигаться, умерла у меня на руках», — рассказал гид Сергей Баранов.
Кого под руки, а кого и волоком на веревках, спасатели и гиды вытащили из снежного плена всех живых примерно к двум часам ночи.
На момент завершения операции из пропавшей группы в 19 человек пятеро были мертвы. Ровно за сутки до этого полностью экипированные и здоровые 15 туристов в сопровождении четырех гидов выдвинулись к вершине Эльбруса. Между двумя и тремя часами ночи со среды на четверг так называемый ратрак доставил всех на высоту около пяти тысяч метров. С этой отметки началось пешее восхождение. Первый этап — до так называемой седловины Эльбруса — высоты 5 тысяч 350 метров.
«До седловины погода была, в принципе, хорошая. Потом начался ветер. Но ветер достаточно ходимый, в пределах 40-50 километров в час. После седловины резкое ухудшение погоды. Мелкодисперсный снег, от которого слепнешь, то есть маска покрывается льдом, слепнешь», — рассказал гид Антон Никифоров.
То есть погода стала портиться уже в самом начале пути. По словам одного выживших, гиды предложили туристам самим решить, продолжать восхождение или возвращаться.
«Где-то на седловине Антон нас спросил: «Вы идете дальше?» Мы сказали: «Да, идем, нормальное настроение, идем дальше», — рассказал Дмитрий Долгов.
От так называемой седловины до плато на вершине Эльбруса предстояло пройти еще около 300 метров в высоту. И вот тут начинаются странности. Группа достигла плато только около 10 утра. В это время группы туристов уже, как правило, спускаются с Эльбруса. В том числе и вчера.
«В этот день минимум две группы с горы с вершины спустились; одни были в 7 утра уже на приюте, спустились после вершины; другие спустились в 9:30 к приюту после вершины, и у них было все в порядке, и был замечательный солнечный день восхождения», — рассказал гид Сергей Баранов.
Даже в самой компании, которая продала путевки потерпевшим бедствие туристам, пока не понимает, в чем причина отставания от графика.
«Наша группа была не единственная на склоне, но был нюанс, который мне самому до сих пор не ясен: наша группа пришла на седловину последней, то есть все уже оттуда уходили, а наши только пришли по какой-то причине, хотя на высоту 5100, на косую полку, ратрак их доставил примерно в 2 часа ночи, то есть они в графике были совершенно нормально. Почему они в 9:30 — 10 оказались у вершины, когда в это время надо как бы уходить, вот это вопрос», — рассказал организатор тура Денис Алимов.
Задержка при подъеме оказалась фатальной. В районе вершины Эльбруса погода резко ухудшилась.
«Ветер был такой силы, что поднимаешь ногу и оказываешься в другой стороне, в другом месте; очень сильный был ветер и поднялся снег. К тому же одной из девчонок стало очень плохо, мы сделали пять кадров нелепых и побежали вниз. Схватив эту девчонку, вниз побежали», — рассказал Дмитрий Долгов.
Один из гидов начал спускать девушку, но не успел вывести ее из метели — резкое падение атмосферного давления, минус 20 и порывы ветра до 70 метров в секунду — туристка погибла во время спуска.
В это время основная группа, невзирая на непогоду, решила форсировать 500-метровое плато, чтобы достигнуть наивысшей точки в 5 тысяч 642 метра. Буря становилась только сильнее, и потому обратный путь занял больше времени, чем планировалось. Так называемые перила — вспомогательные тросы — занесло снегом. Один из туристов при падении сломал ногу. Остальные просто замерзали.
«Люди начали терять силы на перилах; у одной из участниц, по моим догадкам, начался отек; я не медик, я не могу сказать точно. Она уже так начала терять адекватность, потом мы ее тащили на веревках, потому что она уже не могла идти; практически у меня на глазах ушла из жизни», — рассказал гид Антон Никифоров.
Компания «Эльбрус Гайд», которая организовала это восхождение, утверждает, что первый из гидов отправился вниз, где телефон ловит связь, только в 15 часов, то есть спустя пять часов после резкого ухудшения погоды и спустя четыре часа после гибели первой туристки. Но тут еще одна странность — спасатели получили сигнал бедствия много позже, только в 17 часов 10 минут. Все это удивительно для опытных гидов с Эльбруса.
«Вопрос, который нас интересует, сообщество гидов, очень много времени спускаться с вершины до зоны сотовой связи, хотя бедствие произошло гораздо ниже, чем на вершине; может быть, 30-40 минут максимум; и куда были потрачены эти долгие часы, достаточно ценные, как потом оказалось, мне непонятно», — отметил гид Сергей Баранов.
Все это теперь вопросы и для Следственного комитета. Выжившие доставлены в больницу города Нальчик, двое в реанимации. А на горе все еще остаются тела троих погибших. Погода все еще не позволяет их эвакуировать.
Интервью Андрея Дмитриева с писателем Алексеем Козлачковым
Прозаик Алексей Козлачков живет в Кёльне, работает экскурсоводом. В 2012-м стал лауреатом премии имени Белкина — за лучшую русскую повесть года. Год назад у него вышла книга «Запах искусственной свежести». Периодически публикуются рассказы из нового цикла «Туристы под присмотром» — о русских, путешествующих по Европе. Недавние события в Кёльне, наверное, внесут коррективы в привычные экскурсы писателя Козлачкова…
«СП»: — Алексей, нынешний Новый год преподнес неприятные сюрпризы жителям и особенно жительницам Кёльна. Вы находились далеко от места нашумевших событий?
— Я живу в десяти минутах пешей ходьбы от собора. Он виден с моей террасы. В Германии Новый год, он же Святой Сильвестр, принято праздновать публично. Люди вышли к собору, рядом с которым — вокзал и большой мост. Густые толпы народу по обе стороны Рейна. За час примерно до Нового года начинается канонада, в полночь — грохот, как под Сталинградом, и потом еще полтора часа стрельбы и фейерверков. Вот обстановка, в которой все происходило. Плотная толпа, видимость 5−7 метров, даже если на этом расстоянии от тебя что-то происходит — заметить трудно. Где-то от радости орут, а где-то наоборот. Это трудно определить. Причем, наряду с сексуальными домогательствами, были и покушения на грабеж, а в Кёльнский собор бросали взрывпакеты, что носило явно религиозно-оскорбительный характер…
Полиция, конечно, была не готова: обычно же все проходит мирно. Нельзя сказать, что она совсем уж бездействовала. Поначалу задержали сотню самых злостных дебоширов, но потом их выпустили.
«СП»: — Не хватило посадочных мест.
— Да. Это на самом деле говорит о том, что Германия — довольно спокойная страна. Полицию просто не ориентировали на подобную ситуацию. В Германии общественная безопасность поддержана крупным социальным пакетом, на который и едут мигранты. Зато законы мягкие, и в среде мигрантов, видимо, уже распространилась такая убежденность, что им ничего не угрожает.
«СП»: — А полиции и властям не сразу удалось составить картину происходящего? Или поначалу ее попросту скрывали?
— Вообще о кёльнских событиях заговорили толком дня через три и по нарастающей. Но и женщинам, подвергшимся нападению, нужно было несколько дней, чтоб прийти в себя и подать заявления в полицию. Только тогда прояснился масштаб произошедшего. Вначале в СМИ употреблялась некая странная формулировка о зачинщиках: «выходцы из Северной Африки и лица арабской внешности». Создается впечатление, что полиция, и власти хотели представить дело так, что это не беженцы последней волны, а уже прежде действовавшие арабские банды грабителей. Но затем почти всех участников нападений задерживали именно в общежитиях для беженцев, и выплыла неприятная, прежде всего, для правящей партии правда.
Арестованных немного, всего два десятка человек, в основном те, у кого нашли вещи и телефоны, полиции трудно за что-то ухватиться. А обращений женщин — уже более восьмисот. Опознать виновных в сексуальных домогательствах почти невозможно, не по отпечаткам же…
Сегодня многие комментаторы в Германии сходятся на том, что это были спонтанные, а не спланированные события. Традиционное празднование совпало с наплывом большого количества молодых бездельных людей иной культуры, иных моделей социального поведения. Они никогда не видели женщин в таком количестве и в таком виде. (Хотя не думаю, что там уж столько было женщин, одетых вызывающе. Довольно прохладно было.) А дальше сработал инстинкт толпы, анонимности и сексуального воздержания: нас много, нам все можно, никто никогда не узнает в лицо… Об этом сейчас много говорят в немецких СМИ.
«СП»: — А в Кёльне как-то рассматривалась «серьезная» версия, что все следы ведут к Путину?
— Это какой-то украинский анекдот? Кёльнцы, слава Богу, об этом не знают.
«СП»: — А кого охотнее всего винят в случившемся?
— Ну, с причинами самого нападения как-то разобрались. А вот почему беженцы едут в Германию, почему Меркель так себя ведет — над этим здесь и сейчас активно кумекают. Есть несколько версий.
Первая — что Меркель, как дочь пастора, руководствуется христианскими протестантскими ценностями и последовательно шествует этим путем.
Вторая — что у нее началась мания величия; что она потеряла чувство реальности. То есть в чисто прагматическом смысле Меркель не оценила последствий. Даже сравнивают ее с Людвигом Баварским, который начал строить замки один за другим, едва не разорил Баварию и сошел с ума. У Меркель есть некое представление о собственной миссии, которое проскакивает в ее речах. Многие немцы воспринимают это с опаской, ведь последняя миссия — известно какая была… А сейчас вот — гуманитарная, гуманистическая, стало быть. Может, Меркель с этим надеется как-то войти в историю, прославиться.
Третья версия — менее убедительная: нужда немецких работодателей в дешевой рабочей силе. Но это не выдерживает критики. Общеизвестно, что у нынешних мигрантов, которые зачастую не умеют читать, нет никаких шансов на работу. Например, одна из самых простых и низкооплачиваемых работ — рано вставать и расставлять товары по полкам в магазинах. Но и здесь, как минимум, надо уметь читать по-немецки. Это обычно работа для студентов. Или, к примеру, мусорщики — тоже весьма интеллектуальная профессия, надо учиться, иметь права, обращаться с механизмами. Только третье поколение этих мигрантов может, при желании, успешно интегрироваться. А два поколения часто висят лишним грузом.
И, наконец, осторожно высказывается мысль о каком-то внешнем давлении на Меркель, со стороны США, чтоб ослабить Германию и навязать ей свои цели. Этой версии не придают здесь особого значения. В то же время, я с удивлением заметил, что она — чуть ли не основная в российских комментариях. Склонность к конспирологии и неоправданным обобщениям — это, видимо, особенность нашего сознания. Русские статьи на эту тему отличаются каким-то апокалипсическим нагнетанием и пафосом. Авторы как будто размахивают метафизической дубиной над бездной. В немецких статьях можно найти сильную озабоченность, но без выводов о том, что «белый мир кончился», «конец старой Европы наступил»
В Германии, мне кажется, более популярна мысль, что Меркель, мягко говоря, свихнулась или зазналась на почве мании величия. Сейчас все с огромной тревогой ждут кельнского карнавала…
«СП»: — Зато гости, наверное, ждут с нетерпением?
— Кёльнский карнавал — самый большой в Европе. Обычно он — в феврале. Это весьма бурное мероприятие. Неделю Кёльн стоит на ушах. Наверное, придется общежития для беженцев заколотить гвоздями и досками. Там ведь, на карнавале, девицы в коротких юбках ходят, и вообще пьяное веселье, когда принято цепляться друг к другу, знакомиться. Но это все же в рамках европейской культуры…
«СП»: — А жительницы Кёльна не стали осмотрительнее после новогодних потрясений?
— На днях бегал в оздоровительных целях по парку нашему, на исходе светового дня. Обогнала девица, вынырнувшая с боковой аллеи прямо пред носом. На бегунье были прозрачные колготки светло-серого цвета в очень редкий цветочек. Присмотрелся — задница голая. Сначала я подумал, что показалось… Присмотрелся повнимательнее, можно ведь и ошибиться, будучи ослепленным мужским шовинизмом… На улице в Кельне минус три, она в варежках, я тоже… но задница абсолютно голая! И так не спеша впереди меня продвигается. И парк там довольно густой, из-за любого куста может выскочить арабский сексуальный террорист и схватить за все места сразу… Правда, я ни разу не видел бегающего араба. Разве что, действительно, в кустах сидят. Ничего не боятся наши кельнские девки. Некоторое время все же думал — не схватить ли и мне за задницу спортсменку для острастки… Может, она за этим так и нарядилась?
Но потом просто обогнал, испугался… А вдруг это была какая-то секретная операция кельнской полиции — на живца? Тогда хорошо, что не повелся, а то бы меня, как арабского террориста… Расплатился тогда бы за все новогодние бесчинства. (Смеется.)
«СП»: — Алексей, вы не раз в своей прозе упоминали способность (приобретенную в ВДВ) разбивать кирпич об голову. Плюс навыки рукопашного боя. Вам, стало быть, не страшно в Кёльне?
— В России, мне кажется, уличная ситуация более опасна, чем обычно в Кёльне. Я десять лет живу с семьей в Германии и только после недавних событий задумался о газовом баллончике для жены. До сих пор, бывая на родине, в Москве или Жуковском, я из дому без подручных средств не выходил. В последние годы, конечно, на родных улицах стало поспокойней… Ну, кирпичи… (смеется) это просто древняя десантная шутка.
«СП»: — В вашей повести «Война в помещении и на свежем воздухе» герой (он же автор) во время эпической драки пускает в ход даже банный тазик… А часто приходилось применять подручные средства?
— На родине — конечно. Помните, как было в 90-е? Вылезаешь из машины — и с магнитолой идешь в магазин, чтоб не сперли. У меня бурное прошлое, не только в афганские времена. Все-таки я был активно действующим журналистом. Когда я издавал такую фрондирующую газету в Жуковском («Жуковский городовой»), там всякое случалось. Это было в нулевые годы. И газету громили, и сотрудникам угрожали. Учредителю вообще проломили голову. Так что он от учредительства отказался, а другие учредители испугались и сбежали. Так я стал владельцем газеты. Ну, или просто, помню, была сильная драка, когда вступился за женщину. Основательно помяли. Средства защиты у меня в России всегда при себе, а когда уезжаю в Германию — раздариваю их товарищам. Или просят меня привезти из Германии телескопическую дубинку. А здесь, в Кёльне, она не нужна. Иногда даже хочется увидеть германскую драку, но не получается. Здесь серьезная ответственность за физическое оскорбление. Как правило, здесь дерутся не местные.
«СП»: — Но трудно представить, что этого будет избегать человек, который в русской бане способен был огреть обидчика подвернувшейся под руку шайкой… Или вы бережете эти истории для прозы?
— Вы упорно ждете от меня подобных откровений. Да, по моим наблюдениям, русские охотнее применяют методы физического воздействия. А главное — они очень редко прибегают к посредничеству полиции в конфликтах, как это делают немцы. Бывали и здесь, по работе на экскурсионном автобусе, серьезные ситуации, вплоть до рукопашной.
«СП»: — В цикле «Туристы под присмотром» вы лишь однажды, в рассказе «Ночной разбойник», пишете о встрече с представителем «другой цивилизации», негром из Вероны.
— Да, был такой случай. Парень был довольно бесцеремонный, поначалу пытался ограбить, а потом даже помогал тащить мою сумку. По работе я сталкиваюсь иногда с турецкими водителями. Конфликты бывают, но они носят исключительно рабочий характер. И второе место встречи — в «качалках». Там довольно много турок: у них культ силы, крепости тела. Вполне нормально общались с этими «качками». Турецкая эмиграция вполне освоилась, вторым и третьим поколением вписались в немецкую жизнь. Но ситуация с нынешними беженцами — другая. Она что-то должна изменить в привычных устоях немцев.
«СП»: — В повести «Французский парашютист» автор и другой русский мигрант, десантники разных поколений, в страсбургском кабаке поют известный марш ВДВ «Падать придется нам долго», приводя в восторг европейскую публику. Это реальный случай?
— Конечно. С героем повести, русским десантником, долгое время прослужившим во Французском легионе, мы действительно познакомились в бане, в Баден-Бадене, — при обстоятельствах, описанных в повести. Мы из парилки увидели, что в предбаннике стало плохо пожилому человеку. И при выносе бессознательного тела выяснилось, что все три человека, бросившиеся помогать европейцу, утомленному паром, — русские. Действительно, получилась смешная ситуация. Когда дед потерял сознание, по известному слову, вырвавшемуся у «французского парашютиста», и по реакции остальных определилось, что все трое — соотечественники. А человек, которому стало плохо, был француз. Если бы он был немцем, то, наверное, не выжил бы, чтоб проиллюстрировать известное: «Что русскому хорошо, то немцу смерть». Что касается десантной песни, исполненной нами в ресторане Страсбурга… Мы смущались сами. Пели негромко, но низкими голосами. А громко мы стали петь, когда нас уже попросили. Европейцы как раз отнеслись к этому довольно терпимо.
«СП»: — Толерантные европейцы все же прислушиваются не к пропаганде, а к русской десантной песне?
— У нас почему-то вошло в моду в России — слово «толерантность» произносить в каком-то отрицательно-уничижительном смысле. Но вообще-то терпимость — прекрасное качество. Европейская толерантность стала каким-то пугалом. Дескать, это что-то ужасное, что погубит Европу. Есть к этому слову какое-то предубеждение, как ко многому, что пришло из западной политической культуры. Вполне возможно, что это — в отместку за политику, которая происходит в отношении России. Отсюда и недоверие к каким-то понятиям, которые пришли с Запада. И это понятно. Здесь же, в Европе — тоже пропаганда еще та. Если почитать немецкие газеты, то большинство из них Россию воспринимают крайне недружелюбно. Даже непонятно, что им не дает покоя. Упоминание России в негативном ключе — это доминанта немецкой журналистики, и телевизионной, и печатной. Это началось еще до Крыма — например, со всей мощью обрушились на Олимпиаду… Вполне возможно, что повышенный интерес русских к нынешним внутренним проблемам Германии и Европы — это такой азартно-компенсационный ответ.
«СП»: — В повести «Французский парашютист» два эмигранта сходятся на том, что, если понадобится, вспомнят навыки и будут воевать за родину. Вы не чувствуете себя эмигрантом?
— Меня нельзя назвать эмигрантом, потому что я почти не связан с немецкой жизнью. Я прописан в Жуковском, в той же квартире, где родился. Плачу русские налоги. Работаю я в русской фирме, живу русскими интересами, пишу русскую прозу. Но так случилась, что семья моя здесь. При этом мы с женой прожили лет семь в России. Она славистка, очень хорошо говорит по-русски. Но она итальянка все-таки, холодно ей было у нас. И в какой-то момент «хлопнулась» моя газета. Последняя моя редакция была вообще в каком-то сарае с крысами. И меня приехало снимать итальянское телевидение (был фильм про Афган, и там несколько сюжетов, где я выступаю). Они когда увидели, в какой обстановке работают русские журналисты, — им это уже затмило Афганистан. А когда включили софиты, замерли, собрались снимать, — выбежала здоровенная крыса. Она тоже офигела от этих софитов, пробежала… Итальянцы начали орать. А наши девки невозмутимо смотрели, потому что уже привыкли.
Когда закрылась газета, я переехал. Где писать по-русски — в известном смысле всё равно. А вот семейству моему удобней пока здесь. Вполне возможно, что когда-нибудь я перееду на место прописки. Пока же нам напоминает о родине растительность в саду. Там есть итальянская олива (моя жена — неаполитанка). А есть русская береза для персональной тоски. Береза досталась мне по наследству от хозяина квартиры, португальца.
А всё что я пишу, связано, так или иначе, с Россией. Даже в книге «Туристы под присмотром» все персонажи русские, но путешествующие по загранице. Последние двадцать пять лет — это время, когда русские активно поездили по миру. Они впитывают чужую культуру и грузят человечество своей. Это дает какие-то необыкновенные человеческие характеры и ситуации.
Читайте также: