Козлов путешествие в тибете
Выдающийся путешественник Петр Кузьмич Козлов (1863–1935) принадлежит к блестящей плеяде путешественников-исследователей Центральной Азии второй половины XIX – начала XX века. Ученик и последователь Н. М. Пржевальского, он целиком посвятил свою жизнь научному освоению обширных территорий азиатского материка, малоизученных или совсем неизвестных географической науке того времени.
П. К. Козлов родился в бедной малограмотной семье в городе Духовщина на Смоленщине. Окончив городское шестиклассное училище, он собирался поступить в Виленский учительский институт, однако педагоги (среди которых был известный в будущем деятель просвещения В. П. Вахтеров) не смогли выхлопотать ему казенную стипендию. Петру Козлову пришлось устроиться работать в контору местного винокуренного завода в поселке Слобода (ныне город Пржевальск, Смоленской области). Случайная встреча с Н. М. Пржевальским в 1882 г. в Слободе, где находилось имение прославленного путешественника, круто изменила жизнь деревенского юноши.
Н. М. Пржевальский увидел в юном Петре Козлове родственную душу и предложил участвовать в своей IV Центральноазиатской (II Тибетской) экспедиции. Для этого Козлову пришлось сдать экзамен за курс Смоленского реального училища и поступить вольноопределяющимся в армию, поскольку Н. М. Пржевальский комплектовал свои экспедиции исключительно из военнослужащих. «Пржевальский явился моим великим отцом: он воспитывал, учил и руководил общей и частной подготовкой к путешествию», – вспоминал позднее Козлов. Под непосредственным руководством Н. М. Пржевальского юноша приобрел необходимые для дальних странствий знания и практические навыки, в частности обучился искусству препаратора. В дальнейшем, работая рядом с Н. М. Пржевальским, П. К. Козлов сформировался как профессиональный путешественник-исследователь, овладел его экстенсивно-описательным методом «маршрутной рекогносцировки» и успешно использовал в своей исследовательской деятельности.
«Из этого двухлетнего, первого для меня путешествия, я возвратился иным человеком – Центральная Азия стала для меня целью жизни», – писал Козлов в кратком биографическом очерке. «Такое убеждение не поколебалось, наоборот, еще более укрепилось после тяжелых нравственных страданий, связанных с неожиданной смертью моего незабвенного учителя […]». Светлый образ Н. М. Пржевальского – Пшевы – вдохновлял Козлова всю его жизнь.
Другим учителем и покровителем Козлова долгие годы был знаменитый географ-путешественник, вице-председатель императорского Русского географического общества П. П. Семенов-Тян-Шанский, немало содействовавший его экспедиционной деятельности после смерти Н. М. Пржевальского.
С 1883 по 1926 гг. П. К. Козлов совершил шесть больших экспедиций в Монголию, Западный и Северный Китай и Восточный Тибет, три из которых возглавил лично [1] . Особенно ярко его талант как путешественника-натуралиста проявился во время первой самостоятельной Монголо-Камской экспедиции 1899–1901 гг. Ее научные результаты превзошли все ожидания – Козлов привез в Санкт-Петербург огромную и необычайно разнообразную естественно-историческую коллекцию, интересные этнографические сведения о кочевых племенах Тибета, ценнейшие данные по зоогеографии совершенно неизученных областей Центральной Азии. В результате этой экспедиции, прошедшей со съемкою более 10 000 км, были нанесены на карту крупнейшие хребты в Восточном и Центральном Тибете (хребет Русского географического общества, хребет Водораздел (бассейнов Хуан-хэ и Янцзы), хребет Рокхилла и др.). Исследования Козлова получили высокую оценку мирового научного сообщества. Снарядившее экспедицию ИРГО наградило путешественника за выдающийся вклад в изучение Центральной Азии своей высшей наградой – Константиновской золотой медалью.
Следующая экспедиция Козлова – Монголо-Сычуаньская (1907–1909) – прославила его уникальными археологическими находками, сделанными при раскопках «мертвого» города Хара-Хото на р. Эдзин-гол, в песках южной Гоби. В одной из культовых построек – субургане-реликварии, получившем название «знаменитый», П. К. Козлову посчастливилось найти богатейшую коллекцию, содержащую тысячи книг и рукописей на тангутском, китайском, тибетском и уйгурском языках, сотни скульптур и икон, святыни из буддийских храмов и т. п. Материалы из «знаменитого» субургана позволили ученым восстановить историю забытого тангутского государства Си-Ся, просуществовавшего около 250 лет (982—1227 гг.) на территории современного северного Китая.
Открытие и сенсационные раскопки Хара-Хото получили большой резонанс в научном мире, что принесло Козлову высшие награды Итальянского и Лондонского географических обществ, премию им. П. А. Чихачева Французской Академии наук, а императорское Русское географическое общество и Венгерское географическое общество избрали его почетным членом, соответственно в 1910 и 1911 гг.
Еще одно важное событие в жизни Козлова этого периода – знакомство с духовным и светским правителем Тибета Далай-ламой ХIII. Их первая встреча произошла в 1905 г. в столице Внешней Монголии Урге, куда Далай-лама был вынужден бежать из-за вторжения в Тибет англичан. Капитан Козлов [2] приветствовал тибетского первосвященника и поднес ему подарки от имени Русского географического общества за гостеприимство, оказанное Монголо-Камской экспедиции в 1899–1901 гг., а также по поручению МИД и Главного штаба обсуждал возможность предоставления Россией помощи Тибету. Встреча Козлова с Далай-ламой, состоявшаяся в столь драматический для Тибета момент, положила начало их теплым дружеским отношениям, продолжавшимся долгие годы.
В 1909 г. путешественник нанес новый визит правителю Тибета – на этот раз в буддийском монастыре Гумбум (в провинции Амдо, в Восточном Тибете). Завязывание близких отношений с Далай-ламой и его приближенными имело не только важное политическое значение, с точки зрения укрепления русско-тибетских связей, но было весьма полезным и в личном плане, поскольку открывало перед пытливым исследователем двери в запретную для европейцев Лхасу.
Этим обстоятельством Козлов попытался воспользоваться в 1914 г., начав подготовку к новому большому путешествию. Экспедиция проектировалась как Монголо-Тибетская. Ее целью должно было стать дополнительное исследование развалин Хара-Хото и изучение Тибетского нагорья, главным образом бассейнов верхнего течения трех великих рек Азии: Янцзы, Меконга и Салуэна. В то же время Козлов втайне надеялся, что ему наконец-то удастся осуществить свою и своего учителя заветную мечту – побывать в Лхасе. Но в его планы неожиданно вмешалась мировая война. В результате полковник Генштаба П. К. Козлов отправился на Юго-Западный фронт, где некоторое время исполнял должность коменданта городов Тарнов и Яссы. А затем в 1915 г. его командировали в Монголию во главе особой правительственной экспедиции («Монголэкс»), занимавшейся закупками скота для нужд действующей армии.
Октябрьскую революцию Козлов воспринял неоднозначно, но от сотрудничества с большевиками не отказался. Не последнюю роль в этом сыграла его востребованность новой властью. Уже в ноябре 1917 г. Российская академия наук назначает Козлова комиссаром в знаменитый крымский акклиматизационный зоопарк-заповедник Аскания-Нова. Такое назначение не было случайным: хорошо знакомый с самим зоопарком и его основателем Ф. Э. Фальц-Фейном, Козлов еще до войны энергично выступал за скорейшую национализацию этого уникального уголка природы. И в новых политических условиях он продолжил борьбу за сохранение зоопарка от разграбления и уничтожения, итогом которой стал декрет правительства советской Украины о «сбережении» Аскании-Нова в апреле 1919 г.
С окончанием гражданской войны появилась надежда на возобновление исследовательской деятельности, на новое путешествие в любимую Центральную Азию. 22 августа 1922 г. Козлов выступил с докладом в Совете Русского географического общества и поднял вопрос о возрождении несостоявшейся Монголо-Тибетской экспедиции на тех же основаниях и с той же программой научных исследований, какая была предложена Обществу в 1914 г. Руководство общества горячо поддержало планы Козлова, рассчитывая с помощью новой большой экспедиции поднять престиж Общества и возродить его былую славу главного организатора экспедиционных исследований внутри и за пределами России.
Сразу же после своего заседания Совет РГО направил в Совнарком РСФСР ходатайство о разрешении провести 2–3 годичную экспедицию в Монголию и Тибет. В письме руководителей Общества эта экспедиция была представлена как нечто совершенно исключительное, «единственное в своем роде предприятие», «важнейший географический подвиг». При этом подчеркивалось, что от нее ожидают не только «блестящих результатов в научном отношении» – экспедиция Козлова может, кроме того, иметь и «немаловажные практические результаты, завязав новые, более тесные сношения с народностями Центральной Азии».
Такое разрешение было получено без особого труда. 26 января 1923 г. проект экспедиции был рассмотрен Временным Комитетом науки при Госплане, который постановил «отпустить 50 тыс. рублей в серебряных ланах и 50 тыс. в золотом исчислении советскими знаками на оборудование экспедиции Козлова в Тибет».
Политическая обстановка того времени – обострение англо-советских отношений – не позволила, однако, П. К. Козлову совершить путешествие в Тибет, который в то время находился в сфере английского влияния. Научная программа уже утвержденной экспедиции была радикально пересмотрена – П. К. Козлов отказался от поездки в далекий Тибет, сосредоточив свои усилия на исследовании сопредельной с СССР Монголии. И здесь ему вновь сопутствовала удача. В 1924–1925 гг. экспедиция произвела раскопки древних могильных курганов к северу от Урги (совр. Улан-Батор) в горах Ноин-ула. Раскопки эти принесли сенсацию – в курганах было найдено большое количество прекрасно сохранившихся предметов: ткани, войлочные ковры с изображениями мифических животных, женские косы, седла, изделия из бронзы, монеты, керамика и многое другое. Впоследствии ученые установили, что погребения принадлежат гуннам Ханьской эпохи III–I веков до н. э.
Летом 1925 г. по завершении раскопок, экспедиция разделилась на две партии: одна, под руководством С. А. Глаголева, направилась в Монгольский Алтай и оттуда в Хара-Хото для дополнительных раскопок и снятия плана городища; другая, которой руководил сам Козлов, выступила в направлении Южного Хангая. Вырвавшись наконец-то на «светлый научный простор Азии», Козлов ведет интенсивную археологическую разведку, занимается маршрутной съемкой, пополняет ботаническую и зоологическую коллекции. Около пяти месяцев его отряд находился в предгорьях Хангая на юге Монголии. Здесь ученый затеял новые раскопки в урочище Олун-сумэ на месте развалин древнего монастыря, принесшие немало новых ценных находок. Заключительный этап экспедиции (весна-лето 1926 г.) – это палеонтологические раскопки вблизи реки Холт, орнитологические наблюдения на озере Орок-нор, которыми руководила жена путешественника Е. В. Козлова, посещение Хара-Хото на Эдзин-голе.
Подводя итоги трехлетней деятельности Монголо-Тибетской экспедиции, следует сказать, что своим научным достижениям она обязана не только П. К. Козлову, ее организатору и руководителю, но и его молодым, энергичным и, безусловно, талантливым спутникам. Особенно большой вклад в работу экспедиции внесли Е. В. Козлова, Н. В. Павлов и С. А. Кондратьев. Первая исключительно плодотворно занималась орнитологическими исследованиями, которые были продолжены в последующие годы и завершились публикацией сводного труда: «Птицы Юго-западного Забайкалья, Северной Монголии и Гоби» (Л., 1930). Заслуживают упоминания и работы Н. В. Павлова, связанные с изучением флоры высокогорного Хангая. Наконец С. А. Кондратьев, руководивший раскопками первого ноин-улинского кургана, принесшего наиболее ценные находки, и в то же время с большим успехом занимавшийся собиранием и изучением музыкального монгольского фольклора. Эти оба направления в его исследовательской деятельности также оставили след в науке.
Экспедиция П. К. Козлова в Монголию в 1923–1926 гг. оказалась его последним центральноазиатским путешествием. Несмотря на громкий успех ноин-улинских раскопок, исследователь все же испытывал немалое разочарование, оттого что не сумел выполнить своей основной задачи, завещанной ему великим Н. М. Пржевальским – побывать в наиболее недоступных частях центрального Тибета, прежде всего в Лхасе.
П. К. Козлов провел в путешествиях в общей сложности почти 17 лет. Необычайно суровые климатические условия азиатских высокогорий и пустынь не могли не отразиться на его здоровье. Физические силы были на исходе, но неутомимый исследователь продолжал вести активный образ жизни – часто выступал с лекциями, писал статьи, участвовал в работе РГО и Академии наук. В 1928 г. АН Украинской ССР избрала его своим действительным членом.
В начале 1930-х Козлов поселился в деревне Стречно, в 60 км от Старой Руссы, в глуши новгородских лесов. Здесь, вдали от суетной городской жизни, он мог спокойно работать в тесном общении с природой. Часто ходил в лес, на охоту. В середине 1934 г., однако, его состояние заметно ухудшилось в связи с серьезным сердечным недугом. П. К. Козлов умер в ночь с 26 на 27 сентября 1935 г., находясь в санатории в Старом Петергофе. Похоронили его в Ленинграде на Смоленском лютеранском кладбище.
Научное наследие П. К. Козлова необычайно обширно и до сих пор еще не освоено полностью учеными. Оно включает в себя его экспедиционные отчеты, статьи и книги, путевые дневники и сохранившуюся огромную переписку с коллегами и друзьями, картографические и фотографические материалы. В то же время это и новые названия на географических картах, и открытые ученым-путешественником новые виды представителей животного царства, а также уникальные богатейшие коллекции – археологические, этнографические, естественно-исторические и другие, хранящиеся ныне в лучших музейных собраниях Санкт-Петербурга – в Эрмитаже, в Музее антропологии и этнографии имени Петра Великого (Кунсткамере), Зоологическом, Ботаническом музеях и Институте восточных рукописей РАН.
Дорога к мечте
Мёртвый город Хара-Хото разные народы называли по-разному. Когда-то он был одним из крупнейших городов Тангутского царства Си Ся (Западное Ся), и тангуты называли его Эдзин. Китайцы звали его Хочжоу или Хэйжунчэн, а уйгурам он был известен как Индикутшари. Имя Хара-Хото дали ему монголы, на монгольском языке это и означало «мёртвый город». Среди российских учёных, проявлявших интерес к поискам Хара-Хото, были Григорий Николаевич Потанин и Владимир Афанасьевич Обручев.
Потанин в 1886 году пересекал пустыню Гоби и в низовьях реки Эдзин-гол остановился на отдых рядом со стойбищем монголов. От них-то русские путешественники и узнали о развалинах какой-то крепости, в незапамятные времена покинутой людьми и засыпанной песками. В записках Потанина имеется лишь указание, что мёртвый город «находится в одном дне пути к востоку от Кунделен-гола».
Обручев побывал в тех местах в 1893 году, говорил с монголами о руинах древней крепости, но сам её так и не увидел.
В 1907 году Пётр Кузьмич Козлов при поддержке Русского географического общества отправился в свою очередную экспедицию. В середине февраля она достигла хребта Гурбун-сойхан («Три прекрасных»), за которым лежало урочище Уголцзин-тологой, в котором располагалась ставка местного князя Балдын-цзасака. Экспедиция простояла в урочище десять дней, и Пётр Кузьмич ежедневно навещал радушного князя.
Поначалу старый Балдын-цзасак отговаривал путешественников идти к реке Эдзин-гол, поскольку дорога туда крайне трудна, но затем, взяв с Козлова обещание никому об этом не говорить, указал дорогу к Хара-Хото и даже согласился дать проводников и вьючных животных.
Путь к мёртвому городу действительно был труден и опасен. Козлов позже писал: «По сторонам ни зверя, ни птички — все абсолютно тихо, только ветер свободно гуляет на просторе, поднимая порою пыльные вихри». Попав в сильнейшую пыльную бурю, путешественники сбились с пути и пять суток блуждали по пустыне. Наконец с высокого увала они увидели древнюю дорогу, вдоль которой стояли наполовину засыпанные песками развалины глинобитных построек — верный признак былой осёдлой культуры. В дневнике Козлова есть запись: «По мере приближения к заветной цели наше волнение все увеличивалось… Мы пересекли древнее сухое русло с валявшимися по нему сухими, обточенными песком и ветром стволами деревьев». Дальше на высоком берегу показались стены заброшенного города. «Мы поднялись на террасу, и нашим глазам представился Хара-Хото во всей внешней прелести».
Знаете ли вы что…
Ещё во III веках до н.э. Низовья реки Эдзин-гол были форпостом Китая — тогда через оазис вдоль реки шла оборонительная полоса, защищавшая Поднебесную от набегов кочевников. Позже здесь стоял город Сихай.«Счастливая звездочка» Петра Козлова
Семнадцать лет он провел в экспедициях по Центральной Азии. Отыскал в песках Гоби легендарный затерянный город Хара-Хото, совершив одну из самых масштабных находок в истории археологии, решал политические задачи с далай-ламой… Кажется, удача благоволила ему всегда и везде…
Текст: Алексей Макеев, фото предоставлено автором
В автобиографии, написанной в 1927 году, Петр Кузьмич Козлов, которому стукнуло уже 64 года, вспоминал, что с отроческих лет им владела мечта «о свободной страннической жизни». Видимо, этому способствовало занятие отца – перегон скота, в котором с детства участвовал и Петр. Отец «любил в своем деле эту постоянную смену мест, – писал Петр Козлов, – и жизнь на вольном воздухе. По-своему, наивно и просто, он рассказывал свои впечатления в кругу нашей скромной семьи, где всегда видел сочувствие и отклик моей матери».
Петр Козлов после возвращения из своей первой экспедиции, 1883–1885 годов Петр Козлов после возвращения из своей первой экспедиции, 1883–1885 годовПетр родился в небольшом уездном городе Духовщина Смоленской губернии 15 октября 1863 года. В 12 лет мальчик поступил в Духовищенское городское училище. В те же годы состоялся его «археологический дебют»: с приятелем он раскопал курган и принес найденные артефакты в школу. За что тут же получил суровый выговор.
МЕЧТЫ О ТИБЕТЕ
В 1878 году юный Петр Козлов устроился на работу на винокуренный завод в поселке Слобода, что в 60 километрах от Духовщины. В свободное время готовился к поступлению в Виленский учительский институт, с увлечением читал книги о путешествиях Николая Пржевальского. И что бы вы думали? Вдруг сам Пржевальский приезжает в Слободу и решает купить по соседству имение! Совпадение? А вот вам еще одно. Как-то вечером Козлов гулял по саду, предаваясь мечтам о странствиях в Азии, да так увлекся, что не заметил обратившего на него внимание… Пржевальского! «О чем вы сейчас так глубоко задумались?» – спросил его Николай Михайлович. «О том, что в далеком Тибете эти звезды должны казаться еще гораздо ярче, чем здесь. » – ответил Петр Козлов. Пржевальский пригласил родственную душу к себе в гости – побеседовать.
Участники 4-й Центральноазиатской экспедиции. На переднем плане сидят: П.К. Козлов, Н.М. Пржевальский и В.И. Роборовский Участники 4-й Центральноазиатской экспедиции. На переднем плане сидят: П.К. Козлов, Н.М. Пржевальский и В.И. РоборовскийЭкспедиция 1883–1885 годов проходила в самых суровых условиях северного Тибета. Она основательно закалила молодого путешественника. Там же состоялось боевое крещение Петра Козлова: он героически отбил атаку кочевников, многократно превосходивших по численности боевой отряд экспедиции. За что впоследствии получил Георгиевский крест. И как тут не вспомнить о природной фортуне Козлова? Ведь по его собственному признанию, в то время он «совершенно не умел стрелять»! Удача, как писал Вергилий, благоволит храбрым.
ПРЕЕМНИК ПРЖЕВАЛЬСКОГО
После экспедиции Петр Кузьмич переехал в Петербург, где окончил пехотное юнкерское училище. Смерть Пржевальского в 1888 году на озере Иссык-Куль стала для Козлова потрясением. И заставила задуматься о преемственности: «Я сразу понял, что отныне остаюсь один и должен свято хранить заветы своего учителя».
Далай-лама XIII Тхуптэ´н Гьяцо´, выдающийся реформатор, правивший Тибетом в 1895— 1933 годах Далай-лама XIII Тхуптэ´н Гьяцо´, выдающийся реформатор, правивший Тибетом в 1895— 1933 годахПозже Козлов принял участие еще в двух центральноазиатских экспедициях, в перерывах между которыми занимался изучением естественных наук, этнографии и астрономии. А в 1891 году он женился на Надежде Степановне Камыниной.
В 1899 году Русское географическое общество (РГО) назначило Петра Козлова руководителем Монголо-Камской экспедиции. Область Кам на востоке Тибета была почти не изучена. Петр Кузьмич стремился идти и далее – к заветной мечте многих путешественников, запретной для иностранцев столице Тибета Лхасе. Однако путь исследователям вглубь страны преградил вооруженный отряд тибетцев.
Участники Монголо-Сычуаньской экспедиции. П.К. Козлов в первом ряду второй справа Участники Монголо-Сычуаньской экспедиции. П.К. Козлов в первом ряду второй справаТем не менее экспедиция оказалась успешной: были нанесены на карту горные хребты, собрано множество географических, этнографических, исторических сведений, сделано около 200 фотоснимков; привезено 1200 экземпляров горных пород, свыше 30 тысяч экземпляров растений, зоологическая коллекция состояла из 300 шкур млекопитающих, 10 скелетов, 1500 образцов птиц, 500 экземпляров рыб и пресмыкающихся, 30 тысяч насекомых. В 1902 году по итогам экспедиции Петр Козлов получил высшую награду РГО – Константиновскую золотую медаль.
ПРИЗРАК ПУСТЫНИ
Русские исследования Центральной Азии в XIX–XX веках проходили на фоне политического соперничества с Британской империей в регионе, они были частью этой борьбы, получившей многозначительное название «Большая игра».
В 1904 году англичане совершили вооруженное вторжение в Тибет и вошли в Лхасу. Верховный правитель Тибета далай-лама XIII Тхуптэ́н Гьяцо́ бежал в столицу Монголии Ургу – современный Улан-Батор. В 1905 году Петр Козлов был направлен в Ургу, где успешно провел переговоры с далай-ламой и подружился с ним. Козлов договорился сопроводить правителя Тибета в Лхасу под «русским конвоем», но в последний момент в Петербурге отказались от такого смелого предприятия.
О городе-призраке в песках Эдзин-Гола русские путешественники давно были наслышаны от местных кочевников. Правда, те старательно скрывали его местонахождение от чужестранцев. Затерянный город лежал на пути экспедиций Григория Потанина в 1886 году и Владимира Обручева в 1893 году, но проводники провели исследователей в обход развалин. Козлов загорелся идеей посещения Хара-Хото, тем более что для этого нужно было совсем немного отклониться от маршрута экспедиции.
Привезенные из Хара-Хото рукописи на тангутском, китайском, уйгурском языках Привезенные из Хара-Хото рукописи на тангутском, китайском, уйгурском языках«СТОИЛО ТОЛЬКО КОПНУТЬ…»
В конце декабря 1907 года экспедиция стартовала из приграничной Кяхты. Далее через Ургу на юг – в бескрайние просторы Гоби. Перепады погоды были трудны: на Новый, 1908 год стоял мороз минус 47 градусов, а, когда в начале марта Козлов подходил к Хара-Хото, днем солнце раскаляло воздух до плюс 43 градусов.
Мертвый город в пустыне представлял собой грандиозное зрелище. Крепостные стены обрисовывали ориентированный по сторонам света прямоугольник 440 на 360 метров. Всюду возвышались субурганы, или на санскрите «ступы» – буддийские культовые сооружения. Городские постройки были засыпаны песком. «Стоило копнуть любой закругленный холмик дома, – писал в своем дневнике Козлов, – как за сухой землей вскоре обнаруживались солома, циновки, устои дерева и проч. <…> мы не могли уравновеситься – брались за одно, за другое, за третье; жадно схватывали то один найденный предмет, то другой. <…> К вечеру наша палатка уже представляла маленький музей, малое собрание предметов Хара-Хото…».
Конечно, по современным меркам «раскопками» это назвать сложно. Козлов писал: «Мы копали, рыли, ломали, рушили… Не забуду той счастливой минуты, когда я взошел с кайлом на вершину развалины №1 и после нескольких ударов увидел рукописи, бурхана (иконопись) и прочее».
Местные кочевники сами почти не раскапывали Хара-Хото из-за боязни злых духов. Только самые храбрые отваживались искать здесь удачу. Козлову рассказывали, как одна женщина нашла в мертвом городе драгоценное ожерелье, за которое проходивший караван отдал все, что у них было.
Раскопки длились четыре дня. Самые интересные находки – рукописи, писанные, как полагал Козлов, китайскими иероглифами; буддийская иконография, бумажные ассигнации – были направлены вместе с донесением в РГО, а исследователи продолжили идти своим маршрутом.
Паломники у ворот монастыря Гумбум. Фото П.К. Козлова. 1909 год Паломники у ворот монастыря Гумбум. Фото П.К. Козлова. 1909 годВ ТИБЕТ К ДАЛАЙ-ЛАМЕ
В Динъюаньине (ныне Баян-Хото, КНР) экспедиция остановилась в доме Цогто Бадмажапова, где смогла упорядочить найденное в Хара-Хото и хорошо отдохнуть. Бадмажапов по духу был любознательный путешественник и снабжал Козлова всевозможной информацией. Его дом в Урге много лет принимал русских путешественников и монголоведов. Символично, что в этом доме сейчас располагается Музей истории и реконструкции Улан-Батора.
Экспедиция дошла до северных окраин Тибетского нагорья, посетила озеро Кукунор, оазис Гуйдуй, а в монастыре Гумбум Козлов снова встретился с далай-ламой. Чтобы не провоцировать англичан, он говорил с правителем Тибета не как уполномоченный Российской империи, а как представитель РГО. Далай-лама интересовался найденными в Хара-Хото древностями и пригласил Козлова посетить Лхасу, надеясь на «дружеские отношения» с Россией и продолжение исследований его страны русскими учеными. Козлов задержался в монастыре на две недели. Официально – чтобы учить фотографии юношу по имени Намган. Учил, видимо, не только фотографии. Через четыре года Намган станет военным министром независимого Тибета.
Намган, будущий военный министр Тибета Намган, будущий военный министр ТибетаВ оазис Гуйдуй Бадмажапов привез Козлову корреспонденцию из Петербурга. Из РГО сообщали, что присланные Козловым рукописи «на неведомом языке», денежные ассигнации – древнейшие бумажные деньги монгольской династии Юань – редчайшие экземпляры. Хара-Хото специалисты считали столицей тангутского царства Си Ся, о котором было известно лишь то, что оно существовало в XI–XIII веках. Совет РГО предложил свернуть дальнейший план экспедиции и возвращаться в Хара-Хото. «Не жалейте ни времени, ни средств на дальнейшие раскопки», – призывали Козлова в письме.
На обратном пути на экспедицию напали тангуты. Некий тангутский князь поначалу гостеприимно принял Козлова, угощал тибетским чаем с солью и маслом яка, печеньями, жаренными на бараньем жире. Однако после решил перебить русских, чтобы завладеть их оружием. Глубокой ночью на лагерь исследователей напали двое всадников. Часовой был начеку, выстрелами отогнал нападавших и поднял боевую тревогу. Едва участники экспедиции успели занять оборону, как на лагерь обрушилось около сотни кочевников. Завязалась перестрелка. Нападавшие развернули коней и унеслись прочь. «Не стой мы в полной боевой готовности навстречу этому грозному урагану, – вспоминал Петр Козлов, – ничто не спасло бы нас от стремительности разбойников – их пик и сабель… Но Бог судил иначе. И как мне не верить в мою путеводную счастливую звездочку!»
Несмотря на миролюбивость буддизма, в те времена в Тибете царили жестокие порядки. Иностранцам, проникавшим в Лхасу, отрубали головы, на окраинах Тибета путешественники подвергались нападениям. В 1901 году на экспедицию Козлова устроил засаду сам лама монастыря Мэнчжи-гомба.
"Дорогой субурган" до раскопок и после. Крупную скульптуру пришлось оставить на месте "Дорогой субурган" до раскопок и после. Крупную скульптуру пришлось оставить на месте«ДОРОГОЙ СУБУРГАН»
Экспедиция вернулась в Хара-Хото 23 мая 1909 года. Работа летом в пустыне давалась тяжело. «Мы просыпались с зарей и в сравнительной прохладе вели свои работы, – вспоминал Козлов, – днем отдыхали, а то и пуще – томились от изнурительного жара, так как в тени воздух нагревался до 37°С с лишком, а земная поверхность накалялась солнцем свыше 60°С… Нет ни ручейка, ни колодца, который мог бы хоть чуть-чуть освежить». Чего-то принципиально нового не попадалось, энтузиазм в адском зное испарялся. Тогда Козлов предложил обследовать субурганы за пределами города. И снова удача!
Вообще-то субурганы либо совсем не имеют внутреннего помещения, либо оно ограниченное и пустое; иногда в них погребают выдающихся лам. Субурган же, приглянувшийся Козлову, оказался… тайником. Он был буквально набит рукописями и книгами – всего более 6 тысяч экземпляров, буддийской иконографией и скульптурой – все в превосходной сохранности.
В своем дневнике Козлов записал: «Счастье вручило мне дорогой субурган!»
Находок было такое количество, что караван просто не мог все увезти. Петр Кузьмич решил оставить часть найденного на месте, полагая снарядить еще одну экспедицию в Хара-Хото.
Современные Козлову тангуты — кочевники, забывшие язык предков, ассимилированные монголами и китайцами Современные Козлову тангуты — кочевники, забывшие язык предков, ассимилированные монголами и китайцамиСЛАВА И «НЕТАКТИЧНОСТЬ»
Еще до того, как путешественники вернулись на родину, российские и зарубежные издания прославили Петра Козлова и его открытие. В Петербурге РГО устроило в честь Козлова торжественный прием, а в начале 1910 года организовало выставку находок из Хара-Хото, длившуюся три месяца и имевшую огромный успех. Уже тогда было ясно, что Петр Козлов совершил одно из крупнейших открытий мировой археологии, а по количеству найденных рукописей и живописи находке не было равных.
Козлов получил чин полковника Генерального штаба, был избран почетным членом РГО, награжден золотыми медалями Лондонского и Итальянского географических обществ, отмечен Французской академией наук и другими европейскими научными институтами и организациями.
Мечеть за стенами крепости в Хара-Хото, где были найдены рукописи на персидском языке Мечеть за стенами крепости в Хара-Хото, где были найдены рукописи на персидском языкеПо протекции Козлова, Бадмажапов получил орден Святой Анны, РГО наградило его серебряной медалью, Генштаб произвел казака в офицеры. На том скандал был замят. Объясняя, почему открытие Бадмажапова не предали огласке, Козлов приводит веские основания. Но отчего в своих последующих воспоминаниях об экспедиции Петр Кузьмич нигде не упоминает, что он шел к мертвому городу по сведениям своего друга-бурята? По этой причине до недавнего времени о первооткрывателе Хара-Хото не было известно ничего. И только в 1980-е годы был найден дневник Бадмажапова и изучена его переписка с Козловым.
«ЖЕМЧУЖИНА В РУКЕ»
Большая часть находок, сделанных в Хара-Хото, сейчас хранится в Государственном Эрмитаже. Их исследование и дешифровка тангутского языка растянулись на многие годы. Сам Козлов не дожил до тех дней, когда появилась ясная картина жизни погибшего города.
Петр Кузьмич Козлов возле монгольской юрты в Урге. 1923 год Петр Кузьмич Козлов возле монгольской юрты в Урге. 1923 годХара-Хото был не столицей тангутов, а важным форпостом в центре оазиса на берегу реки Эдзин-Гол. Город называли «Эдзина» – под этим же именем он фигурирует у Марко Поло в «Книге чудес света». Армия Чингисхана взяла город штурмом весной 1226 года. А затем завоевала и все царство Си Ся. Перед вторжением монголов жители Эдзины спасли свою культуру от забвения, наполнив «дорогой субурган» всем самым ценным в их жизни. Создатели тайника позаботились и о собственном «Розеттском камне»: среди находок оказался тангутско-китайский словарь «Чжан чжун чжу», что означает «Жемчужина в руке». Также здесь был спрятан свод законов Си Ся, благодаря чему право этого давно забытого царства сейчас известно лучше, нежели, к примеру, законы средневековой Индии. Печатные книги и наборные шрифты в субургане поведали о том, что у тангутов было развито книгопечатание задолго до того, как оно появилось в Европе.
Призраком пустыни Хара-Хото стал спустя 150 лет после завоевания Чингисханом. Во второй половине XIV века монголы сделали крепость своим плацдармом в войне с китайской династией Мин – отсюда и найденные Козловым пачки ассигнаций павшей монгольской династии, над которыми ученые ломали головы. Китайская армия осадила Хара-Хото в 1372 году. Перед взятием крепости осаждавшие построили на Эдзин-Голе дамбу, так что река ушла на 20 километров от города. Ушла навсегда…
ПОВЕЗЕТ МНЕ В СМЕРТИ – ПОВЕЗЕТ В ЛЮБВИ
Петр и Елизавета Козловы в заповеднике Аскания-Нова. Около 1913 года Петр и Елизавета Козловы в заповеднике Аскания-Нова. Около 1913 годаВ 1914 году Петр Кузьмич готовился к путешествию в Монголию и Тибет, но началась Первая мировая война. В Монголию путешественник все-таки поехал, правда, с другой целью – организовать закупки скота для нужд армии. Помогал ему в этом опять же Цогто Бадмажапов. Успешно выполнив задание, Козлов получил звание генерал-майора.
Во время Гражданской войны ученый воевал за… природу. В 1917–1918 годах Козлов самоотверженно защищал заповедник Аскания-Нова в херсонских степях. Когда-то он занимался отправкой в заповедник из Монголии лошадей Пржевальского. И то, что этих уникальных животных не истребили в жерле войны – заслуга Козлова. В роли комиссара по охране заповедника он организовал вооруженную охрану и целый год держал оборону, лично рискуя жизнью. Весной 1919 года Козлов добился от Ленина особого декрета «о сбережении» Аскании-Нова.
Казалось, о новом путешествии не стоило и думать. В 1918–1919 годах петроградская ЧК конфисковала все, что готовилось для экспедиции 1914 года, включая ценные подарки для далай-ламы и его приближенных. А также личные подарки ученого от разных организаций – не помогла и охранная грамота Наркомпроса. Затем ученого попытались выселить из его квартиры. Заступился Николай Горбунов – личный секретарь Ленина и близкий друг Козловых.
И все же, преодолев все препятствия, в 1923 году Козлов добился одобрения новой Тибетской экспедиции, в ходе которой он планировал осуществить свою давнюю мечту – побывать в Лхасе. Участником исследований стала и его супруга Елизавета Владимировна, выучившаяся к тому времени на орнитолога. Правительство выделило на экспедицию более 100 тысяч рублей золотом. Однако путешествие никак не могло начаться: на его участников писались доносы, состав экспедиции переформировывался, вводились политкомиссары и сотрудники ГПУ. В Урге Козлова задержали на полтора года, формальным поводом было отсутствие разрешения на въезд в Китай. На самом деле в Москве уже было принято решение о сворачивании экспедиции. Козлов сопротивлялся. Главное, что помогло ему переломить ситуацию, – новое открытие. На этот раз с помощью своих друзей-бурятов он узнал об интересных могильниках неподалеку от Урги. И принялся за раскопки. Захоронения принадлежали гуннам III–I веков до н.э. Из погребальных камер извлекли уникальные украшения, ковры с изображением мифических животных, искусно вышитые ткани, человеческие косы в шелковых футлярах… Эти находки до сих пор являются одной из самых ярких центральноазиатских коллекций в собрании Эрмитажа. В начале 1925 года Козлов ездил в Москву с докладом о раскопках и получил разрешение на продолжение экспедиции. Были получены и китайские паспорта. Только до Тибета исследователям добраться было не суждено…
В ходе «стояния в Урге» исследователей поддерживал Цогто Бадмажапов, снабжая экспедицию продовольствием. В то время он был советником при правительстве Монгольской Народной Республики и занимал ряд высоких должностей в монгольских госучреждениях. А в 1930 году его арестовали как «японского шпиона». Шесть лет он провел в тюрьмах и ссылках, а в 1937 году был расстрелян. Незадолго до смерти Бадмажапова освободили, и он приехал в Ленинград, надеясь на помощь друзей. Петра Козлова к тому времени уже не было в живых. Он умер 26 сентября 1935 года от сердечного приступа и был похоронен с почестями на участке Смоленского кладбища для выдающихся советских ученых. Конечно, доживи Петр Кузьмич до Большого террора, еще неизвестно, как закончилась бы жизнь царского генерала. Что ни говори – и в смерти Козлову повезло.
Сокровища «азиатских Помпеи»
Город-крепость в плане являл собой прямоугольник площадью 380 на 450 метров, подобно многим китайским крепостям длинной стороной ориентированный в направлении «запад-восток». Глинобитные стены имели высоту 6-8 метров при толщине у основания 4-6 метров. Внутри крепость была разбита на прямоугольные кварталы. От ворот, расположенных в восточной и западной стенах и несколько смещенных по отношению друг к другу, шли две широкие улицы, которые Козлов условно назвал Центральной и Торговой. Вдоль них стояли ряды небольших глинобитных домишек, когда-то крытых соломой. На крепостных стенах следы бойниц были заметны лишь в немногих местах, зато повсюду стояли субурганы — буддийские памятные строения, надгробные или отмечающие места каких-то важных событий. Значительная часть Хара-Хото не умещалась в крепостных стенах и раскинулась на окружающей равнине.
Козлов разбил лагерь экспедиции прямо внутри крепости, после чего приступил к раскопкам, результаты которых прославили русских географов на весь мир. Были обнаружены рукописи и книги, картины и предметы религиозного культа, датируемые XI-XII веками. Среди найденных путешественниками книг оказалась и знаменитая «Китаб и Синдбад» — рассказы семи мудрецов, а также книга гаданий с рецептами лекарств от болезней лошадей. В одном из субурганов обнаружили красивую улыбающуюся маску, в другом — глаза из стекла, горного хрусталя и топаза, видимо, выпавшие из глиняных статуй, которые давно уничтожило время. Была обнаружена и на редкость хорошо сохранившаяся картина «Явление Амитабхи». Полотно было прикрыто тонкой шёлковой занавеской, накручено на палку и зарыто в сухом песке в субургане, благодаря чему, собственно, столь хорошо и сохранилось. Удалось обнаружить и пачки разноцветных бумажных ассигнаций, которых было написано, что подделывателям непременно отрубят головы.
Все найденные сокровища упаковали в десять больших ящиков и отправили в Санкт-Петербург, а путешественники пошли дальше, на Тибет.
На обратном пути экспедиция снова побывала в Хара-Хото. Долго не удавалось найти что-нибудь новое, пока в одном из субурганов не обнаружили целую библиотеку из свитков, рукописных и печатных книг. Здесь же было множество буддийских образов на полотне и шёлке. Ниже располагались глиняные и деревянные статуи и останки женщины-святой, которой принадлежали все эти сокровища. В числе прочего был найден тангутско-китайский словарь, который дал возможность прочитать все эти книги. Таким образом была открыта блестящая средневековая цивилизация, а тангутам, давно забывшим свой язык и письменность, возвращена яркая страница их истории.
Портрет героя
Родился Пётр Козлов 3(15) октября 1863 года в городке Духовщина (Смоленская губерния) в семье торговца скотом. В детстве ему часто доводилось сопровождать отца в его поездках в Малороссию. Видимо, тогда в нём и зародилась страсть к путешествиям. Во время случайной встречи со своим именитым земляком Пржевальским совсем молодой Козлов получил предложение участвовать в его четвёртой Центральноазиатской экспедиции. Для этого Козлову следовало поступить вольноопределяющимся в армию, ведь Пржевальский комплектовал свои экспедиции исключительно из числа военнослужащих.
В период с 1883-го по 1926 год Козлов участвовал в шести больших экспедициях в Монголию, Сычуань, Нань-Шань, Восточный Туркестан и Тибет, три из них он возглавлял. Из-под пера Петра Кузьмича вышли книги «Тибет и Далай-лама» и «Монголия и Амдо и мёртвый город Хара-Хото», а также около 70 научных работ.
В 1910 году Козлов в Лондоне познакомился с князем Петром Алексеевичем Кропоткиным, который известен не только как один из столпов русской революционной анархической мысли, но и как учёный-географ и геоморфолог, а также как одарённый историк и публицист. Одним из хороших знакомых Петра Козлова был и знаменитый шведский путешественник Свен Андерс Гедин, предпринявший ряд крупных экспедиций в Среднюю Азию и на Тибет, благодаря которым на карте мира были устранены многие «белые пятна». В одном лишь Тибете Гедин нанёс на карту около 170000 квадратных километров до того не исследованной территории.
Тангутское царство
Журнал: Тайны 20-го века №29, июль 2019 года
Рубрика: Исчезнувшие цивилизации
Автор: Андрей Чинаев
Аннотация к книге "Тибет и Далай-лама. Мертвый город Хара-Хото"
Новый том серии "Великие путешественники" посвящен 150-летию со дня рождения выдающегося российского путешественника и исследователя Петра Кузьмича Козлова (1863-1935). Основу юбилейного издания составили два главных произведения П. К. Козлова: "Тибет и Далай-лама" и "Монголия и Амдо и мертвый город Хара-Хото". В приложениях публикуется история последней (Монголо-Тибетской) экспедиции П. К. Козлова (1923-1926 гг.), краткое описание первой самостоятельной (Тибетской) экспедиции (1899-1901 гг.), написанное исследователем для журнала "Русская старина", а также малоизвестная автобиография путешественника. Как и предыдущие издания серии, книга великолепно оформлена и богато иллюстрирована. Большая часть фотографий выполнена самим П. К. Козловым во время его экспедиций. Цветные снимки публикуются впервые.
Иллюстрации к книге Петр Козлов - Тибет и Далай-лама. Мертвый город Хара-Хото
Рецензии на книгу «Тибет и Далай-лама. Мертвый город Хара-Хото»
- Покупатели 4
Мы всегда рады честным, конструктивным рецензиям. Лабиринт приветствует дружелюбную дискуссию ценителей и не приветствует перепалки и оскорбления.
Пётр Козлов: Мёртвый город Хара-Хото
Среди песков южной части пустыни Гоби покоится мёртвый город Хара-Хото. Легенды о нём волновали воображение многих русских исследователей, учёных и путешественников, но первооткрывателем его суждено было стать Петру Кузьмичу Козлову — одному из учеников знаменитого Николая Михайловича Пржевальского.
Петр Козлов: Тибет и Далай-лама. Мертвый город Хара-Хото
Читайте также: