Идеальное полицейское государство тайное путешествие в ужасающую антиутопию слежки в китае будущего
Начало здесь. 9 сентября Human Rights Watch опубликовала доклад о преследованиях мусульманского населения китайского региона Синьцзян: по данным организации, в последние годы там массово и зачастую безосновательно задерживают уйгуров, помещая их в тюрьмы и воспитательные лагеря; за миллионами людей организована постоянная видеослежка, а их социальное положение и судьба зависят от баллов, начисленных в системе «социального кредита». Как заключает Human Rights Watch, репрессий такого масштаба в Китае не случалось со времен Культурной революции. По информации The New York Times, президент США Дональд Трамп раздумывает о санкциях в отношении Китая, но в целом ситуация в Синьцзяне почти не обсуждается, — возможно, еще и потому, что туда редко добираются туристы и журналисты. Финпарфюмер публикует материал русскоязычного журналиста и путешественника, который сумел побывать в Синьцзяне этим летом и увидел, как новые технологии помогают тотальной слежке, сегрегации и дискриминации. Для безопасности автора и его собеседников материал публикуется без подписи; в тех же целях некоторые имена и незначительные детали текста изменены.
Человек с низким рейтингом
В Кашгаре истреблена не только сохранявшаяся тысячелетиями материальная культура, но и сама история. Через несколько дней я разговорился с молодым человеком, который после двух-трех вопросов едва заметным жестом предложил мне пересесть так, чтобы нас не видели камеры. Мне хотелось узнать, помнят ли здесь Первую Восточно-Туркестанскую республику и ту роль, которую сыграли в ее подавлении зашедшие из СССР войска. Расспросы вызвали у Эхмета неожиданное воодушевление — оказалось, что он учился на историка. Отодвинув в сторону чашку с зеленым чаем, который в Кашгаре по-прежнему всюду разливают бесплатно, Эхмет вдруг прошептал: «У меня дома до сих пор сохранились старые учебники, там пишут об этих людях».
Пока я соображал, каким образом можно взглянуть на древние книги, не подвергнув опасности их владельца, выяснилось, что самой старой из них было чуть больше 10 лет. «Все учебники, выпущенные до 2009 года, конфисковали больше года назад, — пояснил Эхмет. — Просто ходили от дома к дому и собирали все, что мы не успели сжечь сами». Пару учебников, по которым занимался в университете, он припрятал, но по-настоящему старые книги пришлось уничтожить — наказанием за их хранение могли стать семь лет лагерей.
Команды активных граждан, состоящие обычно из полицейских или членов Компартии и хотя бы одного уйгура, — еще одно новшество, изменившее жизнь в Синьцзяне. Они регулярно наведываются к уйгурским семьям, чтобы задать, как выразился мой собеседник, «странные вопросы» и проверить, нет ли в доме запрещенных предметов и книг. Подобная проверка может продолжаться несколько часов — или несколько дней. «Они приходят тогда, когда им удобно, — говорил Эхмет, — в любое время. Но около года назад они стали все чаще говорить об исламе, расспрашивать, читаем ли мы Коран. И тогда же — около года назад, когда забрали книги и стали исчезать знакомые, стало ясно, что многое связано с баллами».
Введение баллов лояльности, официально именуемых «системой социальных кредитов», было анонсировано в Китае четыре года назад. Как именно работает система, точно не знает никто, но известно, что рейтинги рассчитываются исходя из всего массива информации, который государству удается собрать о гражданине. На результат влияют банковские задолженности, дорожные штрафы, предосудительное поведение онлайн (включая «неправильный» шопинг) и курение в общественных местах. Очки можно поднять, став донором крови, приняв участие в благотворительном проекте или написав оду Коммунистической партии. Но их также легко потерять — для этого достаточно слишком много играть в видеоигры или слишком часто ходить в мечеть; принимаются в расчет и поездки в неспокойные регионы, и зафиксированное видеокамерой общение с нежелательными лицами.
В центре старого города в Кашгаре: вид на площадь у центральной мечети
Улица в новом городе
Уйгурские женщины собираются в старом городе в Кашгаре перед уроком китайского языка
Кафе в Ташкургане (один из административных центров Синьцзяна)
Высокие баллы позволяют снимать гостиницу без депозита, получать скидку на коммунальные услуги и меньший процент на кредит в банке. С низким баллом труднее найти работу и снять квартиру. Когда баллы падают еще ниже, проблемы становятся серьезнее: ограничивается свобода перемещения, закрывается доступ в хорошие магазины и даже регистрация на сайтах знакомств. Известны случаи, когда детей не принимали в хорошие школы из-за низких социальных кредитов родителей. В полную силу система заработает к 2020 году, но уже на сегодняшний день миллионам отказывают в покупке билетов на внутренние рейсы — из-за низкого рейтинга.
В Синьцзяне, где каждый житель практически непрерывно находится под наблюдением, этот футуристический кошмар быстро приобрел черты кровавой антиутопии. Обрабатывающий данные искусственный интеллект делит общество на «безопасных», «нормальных» и «опасных» граждан. В расчет принимаются возраст, вероисповедание, судимости и контакты с иностранцами. Весьма вероятно, что на результат уже влияют или могут повлиять в будущем и образцы ДНК.
В сентябре 2016-го в сети появился первый открытый тендер на изготовление наборов для генотипирования для нужд полиции, а уже два месяца спустя Human Rights Watch сообщала, что сдача образцов ДНК стала в Синьцзяне обязательной процедурой при получении паспорта. Их собирают в школах и на рабочих местах, офицеры полиции могут прийти и домой. Об угрозах семье рассказывают почти все сбежавшие из страны; поголовный сбор генетического материала открывает широчайшие возможности для преследования родственников.
Мой собеседник был твердо уверен в том, что любой уйгур теряет десяток баллов просто из-за своей — определяемой в том числе по ДНК — национальности (писали об этом и в западных СМИ). Сам он, как и миллионы других, сдал образцы слюны и крови во время бесплатного медицинского осмотра, организованного государством.
«Вам этого не понять, — убежденно повторял раз за разом Эхмет. — Все началось всерьез только в этом году. Ездишь на мотоцикле без шлема — теряешь баллы. Сажаешь двух пассажиров вместо одного — тоже. Часто появляешься на улице, где живут „экстремисты“, — баллы падают, и ты попадаешь в тюрьму. Встал под камеру рядом с неправильным человеком — будь готов ответить на очень много вопросов. Почему ты звонил по этому номеру? Почему камера видела тебя с таким-то? Надо иметь хорошее объяснение».
Пока мы разговаривали, на соседней площади постепенно собралась группа женщин в похожих на униформу одинаковых белых рубашках. Они рассаживались на заранее расставленные стулья перед большой доской с длинными рядами иероглифов. Начинался обязательный урок китайского — подобные занятия проводятся по всему автономному округу, и посещаемость также влияет на баллы лояльности. Несколько штатских с красными повязками на рукавах наблюдали за ходом занятия — с их появлением Эхмет сразу постарался свернуть разговор.
Урок китайского языка в СиньцзянеПрощаясь, я предложил оставить свой адрес — ясно было, что писать первому мне не стоило.
— Спасибо, адрес не нужен — [если найдут] это лишний повод к расспросам: что за человек, о чем говорили? Когда-нибудь все это кончится, и мы встретимся и без адреса. Я не услышал уверенности в его словах. Оставив меня на лавке, Эхмет побрел к переходу. На углу улицы его остановили: как и каждый уйгур, он должен был всякий раз отмечаться, переходя из квартала в квартал.
Перевоспитание
В феврале 2018 года Foreign Policy удалось взять интервью у учившегося в США студента-уйгура, представившегося Иманом. Он рассказал, что в прошлом году приехал в Китай на каникулы — и в Пекине его арестовали прямо на борту самолета. Следующие девять дней его допрашивали в пекинской тюрьме, затем в наручниках отвезли в Синьцзян — в «воспитательный лагерь».
Об арестах и приговорах китайским уйгурам пишут последний десяток лет. В 2009 году двум журналистам дали 13 лет тюрьмы за «покушение на государственную безопасность». Тогда же Гульмиру Имин, публиковавшую в интернете стихи по-уйгурски, обвинили в призывах к незаконным митингам и разглашении государственной тайны; она получила пожизненное. В 2010-м 15 лет получил еще один журналист. В 2014-м восемь лет лагерей дали писателю, а один из самых известных уйгурских ученых Ильхам Тахти получил пожизненное «за призывы к сепаратизму». Вместе с ним арестовали семерых учеников.
В 2015 году лингвиста Абдувели Аюпа, преподававшего уйгурский в школе (теперь это запрещено), остановили на посту, который он проходил дважды в день — по дороге на работу и обратно. У него в ноутбуке нашли эссе, написанные несколько лет назад, во время учебы в Канзасе, но после многочасового допроса отпустили. Аюп сумел сбежать в Анкару — только поэтому мы знаем его историю.
В 2016 году забирали блогеров и администраторов уйгурских форумов. В 2017-м бесследно исчезли знаменитый на всю страну ученый Хаймурат Гопур, работавший президентом департамента по контролю пищевой промышленности Синьцзяна, а также обласканный ранее властями популярный певец Абдурехим Хейит, чьи песни никогда до того не подвергались цензуре. Уже в этом году на рынке задержали 19-летнего футболиста, раньше игравшего за китайскую молодежку, — его обвинили в том, что, выезжая на международные матчи, он посещал зарубежные страны.
Китайский полицейский у центральной мечети Кашгара перед утренней молитвой, 26 июня 2017 года
Осенью 2017 года на родину в Синьцзян приехал Кайрат Самархан — этнический казах, за несколько лет до того эмигрировавший, как и многие его соотечественники, в Казахстан, он вернулся, чтобы продать дом и землю. В родном уезде его вызвали на допрос — как сам Самархан рассказывал потом «Радио Свобода», его спрашивали, чем он занимался в Казахстане и «совершал ли намаз». Допрос продолжался трое суток, все это время ему не давали спать.
Самархана приговорили к девяти месяцам «перевоспитания». Он встречал три категории заключенных: одних обвиняли в излишней религиозности, других — в нарушении общественного порядка, третьих — в том, что они побывали за границей. По подсчетам мужчины, в лагере находились 5700 арестантов — 3000 казахов, 2000 уйгуров и 200 дунган (этнических китайцев-мусульман). Все они изучали материалы прошедшего в 2017 году ХIХ съезда Компартии Китая и слушали лекции, где их обучали не выдавать государственных секретов, не быть мусульманами и не разделять людей по национальному признаку. Все жили впроголодь. Самархана, как он говорит, освободили после попытки самоубийства, но к семье в Казахстан его отпустили только после того, как в дело вмешался казахский министр иностранных дел.
Хотя официальный Пекин отрицает сам факт существования воспитательных лагерей, они впервые упоминались еще в докладе Компартии 2015 года. Сообщалось, что в «образовательном тренировочном центре» Хотана содержится 3000 человек, «пораженных религиозным экстремизмом». Через два года кашгарский чиновник проговорился, рассказав, что в одном только Кашгаре в четырех центрах (самый большой из них находится в бывшей средней школе) содержится 120 тысяч заключенных. Скорее всего, чрезвычайно занижена и эта цифра.
Перевоспитание не считается в Китае уголовным наказанием — формальные обвинения не выдвигаются, соответственно, нет и статистики. Тем не менее масштабы репрессий видны даже из-за границы. Лагеря можно обнаружить на спутниковых снимках. Ряды бараков, обнесенные двойным забором и сторожевыми вышками, возникают все в новых местах, а уже существующие постоянно расширяются.
Уйгуры на Народной площади в Кашгаре, где установлена 20-метровая статуя Мао Цзэдуна, 16 августа 2009 года
Адриан Зенц, немецкий исследователь из Европейской школы культуры и теологии, проанализировал китайские строительные госконтракты — и обнаружил 73 проекта по возведению воспитательных центров. Согласно данным Зенца, новые лагеря строятся практически в каждом уголке Синьцзяна, и только с апреля прошлого года на них было истрачено 108 миллионов долларов. Некоторые тендеры предполагают строительство учреждений площадью почти в десять гектаров, с отдельными бараками для охраны. Ученый нашел и многочисленные объявления о наборе персонала — от соискателей ожидают «знания криминальной психологии», «опыта работы в силовых структурах» и «наличия бесстрашного сердца».
Месяц назад в Женеве Гэй МакДугалл, член Комитета ООН по ликвидации расовой дискриминации, прямо назвала Синьцзян территорией, «напоминающей один гигантский концентрационный лагерь», предположив, что в «трансформационных центрах» заключен миллион человек. Присутствовавший там же генеральный секретарь «Всемирного уйгурского конгресса» Долкун Айса считает, что реальная цифра может достигать трех миллионов — почти трети всего уйгурского населения.
Ответ китайской делегации последовал через три дня — высокопоставленный партийный чиновник сообщил, что «все этнические меньшинства в Китае живут в довольстве и мире, пользуясь свободой религиозных убеждений», а «никаких перевоспитательных центров не существует». Государственное издание Global Times, выходящее в Китае на английском, среагировало еще раньше. «Мир и стабильность, — гласила его передовица, — превыше всего», и для их достижения «должны быть применены любые меры».
Отъезд
В программе нашей поездки был выезд в пустыню Такла-Макан — мы рассчитывали побывать на руинах буддистских городов, затерянных среди песков остатков доисламской цивилизации. Но в последний день гид, с которым была согласована эта поездка, не получил разрешения на выезд из города. Ламинированного полицейского пропуска в закрытую зону оказалось недостаточно — требовалось согласие комитета самоуправления района. Гид не знал, почему ему там отказали, и от этого нервничал гораздо больше, чем из-за потерянных денег. Агентство предложило заменить его другим, но к этому времени атмосфера уже начала действовать мне на нервы настолько, что мы решили двинуться дальше — в Пакистан.
Я переживал за спрятанные фотографии и еще больше — за запись разговора с Эхметом. Позвонить знакомым было нельзя — наши звонки и передвижения отслеживались с первого дня. Выехать из города без сопровождения мы не могли. В конце концов мне стало мерещиться, что за мной постоянно ходят агенты, и я начал шарахаться от людей, как продавцы шарахались от меня, пока я искал пчаки. Чуть больше десяти лет назад я ездил в Синьцзян, чтобы своими глазами увидеть жизнь такой, какой она была много веков, если не тысячелетий, назад. Сегодня здесь можно увидеть будущее, превосходящее самые смелые фантазии Оруэлла и Замятина.
Я выехал с заправки и начал медленно карабкаться вверх по Каракорумскому тракту. Между разбросанными по склонам киргизскими юртами бродили верблюды. По мере того как мы поднимались выше, их сменили шерстистые яки, равнодушно переходившие шоссе под объективами камер. Оцепление внизу расступилось — отсалютовав китайскому флагу, уйгуры могли разойтись, чтобы собраться на том же месте ровно через неделю.
Идеальное полицейское государство: как это устроено в Китае (и как, вероятно, скоро будет устроено у нас)
«Правильное поведение вознаграждается отсутствием наказания»: о книге Джеффри Кейна 'The Perfect Police State: An Undercover Odyssey into China's Terrifying Surveillance Dystopia of the Future' (Public Affairs, 29 июня 2021)
Дэвид Вайнберг
Урумчи, административная столица Синьцзян-Уйгурского автономного района
Быть уйгуром в Китае – само по себе преступление. Уйгуров преследуют, контролируют, дискриминируют, промывают им мозги, а в конце концов – просто уничтожают. Новую книгу Джеффри Кейна «Идеальное полицейское государство: тайное путешествие в ужасающую “антиутопию слежки” в Китае будущего» тяжело читать, пишет американский книжный критик Дэвид Вайнберг.
Градус трагизма задается сразу же, как только читатель узнает, что в Синьцзян-Уйгурском автономном районе, когда муж исчезает в одном из «лагерей перевоспитания», в осиротевшую семью назначается «замена» – специальный полицейский чиновник, который живет в доме арестованного, спит в его супружеской постели и следит за тем, чтобы мать не пыталась повлиять на детей и поставить под сомнение то, чему их учат в школе.
Подпишитесь, чтобы прочитать целикомДжеффри Кейн (Geoffrey Cain) – американский журналист-расследователь, живет в Стамбуле, пишет о новых технологиях и азиатской политике для The Economist, Time, The Wall Street Journal и других изданий.
Дэвид Вайнберг – ведущий популярного книжного блога The Straight Dope на платформе Medium. Вольный перевод рецензии на книгу «Идеальное полицейское государство» публикуется с любезного разрешения Дэвида.
Модель пропаганды — теория Эдварда Хермана и Ноама Хомского, утверждающая наличие систематических перекосов в средствах массовой информации и объясняющая их экономическими причинами.
То есть, если вы не заплатили за то, что читаете, значит кто-то другой заплатил за то, чтобы вы это прочитали.
Зарплата авторов и редакторов Republic формируется только за счет денег подписчиков.
Дэвид Вайнберг Комментарии ( . ) Загрузка комментариев Комментариев нет Любое использование материалов допускается только с согласия редакции. Свидетельство о регистрации ЭЛ № ФС 77 – 67553 Выдано Роскомнадзором 10 ноября 2016 года. 18+Заметили ошибку?
Выделите ее и нажмите +Enter
Следите за нашими обновлениями, где вам удобно
Кашгар: «Аллергические изображения»
Фото: Far West China
Поездка от Хотана до Кашгара длится шесть часов. Все станции, мимо которых проезжает поезд, окружены контрольно-пропускными пунктами и заборами.
Кашгару более 2000 лет. В прошлом это одна из самых важных станций на Шелковом пути. Туристы когда-то могли наслаждаться одним из лучших сохранившихся исламских старых городов Центральной Азии, где почти все дома были сделаны из глины. Но правительство разрушило старые дома и возвело на их месте красивый туристический квартал.
В отличие от Урумчи и Турфана, почти все такси в Кашгаре оснащены двумя камерами. Одна направлена на переднее сидение, вторая – на заднее. «Это сделали около года назад. Камеры напрямую связаны со Службой безопасности. Они включают и выключают их, когда хотят. У нас нет никакого контроля», – сказал водитель.
Затем снова появились полицейские и не выпускали журналистов из виду. Корреспонденты зашли в магазин, чтобы купить фруктов. Внутри они увидели женщину, читающую учебник по китайскому языку. На юге Синьцзяна лишь немногие уйгуры старше 20 говорят на китайском.
Фото: The New York Times
Они успели перекинуться лишь парой фраз. Как только журналисты вышли из магазина, внутрь зашли их преследователи, вместе с ними была девушка в красном пиджаке, и обратились к женщине. Журналист начал снимать сцену на телефон. К его удивлению, полицейские замолчали, притворились покупателями и скрыли лица.
Спустя час к корреспондентам подошли несколько полицейских. С ними была та же женщина в красном пиджаке. Как они объяснили, она была туристкой, и только что узнала, что ее снимали на камеру без разрешения. Согласно китайскому закону, необходимо было удалить видео. Полицейский отвел их в участок, где конфисковал телефон и не только удалил видео из магазина, но и другие видео, в которых заметны преследователи. Полицейский сказал им больше не делать таких «аллергических изображений» и отпустил.
Инфраструктура наблюдения в Кашгаре очень современна, но китайское правительство уже работает над следующим уровнем контроля. Оно хочет представить «систему социального кредита», которая оценивает «надежность» каждого гражданина. За верность жители награждаются, а за плохое поведение – наказываются. Уйгуры уже активно подвергаются похожей системе.
Каждой семье дается в самом начале 100 очков, рассказал один человек. Но каждый, у кого за границей проживают родственники или знакомые, особенно в мусульманских странах вроде Турции, Египта или Малайзии, теряет очки. Человек, на чьем счету осталось менее 60 очков, находится в опасности. Одно неправильное слово, молитва или телефонный звонок – и его мгновенно отправляют в «школу».
Турфан: обязательство усилить безопасность
.jpg)
Фото: The Silk Road China
В двух часах езды на юг от Урумчи находится город-оазис Турфан, исторически он расположен прямо на Шелковом пути. На протяжении десятилетий здесь строили мечети и храмы китайцы, персы, уйгуры, буддисты, манихейцы и мусульмане. За оазисом находятся древние руины города. Музей в центре отображает их историю. Каждый желающий войти должен предъявить удостоверение личности, а само здание окружает забор с колючей проволокой. Десятки камер наблюдения направлены на парк вокруг музея, где расположена детская площадка и пруд.
Охранники музея стоят в шлемах и бронежилетах. Рядом со сканерами багажа у входа расположены защитные щиты, которые полиция использует для контроля толпы. «Все это можно купить через дорогу», – поделился продавец в музейной лавке.
Действительно, напротив музея находится магазин, в котором продается охранное оборудование: шлемы, электроника для наблюдения, дубинки и бронежилеты. «300 юаней каждый», – назвал цену продавец. Это примерно 40 евро. «Они защищают только от ножевых ранений. У нас есть пуленепробиваемые жилеты, но они сильно дороже. У вас есть документы?» – добавил он.
Все это снаряжение предназначено для защиты магазинов, ресторанов, музеев, больниц и отелей. Все это делается с целью усиления безопасности. «Недавно вышла новая директива», – рассказал менеджер отеля в Турфане, держа в руках документ со штампом. Гости должны предъявлять удостоверение личности при регистрации и каждый раз, когда они входят в отель. Необходимо также нанять больше сотрудников охраны. В Синьцзяне такие ужесточенные меры предпринимаются не только для усиления безопасности, но и создания рабочих мест.
«В каждой станции работают 30 человек. 30 человек, 30 завтраков, обедов и ужинов. Каждый день. Зачем? Кто за это платит?», – сказал уйгур, проходя мимо полицейского участка.
Идеальное полицейское государство тайное путешествие в ужасающую антиутопию слежки в китае будущего
Еще в 2017 году пользователи Twitter начали сообщать, что полиция устанавливает на смартфоны программы для слежки. В частности, после посещения полицейских участков китайцы обнаруживали на телефонах приложение MFSocket. Особенно это было распространено в регионе Синьцзян, мусульманское население которого в последние годы контролируется властями гораздо сильнее, чем другие части Китая.
MFSocket — не единственная программа, которая используется в Китае для сбора информации со смартфонов. Расследование, проведенное в июле The New York Times и The Guardian, показало, что в Синьцзяне власти также устанавливают приложение Fengcai — оно собирает данные с телефонов путешественников-иностранцев, приехавших в регион со стороны Кыргызстана.
Стоит отметить, что люди, которым MFSocket установили за пределами Синьцзяна, могли быть фигурантами уголовных дел, а в таком случае у полицейских было полное право досмотреть их смартфоны. В отличие от США, где правоохранительные органы должны получить ордер и пройти длительную процедуру для получения доступа к устройствам, китайская полиция может проверять их без специального разрешения при условии, что их владельцы официально в чем-либо подозреваются.
Урумчи: Полиция, доносчики и лидеры блока
Фото: Silk Road Explore
В столице Синьцзяна проживают около 3,5 миллионов человек, 75% из них составляют ханьцы. Уйгуры – самое большое меньшинство. Здесь также проживают казахи и монголы. «Все этнические группы формируют одно целое, как семена граната», – написано на одном из плакатов.
«Уйгурам нельзя доверять. Они ведут себя так, словно являются твоим другом, но на самом деле они держатся только вместе», – объяснил ханец, который раньше был военным.
Недоверие между двумя этническими группами росло на протяжении десятилетий. В 2009 году волнения в Синьцзяне привели к смерти более 200 человек. Большинство погибших были ханьцами. В 2014 году уйгурские боевики убили 31 человек в Куньмине. Спустя несколько месяцев две машины выехали на оживленный уличный рынок в Урумчи и унесли десятки жизней. С тех пор страшных нападения было меньше, но ханьцы утверждают, что это не так – они верят, что на западе часто происходят серьезные волнения, о них просто не сообщают.
В попытках урегулировать ситуацию Пекин выдвинул на пост главы Синьцзяна Чэня Цюаньго, бывшего главу парткома КПК Тибетского автономного района. Последние два года он вел ту же политику, что и в Тибете – в том числе установил полицейские станции по всему региону. Эти забаррикадированные и охраняемые здания находятся на каждом перекрестке в больших городах.
Чэнь также ввел систему лидеров блока – каждый член местного комитета Коммунистической партии обладает полномочиями осматривать дома и допрашивать людей: «Кто здесь живет? Кто приходил в гости? О чем вы говорили?» Даже за контролерами ведется контроль: во многих квартирах на внутренней стороне двери есть этикетки со штрих-кодами, которые должен просканировать чиновник, чтобы подтвердить, что провел осмотр.
Соседи проинструктированы докладывать друг на друга. «Они пришли ко мне в начале года и сказали: вы и ваш сосед теперь отвечаете друг за друга. Если кто-либо из вас сделает что-то необычное, другой будет за это в ответе», – рассказал бизнесмен из Урумчи. Ему нравится его страна. «Но я отказываюсь шпионить за своим соседом», – добавил он.
Предшественник Чэня возлагал надежды на экономический подъем Синьцзяня, поделился водитель, также проживающий в Урумчи, указывая на небоскребы в центре. Он считал, что чем комфортнее будет населению в экономическом плане, тем безопаснее станет регион. «Никто больше в это не верит. Экономика продолжает расти, но в приоритетах здесь теперь репрессии».
Идеальное полицейское государство тайное путешествие в ужасающую антиутопию слежки в китае будущего
Сегодня город Кашгар чем-то напоминает Багдад после войны. Грузовики с установленными на них вооружениями патрулируют улицы, в небе летают реактивные истребители и отовсюду слышны звуки воющих сирен. Оставшиеся отели окружают высокие бетонные стены. Полицейские в бронежилетах и шлемах регулируют движение на дорогах, иногда крича на тех, кто не подчиняется.
Но время от времени на город обрушивается призрачное спокойствие. После полудня, когда приходит время для пятничных молитв, площадь перед большой мечетью Ид Ках пустует. Муэдзин не призывает жителей на молитву, воздух пронизывает лишь тихое жужжание металлодетектора у входа в мечеть, когда кто-то через него проходит. Десятки камер наблюдения следят за площадью. Службы безопасности в форме и штатском украдкой патрулируют Старый город, словно пытаясь прочитать мысли людей.
Их внимание привлекают также и журналисты. Как только корреспонденты Der Spiegel приехали в город, двое полицейских настояли на том, чтобы присесть и «поговорить». На следующий день гости заметили в своем отеле еще одного. Когда они осматривали город утром, за ними следовали несколько стражей порядка в штатском. Затем им на хвост упали восемь человек и три машины, включая черную Honda с закрытыми номерами – по всей видимости, это была тайная полиция.
В итоге за ними перестали следовать, но буквально на ближайшем перекрестке журналисты заметили камеры наблюдения, которые были расположены на каждом здании. Как только они заводили с кем-то разговор, появлялись полицейские и мешали им.
Тем не менее, контроль за деятельностью иностранных журналистов – цветочки, по сравнению с тем, что они делают с уйгурами.
Нигде в мире, даже в Северной Корее, за населением не ведется такое строгое наблюдение за населением, как в Синьцзян-уйгурском автономном округе – регионе, площадь которого в четыре раза превышает площадь Германии.
Такое наблюдается здесь годами, но ситуация сильно усугубилась за последние несколько месяцев. Уйгуры – тюркская этническая группа, по вероисповеданию они мусульмане-сунниты. Правительство Пекина считает их возможным препятствием для развития «гармоничного общества». Волнения уйгур в 2008 году лишь укрепили это убеждение.
После протестов Пекин превратил Синьцзян-уйгурский автономный округ в полицейское государство. Согласно немецкому исследователю Адриану Зенцу, местное правительство наняло более 90 тыс. полицейских за последние два года – в два раза больше, чем за последние семь лет. На каждые 100 тыс. жителей приходится 500 полицейских.
В то же время Пекин оснащает западный регион современными технологиями наблюдения. На вокзалах, аэропортах и контрольно-пропускных пунктах активно используются анализаторы трафика и аутентификация по радужке глаза.
Данные собираются «интегрированной платформой совместных операций», которая также хранит информацию о населении – от потребительских привычек до банковской активности, состояния здоровья и профиля ДНК каждого жителя.
Любого человека с подозрительным трафиком могут задержать. Правительство построило сотни политических центров перевоспитания. За последние несколько месяцев там пропали десятки тысяч человек. По оценкам Зенца, в скором времени это число достигнет сотни тысяч. Сложно получить более точные цифры.
Синьцзян – один из самых удаленных регионов в процветающем Китае – стал антиутопией в реальной жизни. Он показывает, на что способен авторитарный режим с современными технологиями в XXI веке.
Как оформить подписку для юридических лиц
Авторы и редакторы Republic работают не на абстрактную «аудиторию», которую другие СМИ любят описывать миллионными цифрами и процентами, а на вполне конкретную группу людей, заплативших за подписку. Все доходы авторов и редакторов складываются целиком из денежных поступлений от подписчиков. У нас нет рекламы и назойливых партнерских проектов.
30% доходов от подписки мы тратим на административные нужды: сайту нужны сервера, персоналу — офис, а еще нужно оплатить несколько сервисов, содержать бухгалтера и юристов.
Оставшиеся 70% полностью распределяются между журналистами. В этом смысле у Republic не может быть «прибыли». Этих 70% хватает, чтобы платить журналистам достойные гонорары и компенсации. Если количество подписчиков будет расти и/или статьи отдельных авторов будут особенно популярны, то доходы этих авторов и редакторов могут сильно превышать средний уровень. Никто не будет «изымать» лишние деньги из системы.
Так как Republic — это платформа профессиональной журналистики с независимыми журналами («Политика», «Деньги», «Будущее», «Мнения», «Власть», «Книги» и так далее), деньги подписчиков распределяются между авторами и редакторами в зависимости от количества прочтений. Более того, деньги подписчика идут только в те журналы, тексты которых он читает. Остальные материалы в таком случае не участвуют в распределении средств читателей.
Использование двух телефонов
Антишпионское программное обеспечение может эффективно защищать от любопытных глаз китайского правительства, но не все знают, как его установить, поэтому жители Китая пользуются и более простыми методами.
HiedaNaKan, разработчик софта для нарушения работы MF Socket, говорит, что «лучший способ [защитить персональные данные] — это физически разделить устройства».
Одним из наиболее распространенных советов является использование двух телефонов, один из которых предназначен для полицейских проверок, а другой — для доступа к «чувствительным» приложениям, например, Twitter.
Большинство крупных иностранных сайтов, включая Facebook, Google, YouTube и Twitter, запрещены в Китае — получить доступ к ним можно, лишь обойдя правительственный брандмауэр с помощью VPN. Изолированность китайского интернета превратила его в огороженную территорию с собственной цифровой экосистемой, состоящей в основном из таких технологических гигантов, как Alibaba, Tencent и Baidu. Они заменяют и копируют многие сервисы, разработанные западными компаниями, которым запрещено работать в Китае. В последние годы использование VPN становится все более опасным, поскольку власти усиливают контроль над сетью. Иногда людей штрафуют или даже сажают в тюрьму за продажу или использование VPN.
Китайское онлайн-сообщество Pincong известно смелостью своих пользователей, которые получают доступ к сайту с помощью VPN и обсуждают на нем спорные темы, например, дату свержения коммунистической партии. Среди них распространены дополнительные методы борьбы с цифровым контролем.
В частности, они советуют не использовать китайскую электронную почту для регистрации на таких ресурсах, как Twitter или YouTube, поскольку полиции гораздо проще получать информацию от китайских компаний, чем от западных. Кроме того, рекомендуется не печатать текст на клавиатуре в предустановленных приложениях, так как они также подозреваются в слежке.
Пользователи Pincong также предлагают покупать iPhone вместо Android-устройств, произведенных в Китае, так как считается, что через них правительство может контролировать людей. Еще один совет — использовать в разных сервисах разные имена.
Помимо этого, некоторые жители Китая утверждают, что самая безопасная на данный момент модель поведения в их стране — это не привлекать к себе внимания в реальной жизни.
Хотан: «Отправлен в школу»
Фото: Oliver Meili
Хотан – город, в котором проживают 300 тыс. человек – оазис на юго-востоке Синьцзян-Уйгурского автономного района, южнее пустыни Такла-Макан. Там чаще всего наблюдались нападения, следовательно, меры наблюдения в этом месте наиболее ужесточены.
В 2014 году еще было возможно встретиться с человеком, который рассказал бы о строгой политике китайского правительства в близлежащих городах. Сейчас об этом можно даже не думать, мужчина информирует журналистов через мессенджер. Нельзя даже из одного города приехать в другой без письменного разрешения. «Удалите этот разговор сразу же. Удалите все, что может показаться подозрительным», – попросил он.
На окраине города находится современный торговый центр, но практически все магазины не работают. Они недавно были закрыты в связи с «мерами безопасности и стабильности», как указано на объявлениях, прикрепленным к дверям. «Всех отправили в школу», – прошептал прохожий, оглядываясь по сторонам.
Практически половина людей, с которыми пообщались журналисты, рассказывали о членах семьи и знакомых, которых «отправили в школу». Один водитель в Хотане рассказал о своем 72-летнем дедушке. Человек в Урумчи поведал историю о преподавателе дочери. Пассажир в самолете – о лучшем друге.
Все эти истории разные, но в них есть нечто общее. Практически все, кого забрали – мужчины. Арестовывают обычно ночью или рано утром. Среди причин – контакты за границей, слишком много визитов в мечеть или хранение запрещенного контента на телефоне или компьютере. Родственники часто месяцами не слышат о тех, кого задержали. Им практически не удается вживую встретиться в человеком – обычно либо через видеозвонок, либо в тюрьме.
Во время разговора с продавцом ковров на рынке в Хотане, к журналистам подошла женщина в коротком платье. Она объяснила, что работает в соседнем офисе и взяла выходной, и предложила перевести разговор с уйгурского на китайский. Затем она сказала, что закрытие магазинов никак не связано с лагерями перевоспитания, «сотрудников лишь отправили на техническое обучение». Вскоре она вежливо попрощалась и удалилась.
«А, это иностранный журналист», – сказал контролер. В поезде практически нет мест, на борту сотни пассажиров. В соседнем купе корреспондент заметил ту самую женщину в коротком платье, которая предложила услуги переводчика на рынке.
Система тотальной слежки в Китае: новая глава антиутопии или способ воспитания общества?
С каждым днём мир все больше становится похож на один из антиутопических романов. Джордж Оруэлл в своём романе "1984" предупреждал, что человек перестанет существовать как личность из-за страха перед Большим Братом, из-за постоянного слежения за каждым шагом, из-за промывания мозгов на "пятиминутках ненависти". А Олдос Хаксли в произведении "Прекрасный новый мир" говорил об уничтожении личности в будущем благодаря культу потребления.
Кто из них был прав сложно судить. Но уже сейчас власти КНР пытаются внедрить систему тотального слежения за жителями своей страны. Пока эта система на стадии тестирования, но в правительстве надеятся , что уже к 2020 году она начнёт полностью функционировать.
Тотальная слежка подразумевает под собой рейтинговую социальную систему. Анализировать будут быт граждан: поведение на дороге, отношение с друзьями и близкими, формат общения с продавцами в магазине, не говоря уж о отслеживания каждого лайка в соц. сетях. Люди, чьи профессии влияют на мышление общества будут оцениваться более строгими критериями.
Каждый шаг будет оцениваться и заноситься в базу данных и гражданину будет присваиваться рейтинг. Создатели хотят ввести поощрения людям, которые будут иметь высокие "баллы" и наоборот, санкции тем, у кого эти "баллы" будут ниже.
Например, если вы не только законопослушный гражданин, а ещё и соблюдаете правила этикета, то у вас будет привилегия без очереди пройти медицинское обследование, доступ к дорогим гостиницам и так далее. А если вы плюнете на тротуар или не уступите место пожилому человеку в общественном транспорте, вы подпортите свою репутацию и, например, в очереди на бесплатное лечение вы будете пропускать "отличников".
Система рейтингов не является чем-то новым у китайцев. В некоторых крупных городах уже давно оценивают граждан по поведению. Например, на официальном портале города Шанхай есть список проступков, которые могут снизить ваши "баллы", там же жители могут проверить свой или чужой статус.
Не берусь судить, хорошо это или плохо, но о свободе слова и о многих других правах личности, после этих нововведений, можно будет забыть.
Если вам понравилась публикация, ставьте "лайк" и подписывайтесь.
Орфографическая ошибка
Форма входаЧитайте также: