Не позволите ли теперь отдохнуть
В России начинается сезон отпусков – второй за время эпидемии ковида. Но если в 2020 году лето было и правда «мертвым», то сейчас граждане оживились и все же хотят куда-то уехать на отдых.
Однако возможностей у них не так и много. И виноват в этом не только глобальный пандемический кризис. Но и российские власти, которые все более активно принуждают россиян отдыхать дома. Каким будет этот летний сезон? Мы попытались разобраться.
Открыли Лондон, Дели, Магадан
Даже несмотря на нескончаемое падение доходов, россияне устали от ковидных проблем и хотят отдыхать. Только вариантов, где можно провести лето, немного. Практически все популярные летние направления, кроме российского юга, недоступны. Турция снова закрылась. Египет вроде открывается, но как-то очень невнятно.
В Испанию и Италию не въехать. Греция пока доступна со сложными пересадками. Можно прилететь в Хорватию, но только как частный путешественник. Туристических рейсов нет. И все это влияет на цены на билеты, которые и без того взлетели до небес.
Автор этих строк хотел на майские праздники слетать в Белград, чтобы оценить возможность въезда в Хорватию на машине. Узнав цену авиабилетов – 2300 (!) евро на троих – он немедля отказался от поездки за рубеж.
Сурово и дорого
В общем, при всем богатстве выбора иной альтернативы нет – отдыхайте, граждане, дома, в России. Вот только места на отечественных курортах всем точно не хватит. Участники туристического рынка отмечают: чтобы найти что-то более-менее приличное на российских «югах» за адекватные деньги, бронировать надо минимум за полгода.
И это при том, что многие люди, привыкшие проводить отпуск в Греции или Черногории, зачастую воспринимают российские курортные сервисы с негативом и потреблять такие услуги не желают. Тем более что цены теперь уже вполне сравнимы с европейскими.
Если же вас не манят мутные воды Черного и Азовского морей, и хочется посмотреть в России что-то интересное и новое – страна-то огромная! – вас опять может ждать разочарования. РФ – держава суровая и не туристическая. Цены на внутренние авиаперелеты высокие, автомобильные дороги повсеместно плохие, неразвитая сфера услуг, фактически отсутствует индустрия показа достопримечательностей, в том числе природных. И везде деньги, деньги, деньги. Или - если действительно хороший сервис – очень большие деньги.
Принуждение к отпуску
Но даже в таких условиях спрос на внутренний туризм в этом году будет запредельным. По данным властей некоторых регионов, турпоток на курорты юга России в этом году вырастет от 15% до 50%. Туристические ассоциации прогнозируют, что 85% россиян в этом году будут отдыхать в России. И это выгодно российским властям, которые воспользовались ситуацией и в этом сегменте экономики занялись любимым импортозамещением.
Правительство России уже обеспечивает россиянам кэшбэк за отдых на отечественных курортах. Правда, преимущественно в государственных отелях и санаторно-курортных учреждениях. Да и цены на такие туры совершенно фантастические. Видимо, чтобы компенсировать кэшбек.
Ну а те, кто все же решил непатриотично отдохнуть за рубежом, по приезде на Родину обязаны будут сдать два ПЦР-теста. Причем не важно, привиты люди ли нет. Хочешь не хочешь, сдавай анализы. И очень быстро. То есть, скорее всего – за деньги, и немалые. По сути, государство ввело дополнительный побор для прибывающих из-за рубежа. Эдакую пошлину на въезд.
В общем, мысль властей понятна: заграницу сделать максимально недоступной и вынудить граждан отдыхать в России. А то, что все дорого и некачественно – так что же. Не жили красиво, нечего и начинать. Ну и у многих россиян есть отличное место для отдыха – дача. И почти 10% граждан, судя по опросам, собираются провести отпуск именно там.
Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил (3 стр.)
Виновника торжества внесли на громадном деревянном блюде, обложенного огурчиками и держащего в пасти кусок зелени. Доктор П., бывший в тот же день дежурным старшиною, заботливо наблюдал, дабы все гости получили по куску. Подливка была самая разнообразная и даже почти прихотливая…»
— Позвольте, ваше превосходительство, и вы, кажется, не слишком осторожны в выборе чтения! — прервал первый генерал и, взяв в свою очередь газету, прочел: — «Из Вятки пишут: один из здешних старожилов изобрел следующий оригинальный способ приготовления ухи: взяв живого налима, предварительно его высечь; когда же от огорчения печень его увеличится…»
Генералы поникли головами. Все, на что бы они ни обратили взоры, — все свидетельствовало об еде. Собственные их мысли злоумышляли против них, ибо как они ни старались отгонять представления о бифштексах, но представления эти пробивали себе путь насильственным образом.
И вдруг генерала, который был учителем каллиграфии, озарило вдохновение…
— А что, ваше превосходительство, — сказал он радостно, — если бы нам найти мужика?
— То есть как же… мужика?
— Ну да, простого мужика… какие обыкновенно бывают мужики! Он бы нам сейчас и булок бы подал, и рябчиков бы наловил, и рыбы!
— Гм… мужика… но где же его взять, этого мужика, когда его нет?
— Как нет мужика — мужик везде есть, стоит только поискать его! Наверное, он где-нибудь спрятался, от работы отлынивает!
Мысль эта до того ободрила генералов, что они вскочили, как встрепанные, и пустились отыскивать мужика.
Долго они бродили по острову без всякого успеха, но наконец острый запах мякинного хлеба и кислой овчины навел их на след. Под деревом, брюхом кверху и подложив под голову кулак, спал громаднейший мужичина и самым нахальным образом уклонялся от работы. Негодованию генералов предела не было:
— Спишь, лежебок! — накинулись они на него. — Небось и ухом не ведешь, что тут два генерала вторые сутки с голода умирают! сейчас марш работать!
Встал мужичина: видит, что генералы строгие. Хотел было дать от них стречка, но они так и закоченели, вцепившись в него.
И зачал он перед ними действовать.
Полез сперва-наперво на дерево и нарвал генералам по десятку самых спелых яблоков, а себе взял одно, кислое. Потом покопался в земле — и добыл оттуда картофелю; потом взял два куска дерева, потер их друг об дружку — и извлек огонь. Потом из собственных волос сделал силок и поймал рябчика. Наконец развел огонь и напек столько разной провизии, что генералам пришло даже на мысль: не дать ли и тунеядцу частичку?
Смотрели генералы на эти мужицкие старания, и сердца у них весело играли. Они уже забыли, что вчера чуть не умерли с голоду, а думали: вот как оно хорошо быть генералами — нигде не пропадешь!
— Довольны ли вы, господа генералы? — спрашивал между тем мужичина-лежебок.
— Довольны, любезный друг, видим твое усердие! — отвечали генералы.
— Не позволите ли теперь отдохнуть?
— Отдохни, дружок, только свей прежде веревочку. Набрал сейчас мужичина, дикой конопли, размочил в воде, поколотил, помял — и к вечеру веревка была готова. Этою веревкою генералы привязали мужичину к дереву, чтоб не убег, а сами легли спать.
Прошел день, прошел другой; мужичина до того изловчился, что стал даже в пригоршне суп варить. Сделались наши генералы веселые, рыхлые, сытые, белые. Стали говорить, что вот они здесь на всем готовом живут, а в Петербурге между тем пенсии ихние все накапливаются да накапливаются.
— А как вы думаете, ваше превосходительство, в самом ли деле было вавилонское столпотворение[5] , или это только так, одно иносказание? — говорит, бывало, один генерал другому, позавтракавши.
Не позволите ли теперь отдохнуть
– Спишь, лежебок! – накинулись они на него. – Небось и ухом не ведешь, что тут два генерала вторые сутки с голода умирают! сейчас марш работать!
Встал мужичина; видит, что генералы строгие. Хотел было дать от них стречка, но они так и закоченели, вцепившись в него.
И зачал он перед ними действовать.
Полез сперва-наперво на дерево и нарвал генералам по десятку самых спелых яблоков, а себе взял одно, кислое. Потом покопался в земле – и добыл оттуда картофелю; потом взял два куска дерева, потер их друг об дружку – и извлек огонь. Потом из собственных волос сделал силок и поймал рябчика. Наконец, развел огонь и напек столько разной провизии, что генералам пришло даже на мысль: «Не дать ли и тунеядцу частичку?»
Смотрели генералы на эти мужицкие старания, и сердца у них весело играли. Они уже забыли, что вчера чуть не умерли с голоду, а думали: «Вот как оно хорошо быть генералами – нигде не пропадешь!»
– Довольны ли вы, господа генералы? – спрашивал между тем мужичина-лежебок.
– Довольны, любезный друг, видим твое усердие! – отвечали генералы.
– Не позволите ли теперь отдохнуть?
– Отдохни, дружок, только свей прежде веревочку.
Набрал сейчас мужичина дикой конопли, размочил в воде, поколотил, помял – и к вечеру веревка была готова. Этою веревкою генералы привязали мужичину к дереву, чтоб не убег, а сами легли спать.
Прошел день, прошел другой; мужичина до того изловчился, что стал даже в пригоршне суп варить. Сделались наши генералы веселые, рыхлые, сытые, белые. Стали говорить, что вот они здесь на всем готовом живут, а в Петербурге между тем пенсии ихние всё накапливаются да накапливаются.
– А как вы думаете, ваше превосходительство, в самом ли деле было вавилонское столпотворение, или это только так, одно иносказание? – говорит, бывало, один генерал другому, позавтракавши.
– Думаю, ваше превосходительство, что было в самом деле, потому что иначе как же объяснить, что на свете существуют разные языки!
– Стало быть, и потоп был?
– И потоп был, потому что, в противном случае, как же было бы объяснить существование допотопных зверей? Тем более, что в «Московских ведомостях» повествуют…
– А не почитать ли нам «Московских ведомостей»?
Сыщут нумер, усядутся под тенью, прочтут от доски до доски, как ели в Москве, ели в Туле, ели в Пензе, ели в Рязани – и ничего, не тошнит!
Долго ли, коротко ли, однако генералы соскучились. Чаще и чаще стали они припоминать об оставленных ими в Петербурге кухарках и втихомолку даже поплакивали.
– Что-то теперь делается в Подьяческой, ваше превосходительство? – спрашивал один генерал другого.
– И не говорите, ваше превосходительство! все сердце изныло! – отвечал другой генерал.
– Хорошо-то оно хорошо здесь – слова нет! а все, знаете, как-то неловко барашку без ярочки! да и мундира тоже жалко!
– Еще как жалко-то! Особливо, как четвертого класса, так на одно шитье посмотреть, голова закружится!
И начали они нудить мужика: представь да представь их в Подьяческую! И что ж! оказалось, что мужик знает даже Подьяческую, что он там был, мед-пиво пил, по усам текло, в рот не попало!
– А ведь мы с Подьяческой генералы! – обрадовались генералы.
– А я, коли видели: висит человек снаружи дома, в ящике на веревке, и стену краской мажет или по крыше словно муха ходит – это он самый я и есть! – отвечал мужик.
И начал мужик на бобах разводить, как бы ему своих генералов порадовать за то, что они его, тунеядца, жаловали и мужицким его трудом не гнушалися! И выстроил он корабль – не корабль, а такую посудину, чтоб можно было океан-море переплыть вплоть до самой Подьяческой.
– Ты смотри, однако, каналья, не утопи нас! – сказали генералы, увидев покачивавшуюся на волнах ладью.
– Будьте покойны, господа генералы, не впервой! – отвечал мужик и стал готовиться к отъезду.
Набрал мужик пуху лебяжьего мягкого и устлал им дно лодочки. Устлавши, уложил на дно генералов и, перекрестившись, поплыл. Сколько набрались страху генералы во время пути от бурь да от ветров разных, сколько они ругали мужичину за его тунеядство – этого ни пером описать, ни в сказке сказать. А мужик все гребет да гребет да кормит генералов селедками.
Вот наконец и Нева-матушка, вот и Екатерининский славный канал, вот и Большая Подьяческая! Всплеснули кухарки руками, увидевши, какие у них генералы стали сытые, белые да веселые! Напились генералы кофею, наелись сдобных булок и надели мундиры. Поехали они в казначейство, и сколько тут денег загребли – того ни в сказке сказать, ни пером описать!
Однако и об мужике не забыли; выслали ему рюмку водки да пятак серебра: веселись, мужичина!
кулакъ, спалъ громаднѣйшій мужичина и самымъ нахальнымъ образомъ уклонялся отъ работы. Негодованію генераловъ предѣла не было.
Всталъ мужичина: видитъ, что генералы строгіе. Хотѣлъ-было дать отъ нихъ стречка, но они такъ и закоченѣли, вцѣпившись въ него.
И зачалъ онъ передъ ними дѣйствовать.
Смотрѣли генералы на эти мужицкія старанія, и сердца у нихъ весело играли. Они уже забыли, что вчера чуть не умерли съ голоду, а думали: „вотъ какъ оно хорошо быть генералами — нигдѣ не пропадешь!“
Набралъ сейчасъ мужичина дикой кононли, размочилъ въ водѣ, наколотилъ, помялъ — и къ вечеру веревка была готова. Этою веревкою генералы привязали мужичину къ дереву, чтобъ не убёгъ, а сами легли спать.
Прошелъ день, прошелъ другой; мужичина до того изловчился, что сталъ даже въ пригоршнѣ супъ варить. Сдѣлались наши генералы веселые, рыхлые, сытые, бѣлые. Стали говорить, что вотъ они здѣсь на всемъ готовомъ живутъ, а въ Петербургѣ между тѣмъ пенсіи ихнія все накапливаются да накапливаются.
Не позволите ли теперь отдохнуть
1.1.1. Как и почему меняется настроение генералов от начала к концу приведенного фрагмента?
1.2.1. Охарактеризуйте настроение лирического героя стихотворения «Зимняя дорога».
Прочитайте приведённый ниже фрагмент произведения и выполните задания 1.1.1—1.1.2.
Генералы поникли головами. Все, на что бы они ни обратили взоры, — все свидетельствовало об еде. Собственные их мысли злоумышляли против них, ибо как они ни старались отгонять представления о бифштексах, но представления эти пробивали себе путь насильственным образом.
И вдруг генерала, который был учителем каллиграфии, озарило вдохновение.
— А что, ваше превосходительство, — сказал он радостно, — если бы нам найти мужика?
— То есть как же. мужика?
— Ну, да, простого мужика. какие обыкновенно бывают мужики! Он бы нам сейчас и булок бы подал, и рябчиков бы наловил, и рыбы!
— Гм. мужика. но где же его взять, этого мужика, когда его нет?
— Как нет мужика — мужик везде есть, стоит только поискать его! Наверное, он где-нибудь спрятался, от работы отлынивает!
Мысль эта до того ободрила генералов, что они вскочили как встрепанные и пустились отыскивать мужика.
Долго они бродили по острову без всякого успеха, но, наконец, острый запах мякинного хлеба и кислой овчины навел их на след. Под деревом, брюхом кверху и подложив под голову кулак, спал громаднейший мужичина и самым нахальным образом уклонялся от работы. Негодованию генералов предела не было.
— Спишь, лежебок! — накинулись они на него, — небось и ухом не ведешь, что тут два генерала вторые сутки с голода умирают! сейчас марш работать!
Встал мужичина: видит, что генералы строгие. Хотел было дать от них стречка, но они так и закоченели, вцепившись в него.
И зачал он перед ними действовать.
Полез сперва-наперво на дерево и нарвал генералам по десятку самых спелых яблоков, а себе взял одно, кислое. Потом покопался в земле — и добыл оттуда картофелю; потом взял два куска дерева, потер их друг об дружку — и извлек огонь. Потом из собственных волос сделал силок и поймал рябчика. Наконец, развел огонь и напек столько разной провизии, что генералам пришло даже на мысль: «Не дать ли и тунеядцу частичку?»
Смотрели генералы на эти мужицкие старания, и сердца у них весело играли. Они уже забыли, что вчера чуть не умерли с голоду, а думали: «Вот как оно хорошо быть генералами — нигде не пропадешь!»
— Довольны ли вы, господа генералы? — спрашивал между тем мужичина-лежебок.
— Довольны, любезный друг, видим твое усердие! — отвечали генералы.
— Не позволите ли теперь отдохнуть?
— Отдохни, дружок, только свей прежде веревочку.
Набрал сейчас мужичина дикой конопли, размочил в воде, поколотил, помял — и к вечеру веревка была готова. Этою веревкою генералы привязали мужичину к дереву, чтоб не убег, а сами легли спать.
М. Е. Салтыков—Щедрин «Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил»
Прочитайте приведённое ниже произведение и выполните задания 1.2.1—1.2.2.
Сквозь волнистые туманы
На печальные поляны
Льет печально свет она.
По дороге зимней, скучной
Тройка борзая бежит,
Что-то слышится родное
В долгих песнях ямщика:
То разгулье удалое,
То сердечная тоска.
Ни огня, ни черной хаты.
Глушь и снег. Навстречу мне
Только версты полосаты
Скучно, грустно. Завтра, Нина,
Завтра, к милой возвратись,
Я забудусь у камина,
Загляжусь не наглядясь.
Звучно стрелка часовая
Мерный круг свой совершит,
И, докучных удаляя,
Полночь нас не разлучит.
Грустно, Нина: путь мой скучен,
Дремля смолкнул мой ямщик,
Отуманен лунный лик.
Задания Д2 C2 № 1971.1.2. Каково авторское отношение к генералам и мужику?
1.2.2. Как в стихотворении А. С. Пушкина «Зимняя дорога» раскрывается тема времени?
1.1.2. С горькой иронией изобразил Салтыков−Щедрин рабскую покорность крестьянства в «Повести о том, как один мужик двух генералов прокормил». Громадный мужик, мастер на все руки, перед протестом которого, если бы он был на это способен, не устояли бы генералы, безропотно подчиняется тунеядцам. Сам же веревку свил, чтоб генералы держали его ночью на привязи. Да еще благодарен, что генералы «мужицким его трудом не гнушаются». Трудно представить более рельефное изображение силы и слабости русского народа в эпоху самодержавия. Генералы вообще не вызывают никакой симпатии и жалости, даже в момент, когда они могут умереть с голоду от собственной беспомощности. Писатель высмеивает в господствующих генералах тунеядство, праздность, невежество, глупость и гневно спрашивает: доколе они будут паразитировать на теле народа.
1.2.2. Лирический герой на зимней дороге оказался как бы вне времени: все монотонно и бесконечно тянется: и дорога, и песня ямщика. Только верстовые столбы, которые хоть и выглядят уныло, говорят о том, что путь сокращается, конечная цель приближается. Герой мечтает, что приедет к любимой и тогда они уже вдвоем опять окажутся вне времени, потому что ждут этой встречи с нетерпением и не захотят разлучаться:
Звучно стрелка часовая
Мерный круг свой совершит,
И, докучных удаляя,
Полночь нас не разлучит…
5.1. Образ народа в сказках М. Е. Салтыкова-Щедрина. (На материале 1−2 сказок по выбору учащегося.)
5.2. Какой смысл вкладывает А. С. Пушкин в понятие «свобода»?
5.3. Как в поэме М. Ю. Лермонтова «Мцыри» раскрывается тема жизни и смерти?
5.4. Почему помещиков, которых посещает Чичиков, можно назвать «мертвыми душами»? (По поэме Н. В. Гоголя «Мертвые души».)
5.5. Какие сюжеты из произведений отечественной и зарубежной литературы являются для Вас актуальными и почему? (На основе анализа одного-двух произведений.)
Комментарии к сочинениям
5.1. Образ народа в сказках М. Е. Салтыкова-Щедрина. (На материале 1-2 сказок по выбору учащегося.)
Щедрин любил народ без слепого поклонения, без преклонения перед ним: он глубоко понимал сильные стороны народной массы, но, тем не менее, зорко видел и слабые стороны ее. И это двустороннее отношение к народу - любящее и критическое — проходит красной нитью через все творчество писателя. С горькой иронией изобразил Салтыков-Щедрин рабскую покорность крестьянства в «Повести о том, как один мужик двух генералов прокормил». Громадный мужик, мастер на все руки, перед протестом которого, если бы он был на это способен, не устояли бы генералы, безропотно подчиняется тунеядцам. Дал им по десятку яблок, а себе взял «одно, кислое». Сам же веревку свил, чтоб генералы держали его ночью на привязи. Да еще благодарен, что генералы «мужицким его трудом не гнушаются». Трудно представить более рельефное изображение силы и слабости русского народа в эпоху самодержавия.
5.2. Какой смысл вкладывает А. С. Пушкин в понятие «свобода»?
Любовь к Родине у Пушкина неразрывна с борьбой за ее свободу. Под влиянием дворянских революционеров поэт создает несколько вольнолюбивых стихотворений: ода «Вольность», «К Чаадаеву», «Деревня». Пушкинская ода «Вольность» явно перекликается с революционной одой Радищева, запрещенной правительством. В оде поэт говорит о той ужасной обстановке, которая царила в стране:
Увы, куда ни брошу взор —
Везде бичи, везде железы,
Законов гибельный позор,
Неволи немощные слезы.
Одним из лучших политических стихотворений является послание «К Чаадаеву». Оба они мечтали об освобождении России от гнета самодержавия и крепостного права, но Чаадаев в отличие от юного поэта не верил в скорое осуществление их надежд. Поэт старался убедить друга, что мечта скоро сбудется и оба они примут участие в разрушении «самовластья». Девятнадцатилетний поэт призывает посвятить отчизне «души прекрасные порывы». Революционный долг не противопоставляется личным чувствам, а является для поэта таким же близким, как мечты о свидании с любимой:
Мы ждем с томленьем упованья
Минуты вольности святой,
Как ждет любовник молодой
Минуты верного свиданья.
Неиссякаемая вера в будущее России звучит и в заключительной строфе:
Товарищ, верь: взойдет она,
Звезда пленительного счастья,
Россия вспрянет ото сна,
И на обломках самовластья
Напишут наши имена!
5.3. Как в поэме М. Ю. Лермонтова «Мцыри» раскрывается тема жизни и смерти?
Мцыри — это символ свободолюбия, чистоты и духовной силы. Главный герой поэмы не смог жить в монастыре, вдали от своего дома. Он предпочел физическую смерть жизни в неволи. Получилось, что только после смерти Мцыри смог достичь того, что хотел — он обрел истинную свободу, без которой жизнь для героя немыслима. Жизнь в монастыре Мцыри воспринимает как душевную смерть.
5.4. Почему помещиков, которых посещает Чичиков, можно назвать «мертвыми душами»? (По поэме Н. В. Гоголя «Мертвые души».)
Тема живых и мертвых душ — главная в поэме Гоголя «Мертвые души». Об этом мы можем судить уже по названию поэмы, в котором не только содержится намек на суть аферы Чичикова, но и заключен более глубокий смысл, отражающий авторский замысел первого тома поэмы.
Реальный мир «Мертвых душ» страшен и уродлив. Его типичными представителями являются помещики: Манилов, Коробочка, Ноздрев, Собакевич, Плюшкин. Все это статичные характеры. Они всегда были такими, какими мы ви-дим их сейчас. «Ноздрев в тридцать пять лет был таков же совершенно, как в осьмнадцать и двадцать». Гоголь не показывает никакого внутреннего развития помещиков, это позволяет заключить, что души героев реального мира «Мертвых душ» полностью застыли и окаменели, что они мертвы. Гоголь изображает помещиков со злой иронией, показывает их смешными, но в то же время очень страшными. Ведь это не люди, а лишь бледное, уродливое подобие людей. В них не осталось ничего человеческого. Мертвящая окаменелость душ, абсолютная бездуховность скрывается за размеренной жизнью помещиков.
5.5. О сочинениях на свободную тему можно посмотреть на отдельной странице: перейти.
1.1. Как и почему меняется настроение генералов от начала к концу приведенного фрагмента?
1.2. Каково авторское отношение к генералам и мужику?
1.1. Попав на необитаемый остров, генералы «поникли головами». Ни к чему не приспособленные, всю жизнь прожившие без забот и волнений, они не в состоянии прокормить себя. Только после мысли, что надобно им найти мужика, генералы приходят в себя. К концу отрывка мы видим их уже совершенно довольными жизнью: «сердца у них весело играли», потому что нашелся-таки мужик под их хомут и на необитаемом острове.
1.2. С горькой иронией изобразил Салтыков−Щедрин рабскую покорность крестьянства в «Повести о том, как один мужик двух генералов прокормил». Громадный мужик, мастер на все руки, перед протестом которого, если бы он был на это способен, не устояли бы генералы, безропотно подчиняется тунеядцам. Сам же веревку свил, чтоб генералы держали его ночью на привязи. Да еще благодарен, что генералы «мужицким его трудом не гнушаются». Трудно представить более рельефное изображение силы и слабости русского народа в эпоху самодержавия. Генералы вообще не вызывают никакой симпатии и жалости, даже в момент, когда они могут умереть с голоду от собственной беспомощности. Писатель высмеивает в господствующих генералах тунеядство, праздность, невежество, глупость и гневно спрашивает: доколе они будут паразитировать на теле народа.
1.1.1. Попав на необитаемый остров, генералы «поникли головами». Ни к чему не приспособленные, всю жизнь прожившие без забот и волнений, они не в состоянии прокормить себя. Только после мысли, что надобно им найти мужика, генералы приходят в себя. К концу отрывка мы видим их уже совершенно довольными жизнью: «сердца у них весело играли», потому что нашелся-таки мужик под их хомут и на необитаемом острове.
1.2.1. Это стихотворение философского содержания. Тема его гораздо глубже, чем просто изображение зимней дороги. Образ дороги — это изображение жизненного пути человека. Мир зимней природы пуст, но дорога не потеряна, а обозначена верстами:
Ни огня, ни чёрной хаты…
Глушь и снег… Навстречу мне
Только вёрсты полосаты
Путь лирического героя, как и путь самого поэта, непрост, но, несмотря на грустные настроения, произведение полно надежды на лучшее. Жизнь делится на чёрные и белые полосы, как и верстовые столбы.
Школе NET
Submit to our newsletter to receive exclusive stories delivered to you inbox!
Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил
Жили да были два генерала, и так как оба были легкомысленны, то в скором времени, по щучьему велению, по моему хотению, очутились на необитаемом острове.
Служили генералы всю жизнь в какой-то регистратуре; там родились, воспитались и состарились, следовательно, ничего не понимали. Даже слов никаких не знали, кроме: «Примите уверение в совершенном моем почтении и преданности».
Упразднили регистратуру за ненадобностью и выпустили генералов на волю. Оставшись за штатом, поселились они в Петербурге, в Подьяческой улице, на разных квартирах; имели каждый свою кухарку и получали пенсию. Только вдруг очутились на необитаемом острове, проснулись и видят: оба под одним одеялом лежат. Разумеется, сначала ничего не поняли и стали разговаривать, как будто ничего с ними и не случилось.
— Странный, ваше превосходительство, мне нынче сон снился, — сказал один генерал, — вижу, будто живу я на необитаемом острове.
Сказал это, да вдруг как вскочит! Вскочил и другой генерал.
— Господи! да что ж это такое! где мы! — вскрикнули оба не своим голосом.
И стали друг друга ощупывать, точно ли не во сне, а наяву с ними случилась такая оказия. Однако, как ни старались уверить себя, что все это не больше как сновидение, пришлось убедиться в печальной действительности.
Перед ними с одной стороны расстилалось море, с другой стороны лежал небольшой клочок земли, за которым стлалось все то же безграничное море. Заплакали генералы в первый раз после того, как закрыли регистратуру.
Стали они друг друга рассматривать и увидели, что они в ночных рубашках, а на шеях у них висит по ордену.
— Теперь бы кофейку испить хорошо! — молвил один генерал, но вспомнил, какая с ним неслыханная штука случилась, и во второй раз заплакал.
— Что́ же мы будем, однако, делать? — продолжал он сквозь слезы, — ежели теперича доклад написать — какая польза из этого выйдет?
— Вот что, — отвечал другой генерал, — подите вы, ваше превосходительство, на восток, а я пойду на запад, а к вечеру опять на этом месте сойдемся; может быть, что-нибудь и найдем.
Стали искать, где восток и где запад. Вспомнили, как начальник однажды говорил: «Если хочешь сыскать восток, то встань глазами на север, и в правой руке получишь искомое». Начали искать севера, становились так и сяк, перепробовали все страны света, но так как всю жизнь служили в регистратуре, то ничего не нашли.
— Вот что, ваше превосходительство: вы пойдите направо, а я налево; этак-то лучше будет! — сказал один генерал, который, кроме регистратуры, служил еще в школе военных кантонистов учителем каллиграфии и, следовательно, был поумнее.
Сказано — сделано. Пошел один генерал направо и видит — растут деревья, а на деревьях всякие плоды. Хочет генерал достать хоть одно яблоко, да все так высоко висят, что надобно лезть. Попробовал полезть — ничего не вышло, только рубашку изорвал. Пришел генерал к ручью, видит: рыба там, словно в садке на Фонтанке, так и кишит, и кишит.
«Вот кабы этакой-то рыбки да на Подьяческую!» — подумал генерал и даже в лице изменился от аппетита.
Зашел генерал в лес — а там рябчики свищут, тетерева токуют, зайцы бегают.
— Господи! еды-то! еды-то! — сказал генерал, почувствовав, что его уже начинает тошнить.
Делать нечего, пришлось возвращаться на условленное место с пустыми руками. Приходит, а другой генерал уж дожидается.
— Ну что, ваше превосходительство, промыслил что-нибудь?
— Да вот нашел старый нумер «Московских ведомостей», и больше ничего!
Легли опять спать генералы, да не спится им натощак. То беспокоит их мысль, кто за них будет пенсию получать, то припоминаются виденные днем плоды, рыбы, рябчики, тетерева, зайцы.
— Кто бы мог думать, ваше превосходительство, что человеческая пища, в первоначальном виде, летает, плавает и на деревьях растет? — сказал один генерал.
— Да, — отвечал другой генерал, — признаться, и я до сих пор думал, что булки в том самом виде родятся, как их утром к кофею подают!
— Стало быть, если, например, кто хочет куропатку съесть, то должен сначала ее изловить, убить, ощипать, изжарить. Только как все это сделать?
— Как все это сделать? — словно эхо, повторил другой генерал.
Замолчали и стали стараться заснуть; но голод решительно отгонял сон. Рябчики, индейки, поросята так и мелькали перед глазами, сочные, слегка подрумяненные, с огурцами, пикулями и другим салатом.
— Теперь я бы, кажется, свой собственный сапог съел! — сказал один генерал.
— Хороши тоже перчатки бывают, когда долго ношены! — вздохнул другой генерал.
Вдруг оба генерала взглянули друг на друга: в глазах их светился зловещий огонь, зубы стучали, из груди вылетало глухое рычание. Они начали медленно подползать друг к другу и в одно мгновение ока остервенились. Полетели клочья, раздался визг и оханье; генерал, который был учителем каллиграфии, откусил у своего товарища орден и немедленно проглотил. Но вид текущей крови как будто образумил их.
— С нами крестная сила! — сказали они оба разом, — ведь этак мы друг друга съедим! И как мы попали сюда! кто тот злодей, который над нами такую штуку сыграл!
— Надо, ваше превосходительство, каким-нибудь разговором развлечься, а то у нас тут убийство будет! — проговорил один генерал.
— Начинайте! — отвечал другой генерал.
— Как, например, думаете вы, отчего солнце прежде восходит, а потом заходит, а не наоборот?
— Странный вы человек, ваше превосходительство: но ведь и вы прежде встаете, идете в департамент, там пишете, а потом ложитесь спать?
— Но отчего же не допустить такую перестановку: сперва ложусь спать, вижу различные сновидения, а потом встаю?
— Гм. да. А я, признаться, как служил в департаменте, всегда так думал: «Вот теперь утро, а потом будет день, а потом подадут ужинать — и спать пора!»
Но упоминовение об ужине обоих повергло в уныние и пресекло разговор в самом начале.
— Слышал я от одного доктора, что человек может долгое время своими собственными соками питаться, — начал опять один генерал.
— Как так?
— Да так-с. Собственные свои соки будто бы производят другие соки, эти, в свою очередь, еще производят соки, и так далее, покуда, наконец, соки совсем не прекратятся.
— Тогда что ж?
— Тогда надобно пищу какую-нибудь принять.
— Тьфу!
Одним словом, о чем ни начинали генералы разговор, он постоянно сводился на воспоминание об еде, и это еще более раздражало аппетит. Положили: разговоры прекратить, и, вспомнив о найденном нумере «Московских ведомостей», жадно принялись читать его.
«Вчера, — читал взволнованным голосом один генерал, — у почтенного начальника нашей древней столицы был парадный обед. Стол сервирован был на сто персон с роскошью изумительною. Дары всех стран назначили себе как бы рандеву на этом волшебном празднике. Тут была и „шекспинска стерлядь золотая“, и питомец лесов кавказских, — фазан, и, столь редкая в нашем севере в феврале месяце, земляника. »
— Тьфу ты, господи! да неужто ж, ваше превосходительство, не можете найти другого предмета? — воскликнул в отчаянии другой генерал и, взяв у товарища газету, прочел следующее:
«Из Тулы пишут: вчерашнего числа, по случаю поимки в реке Упе осетра (происшествие, которого не запомнят даже старожилы, тем более что в осетре был опознан частный пристав Б.), был в здешнем клубе фестиваль. Виновника торжества внесли на громадном деревянном блюде, обложенного огурчиками и держащего в пасти кусок зелени. Доктор П., бывший в тот же день дежурным старшиною, заботливо наблюдал, дабы все гости получили по куску. Подливка была самая разнообразная и даже почти прихотливая. »
— Позвольте, ваше превосходительство, и вы, кажется, не слишком осторожны в выборе чтения! — прервал первый генерал и, взяв, в свою очередь, газету, прочел:
«Из Вятки пишут: один из здешних старожилов изобрел следующий оригинальный способ приготовления ухи: взяв живого налима, предварительно его высечь; когда же, от огорчения, печень его увеличится. »
Генералы поникли головами. Все, на что бы они ни обратили взоры, — все свидетельствовало об еде. Собственные их мысли злоумышляли против них, ибо как они ни старались отгонять представления о бифштексах, но представления эти пробивали себе путь насильственным образом.
И вдруг генерала, который был учителем каллиграфии, озарило вдохновение.
— А что, ваше превосходительство, — сказал он радостно, — если бы нам найти мужика?
— То есть как же. мужика?
— Ну, да, простого мужика. какие обыкновенно бывают мужики! Он бы нам сейчас и булок бы подал, и рябчиков бы наловил, и рыбы!
— Гм. мужика. но где же его взять, этого мужика, когда его нет?
— Ка́к нет мужика — мужик везде есть, стоит только поискать его! Наверное, он где-нибудь спрятался, от работы отлынивает!
Мысль эта до того ободрила генералов, что они вскочили как встрепанные и пустились отыскивать мужика.
Долго они бродили по острову без всякого успеха, но, наконец, острый запах мякинного хлеба и кислой овчины навел их на след. Под деревом, брюхом кверху и подложив под голову кулак, спал громаднейший мужичина и самым нахальным образом уклонялся от работы. Негодованию генералов предела не было.
— Спишь, лежебок! — накинулись они на него, — небось и ухом не ведешь, что тут два генерала вторые сутки с голода умирают! сейчас марш работать!
Встал мужичина: видит, что генералы строгие. Хотел было дать от них стречка, но они так и закоченели, вцепившись в него.
И зачал он перед ними действовать.
Полез сперва-наперво на дерево и нарвал генералам по десятку самых спелых яблоков, а себе взял одно, кислое. Потом покопался в земле — и добыл оттуда картофелю; потом взял два куска дерева, потер их друг об дружку — и извлек огонь. Потом из собственных волос сделал силок и поймал рябчика. Наконец, развел огонь и напек столько разной провизии, что генералам пришло даже на мысль: «Не дать ли и тунеядцу частичку?»
Смотрели генералы на эти мужицкие старания, и сердца у них весело играли. Они уже забыли, что вчера чуть не умерли с голоду, а думали: «Вот как оно хорошо быть генералами — нигде не пропадешь!»
— Довольны ли вы, господа генералы? — спрашивал между тем мужичина-лежебок.
— Довольны, любезный друг, видим твое усердие! — отвечали генералы.
— Не позволите ли теперь отдохнуть?
— Отдохни, дружок, только свей прежде веревочку.
Набрал сейчас мужичина дикой конопли, размочил в воде, поколотил, помял — и к вечеру веревка была готова. Этою веревкою генералы привязали мужичину к дереву, чтоб не убег, а сами легли спать.
Прошел день, прошел другой; мужичина до того изловчился, что стал даже в пригоршне суп варить. Сделались наши генералы веселые, рыхлые, сытые, белые. Стали говорить, что вот они здесь на всем готовом живут, а в Петербурге между тем пенсии ихние всё накапливаются да накапливаются.
— А как вы думаете, ваше превосходительство, в самом ли деле было вавилонское столпотворение, или это только так, одно иносказание? — говорит, бывало, один генерал другому, позавтракавши.
— Думаю, ваше превосходительство, что было в самом деле, потому что иначе как же объяснить, что на свете существуют разные языки!
— Стало быть, и потоп был?
— И потоп был, потому что, в противном случае, как же было бы объяснить существование допотопных зверей? Тем более, что в «Московских ведомостях» повествуют.
— А не почитать ли нам «Московских ведомостей»?
Сыщут нумер, усядутся под тенью, прочтут от доски до доски, как ели в Москве, ели в Туле, ели в Пензе, ели в Рязани — и ничего, не тошнит!
Долго ли, коротко ли, однако генералы соскучились. Чаще и чаще стали они припоминать об оставленных ими в Петербурге кухарках и втихомолку даже поплакивали.
— Что-то теперь делается в Подьяческой, ваше превосходительство? — спрашивал один генерал другого.
— И не говорите, ваше превосходительство! все сердце изныло! — отвечал другой генерал.
— Хорошо-то оно хорошо здесь — слова нет! а все, знаете, как-то неловко барашку без ярочки! да и мундира тоже жалко!
— Еще как жалко-то! Особливо, как четвертого класса, так на одно шитье посмотреть, голова закружится!
И начали они нудить мужика: представь да представь их в Подьяческую! И что ж! оказалось, что мужик знает даже Подьяческую, что он там был, мед-пиво пил, по усам текло, в рот не попало!
— А ведь мы с Подьяческой генералы! — обрадовались генералы.
— А я, коли видели: висит человек снаружи дома, в ящике на веревке, и стену краской мажет, или по крыше словно муха ходит — это он самый я и есть! — отвечал мужик.
И начал мужик на бобах разводить, как бы ему своих генералов порадовать за то, что они его, тунеядца, жаловали и мужицким его трудом не гнушалися! И выстроил он корабль — не корабль, а такую посудину, чтоб можно было океан-море переплыть вплоть до самой Подьяческой.
— Ты смотри, однако, каналья, не утопи нас! — сказали генералы, увидев покачивавшуюся на волнах ладью.
— Будьте покойны, господа генералы, не впервой! — отвечал мужик и стал готовиться к отъезду.
Набрал мужик пуху лебяжьего мягкого и устлал им дно лодочки. Устлавши, уложил на дно генералов и, перекрестившись, поплыл. Сколько набрались страху генералы во время пути от бурь да от ветров разных, сколько они ругали мужичину за его тунеядство — этого ни пером описать, ни в сказке сказать. А мужик все гребет да гребет, да кормит генералов селедками.
Вот, наконец, и Нева-матушка, вот и Екатерининский славный канал, вот и Большая Подьяческая! Всплеснули кухарки руками, увидевши, какие у них генералы стали сытые, белые да веселые! Напились генералы кофею, наелись сдобных булок и надели мундиры. Поехали они в казначейство, и сколько тут денег загребли — того ни в сказке сказать, ни пером описать!
Однако, и об мужике не забыли; выслали ему рюмку водки да пятак серебра: веселись, мужичина!
Школе NET
Submit to our newsletter to receive exclusive stories delivered to you inbox!
Энджелл
Лучший ответ:
Главный Попко
«Жили да были два генерала, и так как оба были легкомысленны, то в скором времени, по щучьему велению, по моему хотению, очутились на необитаемом острове».
Раньше служили генералы в регистратуре. Всю жизнь служили. «Даже слов никаких не знали, кроме: «Примите уверение в совершенном моем почтении и преданности». И тут оказались на необитаемом острове, «проснулись и видят: оба под одним одеялом лежат». Сначала они ничего не поняли, но потом убедились, что на самом деле на необитаемом острове находятся. «Перед ними с одной стороны расстилалось море, с другой стороны лежал небольшой клочок земли, за которым стлалось все то же безграничное море».
«Заплакали генералы» и стали думать, что теперь делать. От докладов пользы никакой нет. Решили идти в разные стороны генералы, а потом на этом же месте сойтись. Только вот страны света они найти не смогли — всю жизнь в регистратуре прослужили. Тогда решили идти один направо, другой — налево.
Пошли они, только ни яблока с дерева сорвать не могут, ни рыбу поймать. Так и вернулись оба с пустыми руками. Правда один из'них старый номер «Московских ведомостей» нашел.
«. Я до сих пор думал, что булки в том самом виде родятся, как их утром к кофею подают!» — сказал один из генералов. И тут вдруг стали они друг на друга бросаться. Но потом образумились.
«Слышал я от одного доктора, что человек может долгое время своими собственными соками питаться», — начал опять один генерал». Чтобы отвлечься от мыслей о еде, стали генералы «Московские ведомости» читать. И снова им все статьи о еде попадаются. Решили они мужика найти. Только взять его здесь вроде бы и негде. Стали генералы по острову ходить.
«. Наконец, острый запах мякинного хлеба и кислой овчины навел их на след. Под деревом, брюхом кверху и подложив под голову кулак, спал громаднейший мужичина и самым нахальным образом уклонялся от работы. Негодованию генералов предела не было».
Растолкали они его и заставили работать. Он им набрал яблок и картофеля.
— Довольны ли вы, господа генералы? — спрашивал между тем мужичина-лежебок.
— Довольны, любезный друг, видим твое усердие! — отвечали генералы.
— Не позволите ли теперь отдохнуть?
— Отдохни, дружок, только свей прежде веревочку. Так и не отдохнул мужик, до вечера веревочку плел. Но время шло, и генералы соскучились. Построил мужик «такую посудину, чтоб можно было океан-море переплыть вплоть до самой Подьяческой». И все это, чтобы «генералов туда представить».
Отправились на посудине генералы с мужиком. И сколько они его ругали за «тунеядство — этого ни пером описать, ни в сказке сказать. А мужик все гребет да гребет, да кормит генералов селедками».
А когда добрались, то всю свою пенсию за это время из казначейства выгребли. «Однако и об мужике не забыли: выслали ему рюмку водки да пятак серебра: веселись, мужичина!»
Повесть о том как один мужик двух генералов прокормил
более месяца назадЧитайте также: