Зачем тютчев уехал в мюнхен
Советское общество и литературоведение высказали коллективное «фу!» Ф.И. Тютчеву, дворянину, царскому дипломату, за какие-то сомнительные придворные заслуги получившему камергера (после комедии «Горе от ума» нужно было презирать тех, кто стремился получать чины), а Тютчев ещё вдобавок писал явно «не наши» стихи – не о революции, не о народе и его стонах под тиранией самодержавия, а о любви и природе! Да ещё вдобавок, повидав в Европе революционные события 1848 г., Тютчев призывает не допустить в Россию «французскую заразу» – так он называет революцию (по аналогии с тем, как называли венерические заболевания, подхватываемые в беспутной Франции). А уж эта его личная жизнь, его постоянные увлечения – какой пример молодёжи?!
Этот блестящий дипломат, публицист, автор ярких статей о России в европейских изданиях, тонкий лирик, Тютчев действительно провёл богатую переживаниями жизнь и умел влюблять в себя.
«Несмотря на внешнюю тщедушность, в нем ощущалась огромная внутренняя сила, завораживавшая женщин, делавшая их пленницами его страстной любви. Остроумный, легкий в общении, обаятельный, он легко переводил знакомство с мужчинами в долговременные дружеские отношения. В любом обществе он сразу становился центром внимания», – писал о поэте и дипломате Федоре Ивановиче Тютчеве его давний друг князь Петр Андреевич Вяземский. Добавим: центром внимания женщин.
Жизнь в Европе открывала ему огромные возможности для знакомства с западной культурой и искусством. Он с удовольствием посещал музеи, концерты, дипломатические приемы, быстро стал своим в богемной среде и обрел интересные знакомства. Именно Тютчев блестяще перевёл на русский язык поэзию Генриха Гейне.
Тютчев в это время очарован прекрасной графиней Амалией Лерхенфельд и со свойственной ему страстью ухаживал за ней. Она. вышла замуж вышла за другого. Это повергло Тютчева в депрессию, из которой он выходил долго и трудно.
Через много лет он встретил Амалию, уже зрелую женщину. Эта встреча всколыхнула его чувства и послужила импульсом к рождению стихотворения: «Я встретил вас. ».
Элеонора Петерсон Элеонора ПетерсонВ 1825 году Тютчев вступил в брак с Элеонорой Петерсон, вдовой русского дипломата. Друзья поэта посчитали этот союз несколько странным: избранница была старше на пять лет и имела четверых детей от первого брака.
Вопреки чужому мнению, брак оказался долгим и привел к рождению трех дочерей.
Ох, уж эти поэты! Женился по любви, но порой семейная жизнь вызывала у Тютчева приступы меланхолии. В такие часы он испытывал отвращение ко всему, разочарованность в мире, а главное, в самом себе. И как результат – в тридцать лет Федор увлекся Эрнестиной Дёрнберг, первой красавицей Мюнхена. Чем пленил ее далеко не красавец (вдобавок женатый) русский дипломат? Пылким чувством, ярким талантом? Это осталось загадкой. Легкий флирт перерос в роковую страсть с тайными встречами, множеством писем и бурей чувств. Да, можно по-житейски осуждать ветреного мужа, но он поэт, человек чувства, ему нужны яркие страсти, глубокие переживания, и одновременно его мучили угрызения совести оттого, что он заставляет страдать жену (она пыталась покончить с собой!), но и любовница притягивала его как магнит. Он то расставался с ней, то снова возвращался. Через год умерла супруга поэта, Элеонора. От переживаний Тютчев поседел за одну ночь.
Эрнестина Дёрнберг Эрнестина ДёрнбергЧерез год боль утраты притупилась, и чувство к Эрнестине вспыхнуло вновь. Не известив начальство об отлучке, Федор Тютчев уехал в Берн и там обвенчался с возлюбленной. За этот проступок Тютчева уволили из Министерства иностранных дел и лишили звания камергера.
Тютчев с Эрнестиной и детьми переехал из Мюнхена в Петербург. В результате усилий влиятельных друзей его восстановили на государственной службе, вернули звание камергера, он получил приличное жалованье… а он «подарил» столичному свету еще один скандал. У него начался роман с Еленой Александровной Денисьевой. Разница в возрасте (она младше на 23 года) влюбленных ничуть не смущала. При этом поэт не оставлял супругу и жил на два дома и честно предупреждал возлюбленную:
Не верь , не верь поэту , дева ;
Его своим ты не зови —
И пуще пламенного гнева
Страшись поэтовой любви!
По словам современников, Елена стала «пленницей любви», безропотно отдавшись своему чувству. Свет жестоко осудил ее, Елену проклял отец, её перестали принимать знакомые. Федор Иванович продолжал блистать на балах и приемах, а она нежно и трепетно его любила.
Тютчев и Елена Денисьева Тютчев и Елена ДенисьеваВ 1864 году Елена Денисьева умерла от чахотки. Болезнь усугубили нравственные муки, которые она испытывала.
Поэт тяжело пережил утрату, до своей смерти он просуществовал под постоянным, нестерпимым гнетом раскаяния за загубленную жизнь той, которую любил.
Несмотря на увлечения поэта и его романы, жена Эрнестина была предана ему до последних дней, никогда не порицала и не раз повторяла: «. безмерно благодарна ему за все наши счастливые часы. »
Очевидно, этот человек действительно умел любить так, что женщины прощали ему всё?
Ф.И. Тютчев в Мюнхене.
Да, это Тютчев Фёдор Иванович. А вот многие ли знают, что приведённые выше стихотворения написаны в Германии, где он провёл около 20-ти лет. Вот об этом периоде его жизни я и хочу рассказать.
Фёдор Иванович Тютчев с июле 1822 г. после окончания Московского университета приехал в Мюнхен. Его приняли на дипломатическую службу сверх штата, т. е. без содержания в. Здание российской миссии находилось на Herzogspitalstrasse
12. Здание благополучно сохранилось по сей день.
Мюнхен Тютчеву пришёлся по душе. После суровой природы России мягкий климат Баварии и альпийские пейзажи воодушевляли юношу на высокую поэзию. Здесь родились известные стихи: «Люблю грозу в начале мая…», «Зима не даром злится…» и другие шедевры природной лирики. У Тютчева появились знакомства в высшем свете. Он бывал на королевских приёмах. Рождались стихи о любви, философии жизни. Он много переводил из европейской поэзии, особенно немецкой.
Российскую миссию не редко посещали иностранные дипломаты. Так Тютчев познакомился с юной сестрой своего немецкого коллеги, графиней Амалией Лерхенфельд (в замужестве Крюденер.)
Дворец Лерхенфельд находится в пяти минутах ходьбы от здания миссии.
Амалия станет единственной женщиной, с которой Тютчев сохранит романтические отношения на всю жизнь. Ей будет посвящено стихотворение «Я помню время золотое…» (1834), названное Некрасовым лучшим стихотворением о любви в русской поэзии.
Выйдя замуж за российского дипломата барона Крюденера, Амалия будет блистать в высшем свете Петербурга, ею будут увлечены Пушкин, Бенкендорф, царь…
От дворца Лерхенфельдов до пивной «Хундскугель» (Hotterstrasse 18) тоже рукой подать. Когда-то в этой пивной, которая считается старейшей в Мюнхене (1440 год открытия), частенько засиживались два друга – Федор Тютчев и Генрих Гейне.
Кабачок называется «Собачий шар», что и на вывеске изображено.
К сожалению, не смогла зайти в этот кабачок — было закрыто до 17 часов. Читала, что там интересное оформление, рассказывающее об истории этого кабачка и к тому же настоящая баварская кухня.
Через дорогу от него стоит огромный желтый дом Рехберга. Мемориальная табличка на фасаде сообщает, что в 1827-28 гг. в этом доме жил Генрих Гейне. Тютчев не только бывал в гостях у друга, но и сам позже жил здесь с семьей. Дом Рехберга – единственный дом Тютчевых в Мюнхене, существующий в наши дни.
В доме на Herzogspitalstr12. во время одного из раутов 1826 г. Фёдор Иванович познакомился с графинями Ботмер — сёстрами Элеонорой и Клотильдой
Графиня Клотильда фон Ботмер (1809-1882) – одна из прекрасных, и не только внешне, женщин, которой многие поэты посвящали стихи.
Через 44 года Тютчев посвятит Клотильде стихи с эпиграфом — «К. Б.» Композитор Л. И. Малашкин в 1880 г. на эти слова создаст романс-элегию «Я встретил вас, и всё былое…» о неутраченном чувстве двух давно уже немолодых людей.
. Обе сестры имели виды на Тютчева. Но более энергичная Элеонора прекратила недолгий роман Фёдора с младшей сестрой.
Элеонора, графиня Ботмер, в первом браке Петерсон, первая жена поэта Фёдора Ивановича Тютчева
…Элеонора переехала к Тютчеву. Гейне называл Элеонору «бесконечно очаровательной, негласно замужней за молодым русским дипломатом Тютчевым». Фёдора и Элеонору не смутит, что Элеонора старше Тютчева на три года, что она уже мать троих детей, что Фёдор живёт на средства, присылаемые родителями. Как только Тютчев будет введён в штат миссии и станет получать зарплату, он обратится за разрешением на брак, и 27 января 1829 г. они обвенчаются по православному обряду в мюнхенской греческой церкви Св. Сальватора.
Сложно снимать — улицы довольно узкие- самый центр города. Поэтому делала фото с разных сторон.
21 апреля / 3 мая 1829 г. Элеонора родила дочь Анну, первенца Тютчевых, будущую жену писателя Ивана Аксакова. Элеонора родит Тютчеву ещё двух дочерей, Екатерину и Дарью
Все они и двое детей Тютчева от второго брака, Мария и Дмитрий, будут крещены в этом храме.. Построенная в 1493-94 г.г. церковь никогда не перестраивалась и в войну практически не пострадала. С 1829 года и по сей день она принадлежит греко-православной церкви.
С 1832 по 1837 гг. Тютчев и его жена Элеонора живут в доме номер 1 на Каролиненплац. Из старой застройки нынче на площади ничего практически не сохранилось. Пожалуй, кроме Монумента.
28 августа/9 сентября 1838 г. Элеонора скончалась в Турине от сильной простуды. Самые яркие произведения мюнхенского периода были созданы Тютчевым в годы его брака с Элеонорой. Памяти первой жены он посвятил стихотворение «Ещё томлюсь тоской желаний…» (1848).
Баронесса Эрнестина Пфеффель — богатая красавица — после кончины супруги Тютчева бросилась утешать поэта, в которого была искренне влюблена. Вдова, познакомившись с Тютчевым, не только выучила русский язык, но и полюбила Россию. Особенно ей нравилось родовое имение Тютчевых в Овстуге, и баронесса часто оставалась там на зиму вместе с дочерью Марией. При этом кроме троих собственных детей на ее плечи легла забота и о трех дочерях Тютчева от предыдущего брака.
Эрнестина совершенно затмила неяркую, но преданную Элеонору. Через три месяца после кончины последней состоялась тайная помолвка Тютчева с Эрнестиной, а 17 июля 1839 года они обвенчались по православному обряду в швейцарском Берне, в церкви при Русском посольстве.
16 сентября 1844 г. Тютчевы выехали из Мюнхена в Петербург. В Россию вернулся уже не инфантильный юноша, а отец пятерых детей, опытный политик, известный поэт и публицист. Его творчество стало явлением не только российской, но и мировой культуры.
Во время проведения «Дней Москвы в Баварии» 3 июля 1999 г. на доме Herzogspitalstrasse 12, бывшем здании российской дипломатической миссии, где работал Тютчев, была установлена мемориальная доска в честь великого русского поэта,
11 декабря 2003 года в старинном мюнхенском парке, который неофициально называют «Сад поэтов», во время юбилейных празднеств, посвящённых 200-летию со дня рождения Ф. И. Тютчева, был торжественно открыт памятник русскому поэту (скульптор А. Ковальчук).
Надпись: «Он служил России как дипломат в Мюнхене и всему человечеству как поэт и философ».
Этим фактом Бавария признавала себя второй родиной Тютчева, а его творчество — составной частью немецкой культуры.
Германия Фёдора Тютчева
03.12.2003 Далеко не все знают, что двадцать лет своей жизни Тютчев провёл в Германии и что самый знаменитый, наверное, русский романс «Я встретил вас – и всё былое в отжившем сердце ожило. » посвящён немке.
5–го декабря исполняется двести лет со дня рождения Фёдора Ивановича Тютчева – поэта, стихи которого, или отдельные стихотворные строки, известны каждому человеку, для которого русский язык – родной. Вот эти строки. «Люблю грозу в начале мая», «Зима напрасно злится, прошла её пора», «Нам не дано предугадать, как слово наше отзовётся» и, конечно, хрестоматийное:
«Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить:
У ней особенная стать,
В Россию можно только верить».
Но далеко не все знают, что двадцать лет своей жизни Тютчев провёл в Германии, что именно здесь сформировался как поэт, что именно здесь написаны многие его шедевры и что самый знаменитый, наверное, русский романс «Я встретил вас – и всё былое в отжившем сердце ожило. » посвящён немке. «Тютчев и Германия», – так бы я назвал передачу о поэте, которую подготовил Владимир Анзикеев и с которой мы вас сегодня знакомим.
Поэтическая слава пришла к Фёдору Ивановичу Тютчеву поздно. Правда, он печатался уже с пятнадцати лет, а в 1836–м году Пушкин напечатал в журнале «Современник» его цикл под названием «Стихотворения, присланные из Германии», но в литературу Тютчев вошёл лишь в 53 -летнем возрасте, когда появился первый сборник его произведений. Надо сказать, что его личной заслуги в выпуске этого сборника почти не было. К судьбе своих стихов он был достаточно равнодушен, не спешил их печатать, не «продвигал», говоря сегодняшним языком. Более того: когда в конце шестидесятых годов Иван Аксаков подготовил стихи Тютчева к новому изданию, то он с трудом добился того, чтобы автор хотя бы бегло просмотрел рукопись.
К своему творчеству поэт относился очень небрежно, часто записывал стихи на каких–то клочках, и если клочки терялись, то нередко – безвозвратно. Одно из самых известных стихотворений Тютчева:
«Не то, что мните вы, природа:
Не слепок, не бездушный лик –
В ней есть душа, в ней есть свобода,
В ней есть любовь, в ней есть язык. »
После этих первых строчек идут многоточия. В 1836–м году, перед пушкинской публикацией, две строфы запретила цензура (суть стихотворения противоречила ортодоксально–церковным представлениям о природе). Когда спустя полтора десятилетия готовился к печати сборник Тютчева, то выброшенное цензурой можно было бы восстановить, но автор так и не вспомнил, что же он в своё время написал. А черновиков не осталось.
Тютчев не любил выступать с публичным чтением своих произведений, хотя особой застенчивостью не отличался. Наоборот, он пользовался репутацией светского острослова, любимца салонов, увлекательного собеседника. Но о себе рассказывать не любил. Даже в глубокой старости, когда люди охотно предаются воспоминаниям, Тютчев избегал бесед о своём прошлом. Поэтому сохранилось достаточно мало подробностей его жизненной и творческой биографии. Но всё же кое что сохранилось.
Федор Иванович Тютчев родился 5 декабря 1803 года в родовом имении родителей, селе Овстуг Орловской губернии Брянского уезда. Он стал любимцем в семье, и его достаточно сильно баловали. Это сказалось впоследствии на характере Тютчева: он был слишком беспечен, не выработал в себе привычки к упорному, последовательному труду. «Ум сильный и твёрдый – при слабодушии и бессилии воли», – так охарактеризует его спустя много лет Аксаков.
Тютчев рано пристрастился к чтению, очень быстро и легко осваивал иностранные языки. Мать нашла ему прекрасного учителя словесности – студента Семена Амфитеатрова, впоследствии известного поэта и переводчика, писавшего под псевдонимом Раич (кстати, позже он преподавал в Университетском благородном пансионе, где одним из его учеников был Лермонтов).
В двенадцать лет Тютчев уже переводил оды Горация, в шестнадцать поступил в Московский университет, а спустя три года уже окончил его. Перед ним открывалась блестящая карьера, но в восемнадцать лет это мало кого заботит. Лишь через несколько месяцев он, наконец, определился на службу в Государственную коллегию иностранных дел. В июне 1822 года дядя Тютчева граф Остерман-Толстой взял его с собой за границу. Ему удалось пристроить юношу сверхштатным сотрудником русской миссии в Мюнхене.
Баварская столица была в те времена одним из духовных центров не только Германии, но и всей Европы. Образно говоря, Тютчев оказался у самого родника европейской культуры и науки. В Германии они были в подлиннике, а не представляли собой те жалкие копии, которые доходили до России в виде карикатуры. Мюнхен той поры – это картинные галереи, музеи, библиотеки, это город писателей, философов, художников. Здесь кипела творческая, духовная жизнь. Здесь работал легендарный (хотя и стареющий уже) Шеллинг, с которым Тютчев встречался и с философским учением которого был хорошо знаком. Здесь жил Генрих Гейне – один из самых смелых поэтов Германии. С Гейне Тютчева навсегда свяжет и личная дружба, и поэтическое родство. Тютчев перевёл на русский язык множество стихотворений немецкого поэта, в его творчестве – в том числе и позднем – мы встретим вариации, аллитерации, парафразы и прямые цитаты из Гейне. Именно Тютчев первым познакомил русского читателя с Гейне: в 1827–м году в журнале «Северная лира» появляется перевод знаменитого «На севере мрачном. » Правда, вариант Лермонтова – «На севере диком стоит одиноко/ На горной вершине сосна. » – оказался более удачным. Но всё же первооткрывателем был Тютчев.
Он очень быстро стал «европейским человеком», как выразился Иван Киреевский, посетивший Мюнхен в 1830–м году. Европейским и по воззрениям своим, и по обширным, глубоким познаниям, и по привычке к комфорту, ко всем удобствам, предоставляемым заграничным бытом. Жизнь «европеец» вёл рассеянную: посещал балы, аристократические салоны, быстро прослыл мастером светской беседы. Часто выезжал, как говорили тогда, «на природу». Уже вернувшись в Россию, Тютчев с нежностью будет вспоминать пейзажи южной Германии, красота которой нашла отражение и в его творчестве. В золотой фонд русской литературы и в школьные хрестоматии вошли такие шедевры Тютчева, как «Люблю грозу в начале мая» и «Зима недаром злится. » Оба этих стихотворения написаны в Баварии. И гроза в начале мая – баварская, и уходящая зима – баварская. Между прочим, во втором стихотворении есть и прямое указание на это:
«Взбесилась ведьма злая
И, снегу захватя,
Пустила, убегая,
В прекрасное дитя. »
«Ведьма» – это один из персонажей мюнхенского «фашинга» – традиционного карнавала, который заканчивается в конце февраля–начале марта, в канун Великого Поста.
Но мне лично из всех стихотворений Тютчева, посвящённых немецкой природе, куда больше нравится другое, не столь известное.
«Над виноградными холмами
Плывут златые облака.
Внизу зелёными волнами
Шумит померкшая река.
Взор постепенно из долины,
Подъемлясь, всходит к высотам
И видит на краю вершины
Круглообразный светлый храм.
Там в горнем, неземном жилище,
Где смертной жизни места нет,
И легче, и пустынно–чище
Струя воздушная течет.
Туда взлетая, звук немеет.
Лишь жизнь природы там слышна,
И нечто праздничное веет,
Как дней воскресных тишина».
При всех своих талантах – поэтических, светских, лингвистических, дипломатических – никакой мало–мальски серьёзной карьеры Тютчев в Германии не сделал. Это не удивительно. Была причина, которая, как позже выразился его сын, «задержала Фёдора Ивановича на его блестящем поприще». Эта причина – мы цитируем дальше: «Какое–то особенное, даже редко встречающееся в такой степени обожание женщин». Едва успев приехать в Мюнхен, 19–летний сверхштатный атташе русской миссии влюбился в четырнадцатилетнюю Амалию Штернфельд. Она была внебрачной дочерью графа Лерхенфельда и носила фамилию своих дальних родственников. Спустя год, после того, как молодые люди признались друг другу в своей любви и поклялись пожениться, как только Амалия достигнет совершеннолетия, она получила право именоваться графиней фон Лерхенфельд. Это, как ни странно, означало крах всех мечтаний. Для родителей юной графини сын надворного советника Фёдор Тютчев, происходящий из русской помещичьей семьи среднего достатка, был совершенно неприемлем в качестве зятя. На такой мезальянс они ни в коем случае не согласились бы. Во избежание скандала Тютчева отправили на полгода в отпуск в Петербург. Когда он вернулся в Мюнхен, Амалия по настоянию родителей уже вышла замуж за барона Крюденера, который был старше её на 22 года. Тютчев смирился. Более того: после того, как он женился сам, они стали дружить семьями. В 1836–м году барон Крюденер получил повышение по дипломатической службе и уехал посланником Баварского королевства в Петербург вместе с супругой. В их багаже была тетрадь со стихотворениями Тютчева, которые предназначались для Пушкина и часть которых появилась в журнале «Современник» под общим названием «Стихотворения, присланные из Германии».
История любви между Фёдором Ивановичем Тютчевым и Амалией Крюденер имела продолжение. Мы немного забегаем вперёд, но всё же есть смысл в том, чтобы это сделать. В 1844 году Тютчев после очередного любовного скандала (мы расскажем о нём чуть позже) вернулся в Россию. Уволенные ранее с дипломатической службы, он был в некотором роде изгоем – без связей, без родовитых родственников. И именно Амалия ввела его в высший свет. Она блистала в Петербурге. Хотя возраст её приближался к сорока годам, Амалия была ещё очень хороша собой. Ею как будто увлекался даже император Николай Первый. Амалия похлопотала за поэта перед шефом жандармов, всесильным Бенкендорфом. Тютчев рассказывал в одном из своих писем: «Бенкендорф необыкновенно любезен со мной, – главным образом, из–за госпожи Крюденер». В конце концов, поэта принял император, и он был не только восстановлен в должности, но даже получил повышение в ведомстве Министерства иностранных дел. Потом пути Тютчева и Амалии разойдутся, и они встретятся лишь спустя четверть века. Поэту уже 66 лет, возраст Амалии тоже перевалил за шестой десяток, но, как он написал: «И то же в вас очарованье, и та ж в душе моей любовь. »
Стихи эти, написанные в июле 1870 года и ставшие знаменитым романсом, предваряются посвящением: «К. Б.». Поэт Яков Полонский раскрыл секрет этих инициалов. Надо просто переставить буквы: не К. Б., а Б. К., что значит: «баронессе Крюденер». Существует, правда, другая версия. Дело в том, что стихотворение «Я встретил вас. » написано в Карлсбаде (сегодня – Карловы Вары). А в перечне курортных гостей имя Амалии не встречается. Поэтому, – считают многие историки литературы, – шедевр этот посвящён не Амалии, а свояченице Тютчева Клотильде Ботмер. И инициалы совпадают, и совпадает, так сказать, география: Клотильда находилась тогда недалеко от Карлсбада. В общем, это навсегда останется тайной. Но тайной разве что примечаний, комментариев к замечательному образцу любовной лирики. А уж кто был предметом этой любви, – вопрос, по–моему, второстепенный.
Мы продолжим рассказ о творчестве Фёдора Ивановича Тютчева, о роли Германии в его жизни, о его стихах и его влюблённостях через неделю, в следующем выпуске «Читального зала». Напомню, что сегодняшнюю передачу подготовил Владимир Анзикеев.
Тютчев и Германия (2)
Мы продолжаем рассказ о жизни и творчестве Фёдора Ивановича Тютчева. Многие стихотворения Тютчева давно стали хрестоматийными: и знаменитое «Умом Россию не понять. », и школьное «Люблю грозу в начале мая», и романс «Я встретил вас, и всё былое / В отжившем сердце ожило. »
Не все знают, однако, что двадцать лет своей жизни Тютчев прожил в Германии, что именно здесь сформировался как поэт, что здесь были написаны многие его шедевры, что, скажем, «гроза в начале мая» – это не русская гроза, а немецкая, что обе жены Тютчева были немки и что ещё одной немке посвящёны строки «Я встретил вас. »
Неделю назад, в предыдущей передаче «Читального зала», подготовленной, как и сегодняшняя, Владимиром Анзикеевым, мы рассказывали, кроме всего прочего, и об истории отношений поэта с баронессой Амалией Крюденер, которая, скорее всего, была адресатом этих бессмертных строк. «И то же в вас очарованье, / И та ж в душе моей любовь. », – Тютчев написал это, когда ему было 66 лет. А встретил он Амалию и полюбил в девятнадцать, вскоре после приезда в Мюнхен, где он стал сверхштатным атташе русской дипломатической миссии. Но брак с не слишком родовитым юношей–иностранцем из помещичьей семьи среднего достатка родители Амалии считали мезальянсом, поэтому выдали её за другого – за барона Крюденера.
Надо сказать, что, потеряв возлюбленную, Фёдор Иванович удивительно быстро нашёл ей замену. Возможно, с горя. Но, возможно, и по другой причине. Буало в своём «Наставлении о поэзии» писал: «Мало быть поэтом, нужно быть влюблённым». Тютчев влюблялся в своей жизни очень часто и очень серьёзно. «Поклонение женской красоте и прелестям женской натуры, – писали мемуаристы, – было всегдашней слабостью Фёдора Ивановича с самой ранней его молодости. Поклонение, которое соединялось с. очень скоро проходящим увлечением той или другою особой».
В общем, довольно скоро после свадьбы Амалии Тютчев сочетался браком и сам. Его новой избранницей стала немка Элеонора Петерсон, вдова русского дипломата. Ей исполнилось 26 лет (то есть она была на четыре года старше Тютчева). От троих детей от первого брака Элеонора фактически отказалась, выйдя замуж за Тютчева: они воспитывались все последующие годы в Петербурге, у родственников её первого мужа. Когда именно поженились Фёдор Иванович Тютчев и Элеонора Петерсон, точно неизвестно. Некоторые факты указывают, что это произошло в январе 1829 года, когда Элеонора была уже беременна. Но венчались они – в этом нет сомнений – в старинной мюнхенской Сальватор–кирхе (церкви Святого Сальватора), которая к тому времени уже принадлежала православной общине и до сих пор является главным ортодоксальным храмом Мюнхена. Уже в наши дни в притворе Сальватор–кирхи установили мемориальную доску с именами её самых знаменитых прихожан. Чуть ниже имён баварских королей и русских императоров читаем: «Teodor Tutttschev, russischer Diplomat und Dichter» – «. российский дипломат и поэт».
Теодором – на немецкий лад – называла Фёдора Тютчева Элеонора, которая толком так и не научилась говорить по–русски, а, значит, и стихов мужа не читала. Серьёзностью духовных и интеллектуальных запросов она не отличалась. Но была очень красива (об этом свидетельствуют её портреты) и совершенно беззаветно любила Тютчева. «Не было ни одного дня в её жизни, – признается он позже, – когда ради моего благополучия она не согласилась бы, не колеблясь ни мгновения, умереть за меня. » Элеонора очень страдала от неверности влюбчивого мужа. Однажды, не выдержав, она даже пожаловалась его брату: «Теодор позволяет себе маленькие светские интрижки. Я не ревнива, но меня беспокоит, что он уподобляется сумасбродам». Очередным сумасбродством поэта – более серьёзным, чем просто «маленькая светская интрижка», – стал его роман с Эрнестиной Дёрнберг. Тютчев познакомился с ней на балу в Мюнхене в 1833–м году. Вскоре умер её муж, и у Тютчева началась двойная жизнь. Нам мало что известно о том, как складывались их отношения: Эрнестина позже уничтожила практически всю переписку с Тютчевым. Ясно только, что роман был очень бурным: обрывки случайных откровений говорят о «взрывах страсти», о «слёзах страсти». Роковой оказалась эта страсть и для жены Тютчева Элеоноры. Когда вся эта история получила огласку, она, не выдержав мучений, пыталась покончить жизнь самоубийством. Правда, несколько театрально – ударив себя в грудь кинжалом, который был частью маскарадного реквизита. Раны оказались несерьёзные. Вообще, можно только поражаться тому, как сильно любили Тютчева женщины. Конечно, он был очень образованным человеком, прекрасным собеседником, признанным светским острословом, «львом» аристократических салонов, но внешность. Тютчев был маленького роста, тщедушный, вечно зяб, часто простужался. Один из друзей Тютчева так описывал его:
«О наружности своей он вообще очень мало заботился. Волосы его были большею частию всклокочены и, так сказать, брошены по ветру, хотя лицо было всегда гладко выбрито. В одежде своей он был небрежен и даже почти неряшлив. Походка была очень ленивая, роста был небольшого. Но широкий и высокий лоб, живые карие глаза, тонкий выточенный нос и тонкие губы, часто складывающиеся в пренебрежительную усмешку, придавали его лицу большую выразительность и даже привлекательность. И чарующую силу сообщал ему его обширный, сильно изощрённый и необыкновенно гибкий ум. В его обществе вы чувствовали сейчас же, что имеете дело не с обыкновенным смертным, а с человеком, отмеченным особым дарованием Божиим, с гением. »
Наверное, женщины таяли и от того, какие замечательные комплименты говорил им Тютчев, какие стихи посвящал!
«И у ног прелестной дамы
Я в раздумии сидел,
И на милом бледном лике
Тихий вечер пламенел. »
«Ещё томлюсь тоской желаний,
Ещё стремлюсь к тебе душой –
И в сумраке воспоминаний
Ещё ловлю я образ твой. »
Вернёмся, однако, к мюнхенским событиям 1837–го года. После того, как жена Тютчева Элеонора пыталась покончить жизнь самоубийством из–за его романа с Эрнестиной, влюбчивого чиновника вызвали в Петербург, чтобы дать ему новое назначение – старшим секретарём русской дипломатической миссии в Турине. Жена с детьми остались в Москве, и он не видел их почти год. Элеонора тяжело заболела и вскоре умерла. Существует легенда, что Тютчев, который провёл у постели умирающей жены её последнюю ночь, за эту ночь поседел. Трудно сказать, соответствует ли это действительности, но в ноябре 1838 года, после отпуска, он приехал в Турин уже с Эрнестиной. Вскоре они повенчались. Тут тоже не обошлось без скандала. Венчались в Швейцарии, куда Тютчев уехал из Турина не только без разрешения, но ещё и захватив с собой по рассеянности дипломатические бумаги, которые ухитрился потерять. Его уволили с должности, а затем вообще исключили из списков министерства иностранных дел и лишили звания камергера. Но, похоже, что все служебные неприятности с лихвой окупались личным счастьем. Брак оказался очень удачным. Дети Тютчева очень быстро привязались к Эрнестине, «как будто у них никогда не было другой матери», – писал Тютчев родителям. Эрнестина с большой нежностью заботилась о трёх его дочерях, как и о своих родных детях (она родила мужу двух дочерей и сына). Кроме того, в Мюнхене, где они поселились в первое время, Тютчев, оставшийся без дипломатического содержания, жил на средства жены. Она заплатила и его долги. А это двадцать тысяч рублей, немалая по тем временам сумма. За три десятилетия их совместной жизни Тютчев написал Эрнестине полтысячи писем.
Уйдя со службы, он больше стал писать и стихов. И много переводил – прежде всего, немецких поэтов: Гёте, Шиллера, Гердера. Он первым познакомил русского читателя с творчеством Генриха Гейне, с которым его связывала и большая личная дружба. В одном из своих писем Гейне называет тютчевский дом в Мюнхене «прекрасным оазисом в великой пустыне жизни», а самого Тютчева – лучшим своим другом. К сожалению, как мы уже рассказывали в прошлой передаче, Тютчев нередко набрасывал свои стихи на случайных клочках бумаги, которые потом терялись. К своему поэтическому творчеству он относился очень небрежно и с публикациями не торопился. Более десяти лет он вообще не печатался. Сколько стихов Тютчева пропало за это время – с 1840–го до начала пятидесятых годов 19–го века, – одному Богу известно. Лишь после того, как поэт вернулся в Россию, когда подросли его дочери и Эрнестина выучила русский язык, близкие стали собирать черновики и записывать стихи Тютчева под его диктовку.
На родину Фёдор Иванович Тютчев вернулся после более чем двадцатилетнего пребывания за границей в 1844 году. «Итак, опять увиделся я с вами, места немилые, хоть и родные», – пишет он. И скучает по Германии: «Я помню сердцу милый край. » Иван Аксаков, женатый на дочери Тютчева и ставший первым его биографом, объяснял это так – цитирую: «Любовь к русскому народу не выносила жизни с ним лицом к лицу. За границей, в германском или итальянском далеке, Россия представлялась Фёдору Ивановичу не в подробностях и частностях, а в своём общем значении. Подобно этому продолжал он смотреть на Россию и в России, не нуждаясь в более тесном соприкосновении с русской действительностью».
Проще говоря, речь идёт о теории и практике. В теории Тютчев был славянофилом и панславистом. Но «перелитые» в стихотворную форму панславистские идеи выглядели прямолинейно, дидактически, примитивно, и такие стихи поэта особой художественной ценности не представляют. Судите сами:
«Но есть ещё один приют державный,
Для правды есть один святой алтарь:
В твоей душе он, царь наш православный,
Наш благодушный, честный русский царь!»
Как резко контрастируют с этими зарифмованными лозунгами написанные в то же самое время глубокие и вошедшие в сокровищницу в русской поэзии строки:
«Нам не дано предугадать,
Как слово наше отзовётся, –
И нам сочувствие даётся,
Как нам даётся благодать. »
Лучшие стихи Тютчева последних лет – это, конечно же, стихи о любви. Вскоре после возвращения в Петербург Тютчеву удалось восстановиться на государственной службе. Он служил чиновником по особым поручениям, потом стал цензором. У него была репутация либерального цензора. Правда, сохранилось свидетельство, что, по крайней мере, одну книгу, хотя и пришедшую из столь любимой им Германии, Тютчев запретил. Это был «Манифест коммунистической партии» Маркса и Энгельса. «Манифест» пропустил лишь преемник Фёдора Ивановича на цензорском посту. Работой своей Тютчев тяготился. Он писал о «скопище безнаказанных кретинов», душивших свободную мысль. Куда больше его привлекала светская жизнь, балы, салоны. Здесь он чувствовал себя как рыба в воде. «Тютчев – лев сезона», – писал Пётр Вяземский, рассказавший об успехах его острот, которые мгновенно расходились по аристократическому Петербургу. Тютчев блистал – и пользовался успехом у женщин. Когда его возраст подходил к пятидесяти годам, он влюбился в подругу своих дочерей от первого брака Елену Александровну Денисьеву. Дочери Тютчева воспитывались в Смольном институте, а Денисьева жила в Петербурге у тётки, инспектрисы института.
Когда об их отношениях стало известно в свете, разразился грандиозный скандал. Причём особенно болезненно он ударил не по Тютчеву, а по его юной возлюбленной. Перед ней навсегда закрылись двери аристократических домов, куда её раньше охотно приглашали. От неё отрёкся даже родной отец. Четырнадцать лет продолжался их роман. Денисьева, родившая Тютчеву троих детей, любила его страстно и самозабвенно. Драматические, даже трагические обстоятельства, сопутствовавшие их связи, наложили на психику Денисьевой – и так весьма экзальтированной особы – тяжёлый отпечаток: она стала очень вспыльчивой, мучила его, устраивала ему дикие сцены, превращая его жизнь в ад. Надо сказать, конечно, что и он был не подарок. Во всяком случае, с женой разводиться ради возлюбленной не собирался, хотя Денисьева это требовала. Молодость (Елена Денисьева была более чем на двадцать лет моложе Тютчева) и страстность его ослеплённой любовью подруги явно не могли соперничать с аристократизмом и силой характера Эрнестины. Та вела себя поразительно достойно. Одному из близких друзей она писала после смерти Денисьевой, которую Тютчев очень тяжело переживал: «Его скорбь для меня священна, какова бы ни была её причина».
Елена Денисьева умерла в 1864 году от чахотки. Тютчев на девять лет пережил свою «последнюю любовь» и своего «ангела», – так называл её в так называемом «Денисьевском цикле», составившем вершину его интимной лирики. Мне хочется, завершая эту передачу, посвящённую двухсотлетию Фёдора Ивановича Тютчева, процитировать не широко известное «О, как на склоне наших лет / Нежней мы любим и суеверней. », а другое его стихотворение, посвящённое Денисьевой, но написанное позже, накануне годовщины смерти его юной возлюбленной:
«Вот бреду я вдоль большой дороги
В тихом свете гаснущего дня.
Тяжело мне, замирают ноги.
Друг мой милый, видишь ли меня?
Всё темней, темнее над землёю –
Улетел последний отблеск дня.
Вот тот мир, где жили мы с тобою.
Ангел мой, ты видишь ли меня?
Завтра день молитвы и печали,
Завтра память рокового дня.
Ангел мой, где б души ни витали,
Ангел мой, ты видишь ли меня?»
Две страсти Тютчева: разведка и женщины. А стихи - это так, баловство.
Гулял я как-то по улицам Мюнхена и на одном из домов увидел, к своему удивлению, вот такую памятную доску:
Мы все знаем Тютчева со школы, как гениального описателя русской природы. Помните его "Люблю грозу в начале мая", "Зима недаром злится" или "Есть в осени первоначальной". А тут оказывается поэт был дипломатом, который 22 года прожил за границей. Этот факт заинтересовал меня, и я решил ознакомиться с деталями его судьбы. Оказывается, свои стихи он считал лишь баловством, а вся его жизнь крутилась вокруг двух страстей .
Разведка
Уже в 18 лет, за блестящий ум и успехи в учебе, Тютчев был принят на службу в Государственную коллегию иностранных дел и направлен в Баварию. На сайте МИДа РФ посвященная ему страница выглядит почти как досье:
Хотя и числился Федор Иванович пока лишь секретарем, разумеется, в Мюнхене он не просто перекладывал бумажки. Информационная и политическая разведка велась в те годы по светским раутам, балам и дворянским салонам. И юноша Тютчев подходил для такой работы на все сто. Вот что пишет о нем один из современников:
В его обществе вы чувствовали сейчас же, что имеете дело не с обыкновенным смертным, а с человеком, отмеченным особым дарованием Божиим, с гением.
С ним водила дружбу не только немецкая знать, но и гениальные деятели того времени - поэт Гейне, а также философ Шеллинг. И разведчик Российском Империи умело пользовался своим положением. Коронной стала его дезинформационная операция по "сливу" секретных шифров Австрии. Тютчев разыграл целый театр с их потерей в суматохе переездов по Европе. Для достоверности его даже разжаловали и на 2 года упекли в Петербург.
Однако, потом наш Штирлиц опять вернулся в Германию уже с поручением создать для западного мира "положительный образ России". Литературный талант гения пригодился и здесь. Он печатал через подставных лиц пророссийские статьи в иностранных газетах.
Женщины
Разведичк Тютчев отнюдь не выглядел как плейбой Джеймс Бонд. Сохранилось такое описание его внешности:
Волосы его были большею частию всклокочены и, так сказать, брошены по ветру, хотя лицо всегда гладко выбрито. В одежде своей он был небрежен и даже почти неряшлив. Походка была очень ленивая, роста был небольшого.
Однако женщины, как известно, любят ушами. И Теодор имел бешеную популярность у дам, какой позавидует любой пикапер. Причем все девушки были из богатых и знатный семей. Вот имена тех, кого зафиксировала история:
«ОН СЛУЖИЛ РОССИИ В МЮНХЕНЕ КАК ДИПЛОМАТ, А ЧЕЛОВЕЧЕСТВУ КАК ПОЭТ И ФИЛОСОФ»
Федор Тютчев двадцать с лишним лет в России не жил, уезжал и возвращался: «Хоть я и не привык жить в России, но думаю, что невозможно быть более привязанным к своей стране, нежели я, более постоянно озабоченный тем, что до нее относится…»
С высоких трибун федерального значения слетало тютчевское «Умом Россию не понять…», но общим аршином отмерено ему место областное. Область не литературная, не дипломатическая — Брянская. Дескать, где родился, там и пригодился.
В Москве в Армянском переулке висит доска, сообщающая, что «в этом доме провел детство и юность Ф.И. Тютчев» и стоит бюст поэта. В баварской столице тоже висит доска, указующая, где и в какие годы «работал выдающийся российский поэт и дипломат». Если от центра старого города совершить прогулку к Английскому парку, то никак не миновать дивный Сад поэтов. Здесь можно встретить Конфуция, Шопена и двух друзей — Гейне и Тютчева, одетых в камень. Такое соседство только в начале кажется странным. В Германии не задают сакраментального: «А кто это признал, что вы поэт?», и если отстраниться от ярлыков, задающих «кто есть кто», то в тронутой ветром листве можно услышать и поэзию нотного стана, и кисточки, скользящей по дощечке из бамбука, и пера, выводящего рифмы по бумаге. Здесь задумчиво стоит тот, кто «служил России в Мюнхене как дипломат, а человечеству как поэт и философ». Именно такая фраза выбита на пьедестале памятника Тютчеву. В Германии на двух языках толкуют о службе человечеству, да и у нас не возражают, село Брянской области Овстуг – человечества часть.
В Овстуге расположен мемориальный историко-литературный музей – заповедник Тютчева. Это место рождения поэта и возрождения. Сегодня усадьба ослепляет великолепием и множеством оттенков зелени, – хотя все так, как вроде бы и должно быть, но нельзя не принять во внимание трудную историю этого места. После революции почти все постройки, помнящие поэта, были разобраны на кирпичи для строящегося административного здания, да и просто для хозяйства. В Великую Отечественную местную церковь взорвали, сады и парк извели под корень. После – уже не немецко-фашистские, а свои в бывших аллеях парка пасли скот и разводили свиней. Все изменил обычный сельский учитель Владимир Гамолин, про таких одни говорят – чудак-человек, другие – праведник. Он начал с того, что хорошо знал: со школы, той самой, что построила для сельских ребят еще дочь Тютчева. Здание школы уцелело, в одной из ее комнат был организован маленький музей, школьники постепенно восстанавливали парк, высаживая деревья и кустарники. В 70-е установили памятник поэту, в 80-е из контура фундамента воскресло здание усадебного дома, ограды, пруд с лебедями, которые и по сей день хозяевами разгуливают по парку. Именно Гамолин первым учредил ежегодные тютчевские праздники поэзии; это уже потом появились пушкинские и другие литературные дни. Здесь про кропотливейший процесс реконструкции вдохновенно рассказывают местные экскурсоводы, не заученно, с душой. Нет здесь случайных людей и каждый «не одну играет роль»: усадебные вечера, концерты, авторские экскурсии, конкурсы и фестивали. Все на энтузиазме, и более с Божьей, чем с государственной помощью. Горько, но усадьба Тютчева возродилась не для жизни, а для выживания. Здесь не прибедняются, ощущаемая нехватка средств из категории благородной бедности. Усадьба улыбается гостям, но все же ветшает. Нынешний директор музея Оксана Шейкина — хозяйка рачительная, деятельная, творческая, но на то, чтобы воплотить все светлые мысли, нужны банальные дотации, которых не хватает. Не стал пока Овстуг усадьбой-брендом: слышим Михайловское подразумеваем Пушкин, Карабиха – Некрасов, Шахматово – Блок. Подмосковное Мураново чаще упоминается в связи с Тютчевым и носит его имя, хотя поэт и не был там ни разу, а Овстуг воспевал и не забывал. Вот и нам нельзя.
Вклад в литературную усадьбу,– это не вклад в прошлое, не поощрение старины. Это инвестиция. Будет грустно, если спустя рукава и годы в какой-нибудь литературной усадьбе-заповеднике нашей страны повторится довлатовский диалог из «Заповедника», где вместо Пушкина будет стоять любое другое имя: «- Какие экспонаты музея — подлинные? <…> — Здесь все подлинное. Река, холмы, деревья — сверстники Пушкина». А пока не пришла пора искать тень Тютчева в Мюнхене, может, вспомнят в России певшего ее поэта, может быть коллеги-поэты из МИДа обратят внимание на усадьбу достойного дипломата и гражданина, а, может, одну из новых станций Московского метрополитена назовут «Тютчевской» и поезд, и дело, и вереница новых поэтов и читателей двинутся в Овстугскую обитель? Может быть, с аэропорта имени Тютчева начнется новый виток обращения к творчеству великого поэта и провидца или со станции метро? «Чему бы жизнь нас ни учила, / Но сердце верит в чудеса».
Читайте также: