Тэн путешествие по италии
Ипполит Тэн (1828 —1893) — самый выдающийся и самобытный из мыслителей Франции во 2-й половине XIX века. Позитивист, эстетик, историк, психолог. Создатель культурно-исторической школы в искусствознании. Тэн выдвинул идею о зависимости изменений в искусстве от изменения общественных потребностей, быта, нравов и представлений. ///////////// Будущий автор книг `Старый порядок и революция`, `Об уме и познании` и `Об искусстве`, - он посетил Италию в 60-х годах прошлого века, именно на рубеже эпох, когда она еще не стала меркантильною и парламентскою, хотя и готовилась и усиливалась к этому, - и когда, следовательно, еще не сбежали с нее древние великолепные краски и Возрождения, и папства, и могучего Рима консулов и императоров. Это был момент наилучший для срисовывания; и рисовальщик вошел в Италию и объехал Италию в наилучшую свою пору; когда ум его не был еще утомлен великими темами, которым он отдался потом, когда глаз зрителя был молод и все чувства восприимчивы.
Пожалуйста, внимательно смотрите все фото. Задавайте вопросы, всегда отвечу.
Оплата всех расходов по пересылке лота почтой только за счёт покупателя по тарифам почты РФ. Отправление лотов в другие государства оговариваются отдельно и заранее. Все купленные лоты высылаются одним письмом, бандеролью, посылкой, т. е. внезависимости от числа купленных лотов Вы платите только за одно почтовое отправление.
Не делайте необдуманных ставок.
Убедительная просьба , выходите на связь первыми.
Посмотрите другие мои лоты - экономьте на пересылке.
Предоплата телеграфным (электронным) переводом, на карту Тинькофф, Сбербанка, системами банковских переводов (по договоренности). В настоящее время отправка раз в неделю по четвергам, прошу отнестись с пониманием . Обязательно после перевода денег, прошу мне сообщить, только после Вашего письма готовлю лоты к отправке.
В настоящее время личных встреч нет, возможен самовывоз (район метро Ломоносовская).
Ипполит Тэн. Путешествие по Италии - Впечатление о
«То, что каждый чувствует,
свойственно лично ему, как его природа;
то, что я испытаю,
будет зависеть то того, каков я сам».
Ипполит Тэн.
15 февраля 1864 года
«Г-ну… в Париже»
Ипполит Тэн, известный французский философ и историк искусства XIX века, совершает путешествие по Италии. Он осматривает картинные галереи, заброшенные виллы, руины, храмы и дворцы. И делится своими впечатлениями с неким другом в Париже, которому и адресовано повествование.
Казалось бы, искусствовед, изучающий живопись и скульптуру средневековья – ну, что может быть скучнее?
;
Однако же, это совсем не так.
Ипполит Тэн делится своими путевыми заметками. Очевидно, что он брюзга, но брюзга внимательный. Остроумно и легко он описывает занимательные сценки из жизни, размышляет о политике, религии современной ему Италии.
Но ценность книги даже и не в этом. А в том, как автор проводит параллели между миром искусства и историческими особенностями развития.
Для него картина – это не просто изображение, представленное художником в соответствии с законами перспективы и пропорций. Для него каждая культура, здание, скульптура – прежде всего отражение своего времени.
Собственно он и знаменит как раз своей теорией «раса – среда –исторический момент», в контексте которой склонен рассматривать произведения искусства и литературы.
И на примере трансформации фресок, пейзажей, портретов он показывает трансформацию мироощущения человека, его глубокую взаимосвязь с историческими процессами, его близость к духу или к природе.
И. Тэн очень последователен. Его теория стройна и пронизывает повествование от начала и до последней страницы.
Впрочем, обо всем по порядку. Об этой книге и об этом авторе хочется говорить обстоятельно и с удовольствием, как и читать его путевые заметки.
;
Путешествия сто пятьдесят лет назад были не те, что теперь. Да и уровень жизни значительно увеличился, а города приобрели другое «лицо».
Надо сказать, что первые впечатления Тэна от Италии скорее неприятные.
Все, что связано с грязью и неухоженностью городов, его раздражает, вызывает приступы ворчания и сарказма.
Он много времени уделяет именно путевым заметкам, и это хорошо, потому что получается яркий контраст между его впечатления от современной цивилизации и тем миром, который он видит сквозь нее.
«Все, что я видел из коляски, было отвратительно: зловонные переулки, расцвеченные грязным и сохнущим бельем; ветхие протекающие постройки, испещренные потеками сырости с кучами сора. »
«О Байе сказать нечего. Это бедная деревушка, где несколько барок привязанs за канаты вокруг старой крепости. Пошел дождь и обратил ее в клоаку…
Поццуоли еще хуже…»
Все, что связано с человеческой жизнью в городе, представляется грязным и непривлекательным.
Но зато природа Италии, ее историческое наследие, грандиозные руины Колизея, величественные храмы, картинные галереи – все это приводит в неподдельное восхищение автора, и он не скупится на яркие краски.
«Солнце опускается, и на севере синева становится такой глубокой, что она походит на цвет темного вина. Берег стал черным, и выделяется рельефно, как длинная нитка янтаря, между тем как весь свет разливается и стелется над морем…»
Впрочем, путевые заметки – лишь часть этого двухтомника. Основные мысли и размышления автора посвящены, конечно же, предметам искусства и его теории отражения эпохи.
Видно, что заря Ренессанса – любимый период Тэна в искусстве, возможно, потому что он возрождает стремление античности к прекрасному, не отвергает красоту человеческого тела и движения.
Все, что было ДО и ПОСЛЕ Ренессанса, беспощадно подвергается остроумной и язвительной критике. Из современных мастеров он лишь однажды упоминает Овербека…
«Фрески Овербека – только подражание; чтобы остаться готическим, он стал неумелым, у его ангелов кривая шея, а у Бога – жалостный вид человека, которому не удалось пообедать…»
Однако пристрастие к одному историческому периоду не ограничивает автора. Он детально анализирует эпохи человеческого развития, выделяя античность, христианство, Ренессанс и период промышленной революции. Он старается найти не только противопоставления и отличия, но и сходные черты.
Более того, внутри каждой эпохи развитие искусства тоже идет циклично. Есть начало, расцвет и упадок. Затем совершается переход к новой эпохе…
И так мы движемся последовательно, от цикла к циклу, на протяжении всей известной нам истории.
Искусство всегда отражает свое время.
Знаменитая теория И. Тэна в этих двух томах путевых заметок предстает перед нами в разных ракурсах, находя повсюду подтверждения.
Если говорить о преемственности видов искусства, об их доминировании в нашем восприятии, то эта цикличность заметна: для античности характера скульптура, для средних веков – живопись, для эпохи промышленной революции – литература, для нашего времени – action, как реальный, так и виртуальный, погоня за впечатлениями.
Впрочем, цикличность развития искусства проявляет себя не только от эпохи к эпохе, но и внутри каждого периода.
Грубоватое начало, яркий расцвет и выхолощенный закат, форма без сути, зачастую простое копирование предыдущих мастеров, с глянцем современности…
Иногда этот налет современных представлений портит изначальное впечатление, разочарованием от несбывшихся ожиданий. И Тэн не упускает возможности обратить на это внимание. Блуждая по музеям и галереям он не просто оценивает то или иное произведение искусство, но относит его к определенному периоду и соотносит с подциклом – началом, расцветом, упадком.
Часто он отдает дань восхищения именно началу и мастерам-первопроходцам. При этом бывает совершенно безжалостен к упадку и выражению усталости и пресыщенности души.
«Аполлон Бельведерский – более поздней эпохи и менее прост… Он имеет недостаток быть слегка элегантным…
Его поза рождает смутное представление о красивом молодом лорде, выгоняющем нахала.
Несомненно, этот Аполлон обладает умением жить…
Я уверен, что у него есть лакеи…»
Начало и расцвет наиболее привлекательны для И. Тэна в каждой эпохе. И Ренессанс не исключение.
Он, безусловно, отдает должное гениальности Леонардо, его спокойной тишине и манящей загадочности полотен, мучительным страстям, драматичности и порыву Микеланджело, умиротворенной отрешенности Рафаэля, но все это было потом, позже, в пору расцвета.
Те, первые – Боттичели, Перуджино, Мазаччо, Гирландайо – начинали, и им было сложнее других перевернуть страницу и начать новую книгу в истории искусства.
«В стремлении к цели, хотя бы без ее достижения, люди живут возвышеннее и мужественнее, нежели при достижении без стремления. Начиная с той поры, таланты будут подавлены гениями, и художники станут мельчать, меж тем, как искусство станет расти…»
Противопоставление личного развития и общего тренда – эта тема особенно близка автору. Он возвращается к ней снова и снова, в разных ракурсах, последовательно размышляя об отдельных ее гранях.
Цивилизация в целом выигрывает при усложнении своего строя, специализации науки и производства. И вроде бы условия жизни улучшаются, но человек – мельчает.
Этому парадоксальному и закономерному в то же самое время явлению И. Тэн посвящает много страниц и много мыслей.
Интересны его размышления о городе и о его значении в жизни человека. Города для человека античности, средневековья и современности не похожи друг на друга, они имеют разную значимость в жизни жителей.
Впрочем, как и уровень важности общественной жизни. Если античность являет собой пример преобладания общественного над личным, то современность автора, пожалуй, демонстрирует прямо противоположное. Движение от одного полюса к другому в истории полностью захватывает Тэна. И отражение этого он видит и в искусстве.
Мир античности, в котором город для отдельного человека – средоточие всего мира, самая главная ценность и единственное достояние.
Мир средневековья, когда идея города постепенно трансформируется, а главным становится личное мастерство и достаток.
Наши дни – город всего лишь место жительства, которое легко сменить, к которому нет привязки и привязанности.
Мировоззрение меняется, и искусство следует за развитием духа, за стремлениями ума.
«… Что значит теперь для меня какой-нибудь Руан или Лимож. Здесь (в античности), напротив, люди делали из своего города сокровище и драгоценность…. В их глазах человек, не имевший своего города, был.. полудикарем, почти животным… Сколько человек его любило, как вся их жизнь была им охвачена… - этого не выразят никакие слова!»
Воображение уводит Тэна далеко. Он искренне старается вжиться в эпоху художника или скульптора, увидеть творение его глазами, почувствовать его мир, представить его мысли и ощущения. Ему симпатично все искреннее, настоящее, подлинное. Никаких фальшивых чувств, никакого копирования старых мастеров он не приемлет и отзывается подчас достаточно едко об отдельных картинах.
Его острый язык и блестящий ум, врожденный вкус и способности увидеть в деталях замысел мастера, делают его прогулки по музеям и галереям совершенно неподражаемыми.
Если бы я выбирала автора, с кем стоит бродить по галереям Ватикана и Уфицы, то это, несомненно, был бы Ипполит Тэн.
Отражение мироощущения, особенностей эпохи и развития человеческого духа повсюду в искусстве, и автор постоянно обращает на это внимание.
Его знаменитая теория в истории искусства о влиянии особенностей расы, среды, эпохи на произведения, снова и снова оправдывает себя.
Красота физического мира, движения, выражение мускульной силы – свойственны античности. Особенно античной скульптуре, поскольку она лучше всего способна была выразить это внимание. Но предмет восхищения в античности – это часто тело без мысли.
Мистическое христианство, наоборот, все, что относится к телесной красоте, классифицирует, как греховное.
И искусство в этот период достигает прямо противоположного полюса – мысль без тела, мир идей, идеальных представлений как противопоставление миру предметному, физическому и прекрасному.
В этот период скульптура не так распространена, зато живопись в основном носит религиозный характер, изображения часто доведены до примитивизма.
Их главная задача – не показать тело в расцвете его физической красоты, а выразить развитие духа, страдание плоти, устремленность к высшим идеям.
«… со времен греков человек в своем развитии искривился, он искривился односторонне, вследствие преобладания умственной жизни…»
Есть и еще одно принципиальное отличие этих двух эпох, которое отражено в искусстве. Взгляд античных мастеров устремлен в сторону прекрасного, но не полезного, что характерно для эпохи, современной автору, с его перепроизводством, промышленной революцией.
Автор отдает дань и благоприятному климату Средиземноморья, в котором у человека могло быть минимум физических потребностей для того, чтобы чувствовать себя вполне комфортно. Нужны ли для выживания и развития столь сложные атрибуты одежды, столь изысканные и изощренные рецепты блюд, какие у нас есть сегодня?
Простота помогает на пути к совершенству, а усложнение – зачастую мешает.
Ведь творческий порыв направлен не на то, чтобы развивать себя, а на то, чтобы развивать предметы. Совершенствуем не себя, но вещи…
«Все, что 3000 лет цивилизации прибавили к нашему благосостоянию, кажется лишним. Что здесь нужно человеку? Кусок холста и кусок материи, как у спутников Улисса…»
Идея о влиянии расы, среды, исторического момента основным трендом проходит через все путешествие Тэна, через все его размышления.
Он ищет и умеет увидеть выражение значимых идей, свойственных эпохе в целом, в произведениях искусства. Рассматривает картины и скульптуры через призму этих влияний, старается поставить себя на место современника автора. И тогда, действительно, все видится несколько иначе.
«Две идеи управляли этой античной цивилизацией: первая – идея человека, вторая – идея города…»
Христианство и средневековый идеализм развернули искусство от красоты телесной к красоте духовной. Умерщвление плоти ради достижения мистического экстаза нашло свое выражение не только в образе жизни, но и в картинах этого периода.
От прекрасных нагих тел, в которых подчеркнута плавность и красота движения, совершился переход к телам часто непропорциональным и нелепым, неуклюжим и даже смехотворным. Их задача – показать религиозный подъем, устремленность к чистоте бесплотного духовного мира.
И только Ренессанс – этот уникальнейший период в искусстве и истории – позволил примирить оба полюса.
«Между животным и Богом, которых христианство противопоставляет друг другу, они нашли человека, который их примиряет».
Радость и естественность движения, прекрасное тело, в котором присутствует мысль, есть душа и индивидуальность, появились в работах мастеров этого периода.
«Как они волновались, и работали в этом пятнадцатом столетии!»
Страсти, эмоции, чувства, подъем духа и расцвет экономики создали уникальные условия, в которых смогла зародиться эта культура.
Сквозь мистическую отрешенность прорастает радость бытия и физических удовольствий. Необузданной энергии слишком много, чтобы человек думал только о духовном.
«…Повсюду зрелище мужественной силы, деятельной энергии и чувственной радости».
Картины на духовные темы становятся все более языческими по содержанию, хотя и сохраняют аллегорический или мистический смысл.
«… Фидий создавал блаженных богов; Микеланджело – страдающих героев; но страдающие герое стоят блаженных богов: это то же величие души – здесь преданное бедствиям мира, там – отрешенное от них. Море – столь же величественно во время бури, как и в покое…»
Но что же дальше?
От тела без мысли к мысли без тела, затем – к соединению красоты духа и тела, затем – промышленная революция, технологии, все более сложные предметы быта, разительный переход от общественного к индивидуальному…
Отражены ли эти переходы в искусстве?
Сначала скульптура уступила дорогу живописи. И в эпоху Ренессанса, как маленький подцикл большого цикла, видна та же закономерность.
«То, что мог сделать тогда литейщик бронзы, несравнимо ни с чем; работа по металлу опередила на целое столетие живопись и достигла совершенства…».
Живопись тоже имеет внутренние циклы своего развития. От изображения тел (скульптура красками) уходим к аллегориям, индивидуальности, портретизму и реализму.
Затем от изображений людей в живописи мы все больше и больше стали уходить к абстрактному – к пейзажам, натюрмортам.
Почему же так происходит? Почему вдруг от мистических и религиозных аллегорий мы постепенно стали уходить к абстрактному? И если поначалу пейзажная живопись нисколько не интересовала художников и практически отсутствовала в античности, то в конце XIX столетия она выходит на первый план?
Наше внимание зачастую направлено на то, чего нам не хватает, в чем мы испытываем неудовлетворенную потребность. И взгляд художников обращается к таким потребностям вместе со своей эпохой…
«Мы стали пренебрегать телесной жизнью и физическими упражнениями; мы стали искать удовольствия в умственной культуре…; мы обременены литературой. Человеческий ум стал свободен от образов и переполнен идеями… То, чего мы ищем теперь в красках и формах – это чувства…»
Тэн сравнивает разные этапы развития человечества и говорит о том, что искусство всегда есть отражение своей эпохи, оно всегда очень характерно.
«Нет ничего вернее этого изречения: искусство есть резюме жизни…»
И никто лучше современников не способен полнее им насладиться, потому что именно они чувствуют и видят мир таким же, как художники. Может быть, те картины, которые опережают свое время или относятся к прошлым эпохам и кажутся нам приятными для глаза, но они все равно остаются малопонятными.
Тэн говорит о том, что развитие цивилизации само по себе благоприятно для человечества как для расы, но иногда оно становится бременем для отдельных личностей. Ведь индивидуальности труднее проявлять себя во все более сложном мире.
Чем проще быт и проще потребности, тем меньше внимания, времени и усилия они требуют.
Чем сложнее условные рамки, чем сложнее быт, используемые технологии, тем больше времени они забирают.
В итоге люди не могут позволить себе заниматься искусством, философией – отвлеченными дисциплинами, они вынуждены заботиться о предметах обихода.
Если мне достаточно простой туники и еще одной ей на смену – это одни трудозатраты на ее изготовление и поддержание чистоты.
Если же мне требуются сложные наряды эпохи Людовика XV, если мне по статусу, по обычаям, по ложившимся правилам общества, требуется постоянно менять эти наряды – это другое время и другая направленность моего внимания. Помимо изготовления, важно еще позаботиться о доп. средствах на постоянную смену… Потребление растет – растет производство – растет занятость отдельных индивидуумов на производстве – все меньше возможностей для людей заниматься наукой и искусством. Это могут себе позволить либо «богатые бездельники», либо люди, у которых наука и искусство стали профессией, а зачастую и средством зарабатывания на жизнь…
Перепроизводство – перепотребление фиксируют взгляд на утилитарном и почти не остается возможностей для могучих порывов духа, на которые были способны наши предшественники.
Кроме того, усложнение предметов и технологий ведет ко все большей специализации.
Современный ученый не может быть подобен Аристотелю с его познаниями в географии, астрономии, философии. Его знания уже не всеобъемлющи, а разрозненны и узко направлены.
Сегодня мы видим, что даже в пределах одной науки множатся специализации, и один химии зачастую не способен понять специфичного языка химика из соседней области знания.
Безусловно, это тоже путь развития. Но помимо плюсов он имеет и свои минусы. Впрочем, как все.
Тэн и в своем времени видит эту тенденцию.
«Так подавляет нас наша цивилизация; человек сгибается под тяжестью ее непрерывного творчества; бремя его собственных открытий и идей… не отвечает более его силам. Он вынужден… сделаться профессиональным работником…»
Автор не рассуждает на тему, хорошо ли это или плохо. Имеет право на жизнь любой путь развития, и только время покажет, насколько его плюсы превышают минусы.
Мы же, находясь «внутри истории» можем все-таки иногда, хоть одним глазком смотреть на процессы развития цивилизации масштабно. И тогда перед нами открываются интересные возможности. И кто знает, может быть мы сумеем увидеть лучшие пути, нежели те, где сейчас находимся.
Выбираем ли мы призму исторических событий или призму искусства, результат может быть чрезвычайно интересным, как это получилось у Ипполита Тэна в его дилогии «Путешествие по Италии».
Тэн Путешествие по Италии I. Неаполь и Рим (1913)
Тэн Ипполит. Путешествие по Италии. Том I. Неаполь и Рим. Перевод П.П. Перцова. М. Книгоиздательство `Наука` 1913г. [4], 298, [2] с., илл. + 10 вкл. илл. Твердый владельческий (составной картонно-ледериновый) глухой с ляссе и сохранением мягких издательских обложек переплет, энциклопедический формат.
Состояние: очень хорошее. Небольшие потертости краев и уголков владельческого переплета. Умеренное пожелтение и небольшие пятнышки на верхней издательской полукартонной обложке под переплетом. Коричневые пятнышки-брызги на первой вклейке. Блок немного подрезан под переплет (размер страниц 24 х 16,5 см), в отличном состоянии, практически нечитанная книга.
Знаменитые заметки о путешествии, совершенном известным французским историком искусства в 1864 г.
Содержание: I. Дорога и приезд. - II. Неаполь. - III. От Неаполя до Рима. - IV. Рим. - V. Античный мир. - VI. Живопись. - VII. Виллы и дворцы. - VIII. Церкви. - IX. Общество (Буржуазия. Нравы. Любовь. Дворянство. Салоны. Праздность и др.). - Страстная неделя. Много высококачественных иллюстраций в тексте, в том числе полноформатных, и на 10-ти отдельных листах (Развалины базилики Константина. Вид на остров Низиду и на Мизенский мыс. Дом Веттиев (`Casa Nuova`). Голова статуи `Антиной`. Голова статуи `Венера Капитолийская`. Статуя `Апоксиомен` (`Дискобол`). Статуя Ниобиды. Голова статуи императора Августа. Левая половина фрески `Сотворение человека` Микель-Анжело. Вилла Фальконьери).
Путешествие по Италии. В 2-х томах
Место издания, издательство: М.: Книгоиздательство «Наука», 1913-1916.
Размер: 27х17,6 см
Состояние: коллекционная сохранность
Переплет: Оба тома в современном полукожаном переплете, выполненном в стиле переплетов эпохи. Издательские обложки к каждому тому сохранены.
Первый том содержит описание путешествия в Неаполь и Рим. Автор передает атмосферу античного мира, его архитектуру и живопись. Второй том посвящен путешествию Тэна - в города Центральной и Северной Италии.
В нем автор проводит читателя по Перудже - исторической столицы итальянского региона Умбрия, прекрасной Ассизи, Сиене, Пизе. Описывает солнечную Флоренцию с ее восхитительной архитектурой и живописью. Далее его путь лежал в Венецию и Ломбардию.
Повествование строится в оригинальной манере. Автор, как будто бы ведет диалог с анонимным адресатом в Париже, и предназначенные ему заметки служат для заполнения "антрактов", которыми так изобилует путешествие.
По признанию самого Ипполита Тэна, книга не претендует на полноту описания - это всего лишь "дневник, в котором не хватает многих страниц и который носит, прежде всего, личный характер".
Тем не менее, "Путешествие по Италии" Тэна признано классическим произведением, заложившим основы жанра подобной литературы "путевых описаний".
Это произведение, безусловно, можно использовать в качестве путеводителя по итальянским городам и их достопримечательностям, поскольку описания автора не устарели и сегодня.
Вот, к примеру, как описывает Тэн Флоренцию: "Ноги шагают сами собою по большим плитам, которыми вымощены улицы. От дворца Строцци до Пьяцца Санта Тринита толпа гудит непрерывным потоком.
Всюду видны признаки интеллигентной и приятной жизни: почти блестящие кафе, магазины эстампов, алебастровых изделий, изделий из камня и из мозаики, книжные лавки, богатый кабинет для чтения, дюжина театров. ".
Текст книги сопровождается многочисленными высококачественными иллюстрациями, отпечатанными в технике фототипии и цинкографии.
Т.1. Неаполь и Рим. [4], 298, [2] c., [9] л.ил.: ил.
Т.2. Флоренция и Венеция. 1916. - [4], 318, IV с., 13 л. ил.
Интернет-магазин антикварных книг Knigant.
Способы оплаты: наличными из рук в руки, безналичный расчет, наложенный платёж, Western Union, платежные карты Visa, MasterCard, Сбербанк, МИР.
Ипполит Тэн. Путешествие по Италии 2тт
Книга 1.
Неаполь и Рим.
Улицы почти пусты, и зрелище величественно и печально, как офорты Пиранези. Очень мало света; его ровно столько, сколько нужно, чтобы выказать крупные очертания и отдалить мрак. Грязь, ветхость, дурные запахи - все исчезло. Луна сияет на безоблачном небе, и свежий воздух, тишина, интерес новизны - все возбуждает и волнует.
Это грандиозно: вот впечатление, которое возобновляется постоянно. Ничего мелкого, обыкновенного или плоского: нет улицы или здания, которые не имели бы своей физиономии - отчетливой и яркой. Никакое деспотическое общее правило не порабощало и не уравнивало этих строений. Каждое из них выросло на свой лад, не заботясь о других, и их смешение прекрасно, как беспорядок в мастерской великого художника.
Книга 2.
Флоренция и Венеция.
Ноги шагают сами собою по большим плитам, которыми вымощены нее улицы. От дворца Строцци до Пьяцца Санта Тринита толпа гудит непрерывным потоком. Всюду видны признаки интеллигентной и приятной жизни: почти блестящие кафе, магазины эстампов, алебастровых изделий, изделий из камня и из мозаики, книжные лавки, богатый кабинет для чтения, дюжина театров. Конечно, старая городская часть пятнадцатого столетия все еще существует и образует зерно города; но она не заплесневела, как в Сиене, не сослана в угол, как в Пизе, не запачкана грязью, как в Риме, не окутана и средневековую паутину и не покрыта современной жизнью, как присосавшимся к ней паразитом. Прошлое здесь и в согласии с настоящим.
Ипполит Тэн "Путешествие по Италии". Том второй. Флоренция и Венеция
Книга делится на «большие города» и то, что между (дорога и «всякие прочие» Перуджа и Ассизи, Сиена и Пиза, Болонья и Равенна, Падуя, Верона и Милан), а так же на отдельные главы, внутри каждого «населённого пункта» с тематическими особенностями (отдельной частью Тэн описывает живопись сначала Флоренции, затем Венеции).
Тэн начинает с Рима, после которого он поехал в Неаполь, затем вернулся в Рим (тут первый том заканчивается), откуда предпринял поездку в Тоскану, где, разумеется, максимальное место уделил Флоренции. Отсюда он едет в Венецию, попутно описывая небольшие города Венето и Ламбардии. Тоскана и итальянский север составляют второй том его травеложной дилогии.
С неё я и начал, так как мне показалось интересным демонстративное противопоставление двух районов и двух городов. Тосканы и Венето. Флоренции и Венеции.
Первая названа Тэном «интеллигентной», вторая – «чувственной». На чьей стороне находится сам путешественник понять невозможно – и Флоренции и Венеции достаётся максимальное количество вздохов и ахов, точнее, художникам этих двух городов, которых Тэн нахваливает с усердием темпераментного коммивояжера.
Тэн, кажется, больше всего ценит Рафаэля и Микеланджело (о Леонардо он пишет, в основном, находясь в Милане, который и сам пришпилен бонусом к Венето и Ломбардии), хотя начиная расточать комплименты Тинторетто или Веронезе не может вовремя остановиться.
Впрочем, однажды, Тэн обмолвится, что, если бы звёзды сложились так, как ему хотелось, он остался бы в Венеции навсегда.
Этому охотно веришь, Венеция прекрасна, хотя, при анализе разнородных авторских заявлений, следует всегда «делить на два» восторженность конкретного момента, сменяемую схожими эмоциями по совершенно другим поводам.
Дневники и письма – формы быстрого, «реактивного» реагирования, написанные на «живую нитку». Другое дело, что вернувшись домой, путешественник может обрабатывать их сколь угодно долго («Путешествие в Италию» вышло в 1866-м). Вносить изменения и уточнения, полировать стиль.
Дорожные наброски, «принятые в работу», тем не менее, сохраняют особенности сиюминутных заметок, с их противоречиями и несостыковками, которые некоторые исследователи называют «полемическими заострениями» в развитии той или иной темы: когда путешественник сначала ругает (Рим или Неаполь), но, «погрузившись в атмосферу», постепенно проникается «гением места», полностью меняя первоначальные оценки.
В таком палимпсесте так же важны «личные интонации»: письма и дневники, по определению, отличаются от «конечного» «книжного продукта». А с некоторых пор я заметил, что в чтении таких вот, горизонтальных книг самым манящим и завлекательным оказывается именно «личное участие» автора в том, что он видит. Неповторимые обстоятельства его перемещений.
Италия интересна своей «машиной времени»: попадая в те или иные города, Тэн тщательно фиксирует в какие «эпохи развития» он попадает. Сейчас-то, конечно, Верона или Равенна, стоят запущенными и грязными, но некогда они цвели и развивались. Памятники истории и искусства фиксируют пики этих состояний, отчего <почти всегда> отличная сохранность дворцов и фресок позволяет проникнуть Тэну то в XII, то в XIV век.
Впрочем, только в Венеции городской ландшафт остаётся относительно неизменным с наполеоновских, что ли, времен; все прочие «пути-дороги» со времён Ипполита Тэна значительно изменились. Его книга –такой же памятник состояния европейской эпистемы середины XIX века, как «Образы Италии» Муратова – скол серебреновековых представлений об прекрасном или как «Только Венеция» Аркадия Ипполитова показывает нам сугубо современную Венецию.
Тем более, что Тэн, выпустивший перед самым путешествием в Италию, весьма успешную пятитомную историю английской литературы, уже сформулировал к тому времени «зависимость» искусства от объективных величин: «расы, среди, исторического момента, игравших ключевую роль в истолковании художественных явлений».
Вот от чего в любом из итальянских травелогов нам так важны «личные впечатления» и «личное присутствие»: памятники одни и те же, эрудицией никого в эпоху Википедии не удивишь. Остаются авторские примечания и комментарии «на полях». Для всего прочего же следует обращаться к взвешенным «историям искусства».
Между тем, история искусства, даже самая увлекательно написанная, сохраняет ощущение утилитарности, справочника или учебника, тогда как погружаясь в очередное «итальянское приключение» читаешь его ради своего удовольствия. Более того, с какого-то момента, я заметил, что отменно написанные путевые заметки стали обязательным блюдом моего книжного рациона. И, кажется, ни один жанр не воздействует лично на меня так благотворно и разнообразно.
Возможно, в сё дело – в моих персональных особенностях, уставших от сюжетной литературы и откровенных документов. Тоску по идеалу удобнее всего сублимировать вместе с умным, думающим текстом. А смена впечатлений, актуализирующая восприятие, не даёт авторской мысли расслабиться не на страницу. Италия необычайно богата памятниками и объектами, за которыми, каждый раз, стоит масса поводов для осмысления и высказывания. Тем более, если ко всему, что видишь, относиться как к «продукту» определенных исторических формаций и климатических зон.
Впечатления набегают одно на другое, важно описать всё, хотя бы, самое важное и интересное, сформулировать что-то об увиденном как можно скорее, так как впереди – всё новые и новые «волны».
Здесь, конечно, необходим особый ум и «беглость пальцев», умение формулировать быстро и чётко, освобождая память для новых храмов, художников и случайных встреч.
Надтекстовая концепция позволяет сделать любое, даже самое проходное описание, осмысленным и, оттого, действенным. Тэн «заруливает» в личное с помощью пейзажей: новое место у него почти всегда начинается с дороги, ландшафтов, разговоров с попутчиками. Ибо, попав во Флоренцию или в Венецию, он будет сосредоточен на архитектуре и живописи (истории и эстетике), так, что ему будет уже не до природы и людей.
Поначалу пространные пейзажные зарисовки в этом чётком и аналитическом тексте настораживают. Но уже скоро осознаёшь, что смысла в них больше, чем в пространных описаниях скульптур и живописных полотен, так как большим мастером экфрасиса Тэн не был.
В этом, кстати, заключён важный парадокс «Путешествия в Италию», затеянного, собственно говоря, ради описаний произведений искусства, занимающих большую часть их объёма. Однако, перечисление всего, что увидено в музее или в храме, как правило, подвисают. Ну, точно вынужденная, или же слегка затянутая остановка в пути, никак не компенсируемая «личными интонациями» критика, стремящегося в своих описаниях к «объективности».
Во второй половине XIX столетья, жанр описания «гран-тура» сложился в определённый канон, начинающий «мешать» авторскому своеволию. Самыми «личными», таким образом, оказываются старинные заметки о путешествиях, когда жанры только изобретались и складывались.
Отрывки «Из итальянского путешествия» Гёте, в этом смысле, до сих пор остаются непревзойдёнными по «широте охвата». Ну, или «Письма русского путешественника» Карамзина, в которых, впрочем, никаких итальянских впечатлений не было.
Суть в том, что эволюция мирволит эмансипации, которая, в свою очередь, автоматически включает разные уровни специализации и детализированность. Условно безграничному человеку времён барокко или просвещения (при том, что мне, конечно же, не нужно объяснять всю сложность системы барочной или просветительской эпистолы) проще и свободнее метаться в своих описаниях, чем романтикам или, тем более, модернистам.
Любые жанры и институции, возникающие из хаотической первовселенной, постепенно схематизируются и, со временем, становятся всё более структурированее и суше. То, что у Гёте было только одной из составляющих путешествия (он ведь и не скрывал, что отправился в Италию, чтобы попытаться стать художником; то есть, за искусством), у Тэна и, тем более, Муратова превратилось в фетиш самоцели.
Не говоря уже о травелогах наших современников, которые, впрочем, более искушены в передаче «личного», которое (как я некоторое время наблюдаю) постепенно вытесняют «объективное».
И этим, кстати, особенно интересны. Новый расцвет «горизонтальных книг» вызван именно этой переменой участи старого жанра, эмансипирующегося вместе с человеком.
FB2Lib Старейшая электронная библиотека
Тэн Ипполит: Путешествие по Италии (количество томов: 2)
Том 1: Неаполь и Рим Улицы почти пусты, и зрелище величественно и печально, как офорты Пиранези. Очень мало света; его ровно столько, сколько нужно, чтобы выказать крупные очертания и отдалить мрак. Грязь, ветхость, дурные запахи — все исчезло. Луна сияет на безоблачном небе, и свежий воздух, тишина, интерес новизны — все возбуждает и волнует. Это грандиозно: вот впечатление, которое возобновляется постоянно. Ничего мелкого, обыкновенного или плоского: нет улицы или здания, которые не имели бы своей физиономии — отчетливой и яркой. Никакое деспотическое общее правило не порабощало и не уравнивало этих строений. Каждое из них выросло на свой лад, не заботясь о других, и их смешение прекрасно, как беспорядок в мастерской великого художника. Переводчик: Петр Перцов Том 2: Флоренция и Венеция Ноги шагают сами собою по большим плитам, которыми вымощены нее улицы. От дворца Строцци до Пьяцца Санта Тринита толпа гудит непрерывным потоком. Всюду видны признаки интеллигентной и приятной жизни: почти блестящие кафе, магазины эстампов, алебастровых изделий, изделий из камня и из мозаики, книжные лавки, богатый кабинет для чтения, дюжина театров. Конечно, старая городская часть пятнадцатого столетия все еще существует и образует зерно города; но она не заплесневела, как в Сиене, не сослана в угол, как в Пизе, не запачкана грязью, как в Риме, не окутана и средневековую паутину и не покрыта современной жизнью, как присосавшимся к ней паразитом. Прошлое здесь и согласии с настоящим. Переводчик: Петр Перцов
Добавить комментарий
Чтобы оставить комментарий вы должны авторизоваться или зарегистрироваться.
Тэн путешествие по италии
Перевод П.П. Перцова. Т. I. Неаполь и Рим. Москва. 1913 г. Со множеством рисунков.
"Земля на севере всегда сыра и черновата; даже зимой луга там (в Западной Европе) остаются зелеными. Здесь (на юге) все серо и бесцветно. Лысые горы, белые скалы, широкие бесплодные и каменистые равнины, почти нигде нет деревьев, кроме как на пологих склонах и в лощинах, полных мелкого камня, где укрываются чахлые шпалеры маслин и миндаля. Не хватает красок; это - только рисунок, тонкий, изящный, как на заднем плане картин Перуджини. Поля похожи на большое серое полотно, однообразно расчерченное. Но нежное, бледное солнце льет дружелюбно свои лучи с лазури, слабый бриз доходит до щек, как поцелуй; это вовсе не зима: это - ожидание, ожидание лета. И вдруг открывается великолепие юга: пруд Берра - чудесная голубая пелена, неподвижная, как в чаше, среди белых гор, - потом море, бесконечно разверстое, великая водная стихия, сияющая, ласковая, в переливающихся красках, в которых есть нежность самой очаровательной фиалки или только что распустившегося барвинка. А вокруг - полосатые горы, которые кажутся увенчанными славою ангельской, - так много света держится на них, настолько это сияние, плененное в лощинах воздухом и расстоянием, кажется их одеждой. Оранжерейный цветок в мраморной вазе, перламутровые жилки орхидеи, бледный бархат, окаймляющий ее лепестки, фиолетово-пурпуровая пыльца, которая дремлет в ее чашечке, - не более великолепны и милы. Вечером на дороге, идущей вдоль моря, теплый воздух касается лица; запах зеленеющих деревьев веет отовсюду, как благоухание лета; прозрачная вода кажется похожею на растопленный изумруд. Неопределенные, теряющиеся в темноте формы гор и крупные очертания берега неизменно благородны, а на самом краю неба просвет - полоса горящего пурпура - заставляет угадывать великолепие солнца".
"Хорошо, что я захватил в моем чемодане несколько греческих книг; нет ничего полезнее. К тому же классические фразы всплывают постоянно в уме в художественных галереях Италии: иная статуя заставляет почувствовать стих Гомера или начало диалога Платона. Уверяю тебя, что здесь Гомер и Платон - лучшие путеводители, чем все археологи, все художники, все каталоги на свете. По крайней мере, они более интересны, а для меня и понятнее".
Эти шелковые строки и шелковые страницы молодого Тэна кладутся одна за другою перед глазом и умом читателя, и, перевернув триста таких страниц (крупной красивой печати), в опытном и любящем переводе г. Перцова, - читатель не чувствует себя утомленным. "Путешествие по Италии" - лучший труд Тэна, и совершенно поразительно, что он 60 лет оставался непереведенным на русский язык, на который какой только дребедени не переводили. Сколько русских путешествуют по Италии, живут в Италии; сколько живет там людей, вовсе не владеющих языками, даже французским: и им не было дано этого живописнейшего и оживленнейшего "руководства для путешественника" и "руководства для художника". Но оставим переводчиков и вернемся к Тэну. Будущий автор книг "Старый порядок и революция", "Об уме и познании" и "Об искусстве", - он посетил Италию в 60-х годах прошлого века, именно на рубеже эпох, когда она еще не стала меркантильною и парламентскою, хотя и готовилась и усиливалась к этому, - и когда, следовательно, еще не сбежали с нее древние великолепные краски и Возрождения, и папства, и могучего Рима консулов и императоров. Это был момент наилучший для срисовывания; и рисовальщик вошел в Италию и объехал Италию в наилучшую свою пору; когда ум его не был еще утомлен великими темами, которым он отдался потом, когда глаз зрителя был молод и все чувства восприимчивы. И каковы эти чувства и их острота - видно по сделанной первой выписке, где он накидывает (страница 6) первые ландшафты, которые увидел здесь; какова же была его образовательная подготовка - видно по второй выписке, которою он начинает обозрение скульптурных сокровищ Рима. "Не гид, - а классики!" Это восклицание настоящего ученого.
Будущий первый авторитет по истории Франции, он с этими же предрасположениями к историчности и с тем же запасом "реальных знаний" въехал в Италию. Тэн вообще - реалист; он перед всякими рассуждениями отдает первенство здоровому глазу, полному, исчерпывающему наблюдению. Поэтому читающий его книгу прежде всего наталкивается на массу фактов, обогащается массою сведений, и зрительного характера, и документального (что касается истории) характера. Конечно, этого недостаточно о стране, где нет чернозема, а есть Перуджини, где ландшафт всегда сер, а небо томительно воздушно, и "форнарина" ("булочница") переделывается или преображается совершенно неисследимыми путями и способами в Madonna Constabile [Мадонна Констабиле (ит.)]. Вообще эмпирический ум Тэна не есть первоклассный ум для разгадки многих тайн Италии и "итальянщины". Но возраст, в какой Тэн путешествовал по Италии, все-таки поправлял эту господствующую и несколько одностороннюю черту его ума. Он был эмпирик, но не жестокий эмпирик. Изучения Италии и размышлений хотя бы об итальянской живописи невозможно кончить там, где их кончает Тэн; но для начала и даже для фундамента дальнейшего изучения - нет лучшей книги, чем его.
Впервые опубликовано: Новое время. 1913. 2 мая. № 13339.
Василий Васильевич Розанов (1856-1919) - русский религиозный философ, литературный критик и публицист, один из самых противоречивых русских философов XX века.
Путешествие по Италии 2т.. Тэн И. - 2008
Издательство: АРТ-Родник Год издания: 2008 Место издания: М. Язык текста: русский Язык оригинала: французский Тип обложки: изд. картон. пер.
Аннотация к книге "Путешествие по Италии 2т." Тэн И.:
Содержание книг
Книга 1
Заголовок
Кн. 1: Неаполь и Рим
Улицы почти пусты, и зрелище величественно и печально, как офорты Пиранези. Очень мало света; его ровно столько, сколько нужно, чтобы выказать крупные очертания и отдалить мрак. Грязь, ветхость, дурные запахи - все исчезло. Луна сияет на безоблачном небе, и свежий воздух, тишина, интерес новизны - все возбуждает и волнует.
Это грандиозно: вот впечатление, которое возобновляется постоянно. Ничего мелкого, обыкновенного или плоского: нет улицы или здания, которые не имели бы своей физиономии - отчетливой и яркой. Никакое деспотическое общее правило не порабощало и не уравнивало этих строений. Каждое из них выросло на свой лад, не заботясь о других, и их смешение прекрасно, как беспорядок в мастерской великого художника.
Кн. 2: Флоренция и Венеция
Ноги шагают сами собою по большим плитам, которыми вымощены нее улицы. От дворца Строцци до Пьяцца Санта Тринита толпа гудит непрерывным потоком. Всюду видны признаки интеллигентной и приятной жизни: почти блестящие кафе, магазины эстампов, алебастровых изделий, изделий из камня и из мозаики, книжные лавки, богатый кабинет для чтения, дюжина театров. Конечно, старая городская часть пятнадцатого столетия все еще существует и образует зерно города; но она не заплесневела, как в Сиене, не сослана в угол, как в Пизе, не запачкана грязью, как в Риме, не окутана и средневековую паутину и не покрыта современной жизнью, как присосавшимся к ней паразитом. Прошлое здесь и согласии с настоящим.
В двух издательских переплетах Читать дальше…
Читайте также: