Обратного хода нет референдум в каталонии открыл ящик пандоры
Последние недели в Европе прошли под знаком каталонского референдума, успешно продемонстрировавшего, что даже замершие в своем уютном безвременье страны ЕС намного менее устойчивы, чем кажется на первый взгляд. И даже, казалось бы, стабильные государства с многовековой историей могут последовать примеру СССР и Югославии, рассыпавшись на части. Но чтобы осознать глубину возникшей проблемы, нам следует понять процесс формирования Испании как государства.
Прежде всего давайте вспомним, что значительная часть Испании — это горы, а где горы — там горцы, живущие в полуизолированных общинах.
Такая ситуация неминуемо порождает огромное количество маленьких, но гордых этносов со своей уникальной культурой и готовностью загрызть любого, кто покусится на их права.
Таким образом, Пиренейский полуостров изначально был крайне пестрым собранием народов и религий, которые сильно бы удивились, узнав несколько столетий назад, что им предстоит стать испанцами. Однако прогресс не стоял на месте. В XV веке полуостров был разделен тремя королевствами: Кастилией, Арагоном и Португалией. Крупнейшим из них была Кастилия, с населением более 6 млн. человек, тогда как жителей Арагона было приблизительно около миллиона. Такой дисбаланс неизбежно должен был привести к слиянию. Вопрос был лишь в том, будет ли это насильственным или добровольным. В Арагоне решили поступить разумно. В результате королевства объединились посредством династического брака, и таким образом Кастилия стала сердцем будущей Испании. В XVI веке монархи новорожденного королевства продолжили процесс собирания земель, присоединив, путем еще одного династического брака, Португалию. Так они собрали весь Пиренейский полуостров и Южную Италию под своим скипетром. И не стоит забывать про многочисленные колониальные владения этого государства, превратившие Мадрид в доминирующую сверхдержаву своего времени.
Если бы в дальнейшем фортуна не изменила Испании, то никакой Португалии бы не было, а процесс создания единой испанской нации прошел без затруднений. Но начавшаяся в 1618 году Тридцатилетняя война стала для монархии роковой, поставив крест на ее геополитическом могуществе.
Испанские войска проиграли войну не на поле боя — они проиграли ее в тылу. В определенный момент у Мадрида банально закончились деньги.
Тогда возникло желание обложить равными налогами все провинции, а не ограничиваться одной несчастной Кастилией, которая, при всем желании, больше не могла в одиночку тащить на своей спине здание государственности. В результате вся страна оказалась в огне сепаратистских восстаний.
В 1640 году Португалия «вывалилась» в независимость, и казалось, что еще чуть-чуть -- и Испанское государство прикажет долго жить. Но раненый зверь долго и упорно цеплялся за жизнь.
Испания стала полем боя. Хотя окончание Тридцатилетней войны принесло мир Центральной Европе, старые враги Мадрида продолжали терзать потерпевшую поражение монархию. Но центр смог найти компромисс с регионами на фоне разворачивающейся катастрофы: Мадрид практически оставил провинции в руках крупной аристократии. Это позволило ему остановить распад государства, правда, ценой сохранения его глубокой экономической и культурной отсталости и отказа от формирования устойчивой национальной идентичности. Феодальные пережитки на местах тормозили испанскую экономику и парализовали военные возможности государства, что заставило Испанию навсегда покинуть круг великих европейских держав.
Именно в конце этого тяжелого для государства периода и сформировалась каталонская проблема. В время кровавой, и практически общеевропейской, войны за испанское наследство в 1701-1714 годах каталонское дворянство сделало ставку на проигравшую сторону конфликта.
В результате, придя к власти, новый монарх Филипп V начал проводить в государстве политику централизации, лишив старинных вольностей территории, поддержавшие его оппонента. При этом провинции, проявившие к нему лояльность, сохранили свои привилегии.
Именно с этого времени каталонцы затаили обиду на Испанию. Уже в 1734 году во Франции выходит книга «Выход для усыпленных», призывающая европейские страны посодействовать созданию независимой Каталонской республики. Правда, дальше памфлетов дело не пошло. И Каталония впала в столь характерную для Испании феодальную спячку, хотя ее дворянство продолжало лелеять свои старые обиды на Корону.
Ситуация изменилась во второй половине XIX века, когда в Европе начался триумфальный марш национализмов. Каталонцы вдруг проснулись, обнаружив, что у них есть отдельный язык и, наверное, они отдельный от испанцев народ. В 1873 году, пользуясь смутой, вызванной провозглашением в стране республики, они совершили попытку создать независимое государство. Однако восставшая из пепла монархия не проявила желания заигрывать с сепаратистами и быстро подавила мятеж.
Но память о нем осталась. Это отразилось в деятельности каталонского «Шевченко», писателя Жуакима Рубио-и-Ос. Именно он в 1885 году подал испанскому королю Альфонсо XII «Ходатайство о защите моральных и материальных интересов Каталонии», в котором содержались требования по восстановлению старинных каталонских привилегий, отмененных еще в XVIII веке. Таким образом, каталонский национализм, в просторечии каталанизм, заявил о себе не только в сфере культуры, но и публичной политики.
Но само по себе это еще ничего не значило. У каталонского национализма были все шансы умереть во младенчестве, как это произошло, например, с провансальским национализмом во Франции, имевшим схожую судьбу. Но в 1898 году с Испанской империей произошло несчастье, запустившее очередной виток ее распада. В 1898 году Мадрид ввязался в войну со США, в результате чего потерпел сокрушительное поражение, лишившись последних колоний за океаном. Это привело к внутриполитической дестабилизации в стране. Всем стало ясно, что так, как раньше, жить нельзя, а как жить по-новому, никто не знал. В результате все бурлило и кипелои каждый тянул одеяло на себя.
На этом фоне испанский монарх даровал каталонцам национально-культурную автономию, получившую название Каталонское содружество, просуществовавшее с 1914 по 1925 год. Это образование создало для каталонских националистов четкие территориальные границы, на которые может притязать их государство, а также критически важную культурно-образовательную инфраструктуру, необходимую для дальнейшего распространения каталонизма в массы.
Военная диктатура генерала Примо де Ривера в 1923-1930 гг. быстро положила конец заигрыванию с нацменьшинствами, но мечта о независимой Каталонии уже выплеснулась за пределы узкого круга интеллигенции и овладела массами. Поэтому, как только в 1930 году диктатор и правящий испанский король были изгнаны из страны, каталонизм вновь поднял голову.
В 1832 году новопровозглашенная республика предоставила каталонцам автономию. Но не долго музыка играла. Неудачные действия республиканского правительства, мечущегося между ультраправыми и ультралевыми партиями, повлекли военный мятеж, возглавляемый генералом Франко, быстро переросший в гражданскую войну 1936-1939 гг. В этой войне каталонцы оказались на стороне республиканского правительства, поскольку приход к власти радикального испанского националиста Франко не сулил им ничего хорошего. Битва за Барселону, столицу Каталонии, стала одним из последних больших сражений этой братоубийственной войны.
После окончательной победы франкисты занялись созданием единой испанской нации. Каталанизм, в ходе проведения решительной политики испанизации региона, был запрещен, вплоть до смерти генерала Франко в 1975 году. Последней волей диктатора была реставрация монархии.
Таким образом, на испанский трон взошел король Хуан Карлос I, который провел демократизацию страны. В случае с Каталонией это вылилось в активную каталонизацию региона, получившего с 1979 года статус автономии. Теперь каталонцы получили карт-бланш на культурное доминирование в границах своей административно-территориальной единицы. Каталонский язык был приравнен в своей значимости к испанскому.
И даже более того: все жители Каталонской автономии, независимо от происхождения, вынуждены изучать каталонский в обязательном порядке, а занятия по испанскому языку проходят в школах дважды в неделю. Ситуация усугубилась тем, что в последние десятилетия Каталония стала одним из наиболее экономически развитых регионов Испании. Здесь сосредоточено 20% национального ВВП, при населении в 7,5 млн человек, что составляет 16% от общей численности населения страны. Это дало возможность региональной элите запустить лозунги вроде «Хватит кормить Мадрид».
Такое положение вещей вызвало подъем национального самосознания и сделало каталонский сепаратизм реальной угрозой целостности Испании.
Конечно, людей, достаточно безумных, чтобы действительно приступить к созданию независимого государства со столицей в Барселоне, было изначально немного. Но присутствовало стойкое нежелание делиться с более бедными провинциями страны.
В 2009-2010 годах по Каталонии прокатилась серия городских консультативных референдумов, на которых странным образом побеждали сторонники независимой Каталонии. Причем идея независимости набирала более 90% голосов всех участников голосования, что говорит либо о массовых махинациях при подсчете, либо, что вероятнее, о том, что на эти референдумы ходят лишь убежденные сторонники независимости. Поэтому никакого практического значения они не имеют, а служат лишь рычагом давления на Мадрид.
Консультативный референдум, проведенный властями автономии на общекаталонском уровне 9 ноября 2014 года, несмотря на свою полную нелегитимность, продемонстрировал 80% поддержки идеи независимости. Что опять-таки скорее говорит о составе его участников. В любом случае это стоило тогдашнему лидеру автономии двухлетнего запрета занимать любые государственные должности, поскольку этим «референдумом» он нарушил постановление Конституционного суда Испании.
В то же время более-менее объективные соцопросы показывают, что мнения разделились почти поровну, с небольшим перевесом в пользу сторонников единой Испании. И это вовсе не удивительно. Поскольку лишь 35% населения автономии говорит на каталонском языке, а 45% — испаноязычные, являющиеся либо выходцами из других регионов, либо сильно ассимилированными каталонцами.
Тем не менее на выборах в Каталонии регулярно побеждают сторонники независимости, которые в случае нужды могут вывести на улицы Барселоны сотни тысяч своих единомышленников. И совершенно очевидно, что большая часть политической элиты этого региона заинтересована в создании своего государства намного сильнее, чем рядовые граждане. Так, почти три четверти каталонских мэров (712 из 947) выступили в поддержку независимости. Правда, проблема состоит в том, что в их населенных пунктах проживает лишь 35,5% населения потенциального государства. При этом большинство сторонников независимости — это представители беднейших и малообразованных слоев общества, свято верящих в то, что если каталонцы перестанут «кормить» Испанию, их положение улучшится.
В этом заблуждении их поддерживают местные популисты, утверждающие, что независимая Каталония останется членом ЕС и их жизнь практически не изменится. Но это противоречит официальной позиции Брюсселя, заявившего, что новопровозглашенное государство не сможет автоматически стать членом ЕС. И учитывая, что решение о принятии новых членов требует консенсуса всех участников ЕС, Мадриду вполне по силам закрыть ворота ЕС для Барселоны навсегда. А тот факт, что после провозглашения независимости Каталония вообще не будет иметь никаких договоров о свободной торговле с другими странами, подвергает ее большому риску стать одним из беднейших европейских государств.
Однако бравые каталонские политики уверенно ведут доверившийся им народ прямо к катастрофе. Несмотря на все попытки Мадрида вернуть ситуацию в правовое поле, они игнорируют испанскую конституцию и решение Конституционного суда, который еще в 2014 году вынес вердикт, что вопрос о целостности страны может рассматриваться лишь на общенациональном референдуме. Тем самым нынешнее руководство автономии нарушает закон и рискует жизнями людей.
И отказывается осознавать тот факт, что в случае, если любая часть Испании обретет независимость, это — в силу сложной истории и внутренней гетерогенности — может запустить цепную реакцию и спровоцировать обрушение всего государства. Да, в мире слышали лишь о баскском и каталонском сепаратизме, но по факту каждая испанская территория имеет свою региональную идентичность и местечковый сепаратизм, лишь ожидающий своего часа. Таким образом, Испания рискует вновь ужаться до размеров Кастилии XV века, обнулив шесть столетий государственного развития. Что требует от центральной власти подавления сепаратистских выступлений любой ценой.
Сейчас, когда референдум закончился, выбор дальнейшего пути развития событий зависит от конкретных политиков в Испании и Каталонии. Всего в референдуме приняли участие 42,3% населения региона, при этом за выход из состава Испании проголосовало 90% участвовавших в этом мероприятии. Такие цифры заставляют серьезно усомниться в том, что этот референдум выражает волю жителей Каталонии. Но принятый недавно в Каталонии закон «О правовом и учредительном переходном периоде республики» развязывает властям автономии руки, позволяя им даже такие сомнительные результаты выдать за победу сторонников независимости и начать процесс создания нового государства.
Испанский премьер уже заявил, что никакого референдума не было и страна нуждается в общенациональном диалоге. В то время как лидер автономии Карлос Пучдемон сообщил общественности, что Каталония сделала свой выбор в пользу независимости. Теперь слово за каталонскими политиками, которые могут либо повести себя разумно и, спекулируя на крови своих сограждан, травмированных в день волеизъявления (всего пострадало более 760 человек), выторговать себе новые уступки со стороны Мадрида. Либо изобразить себя мучениками, провозгласить независимость региона и многократно умножить число пострадавших. В конечном итоге они будут вынуждены бежать из страны или сесть в тюрьму.
Поскольку, даже учитывая тот факт, что местная полиция будет на их стороне, силы слишком не равны.
Тем не менее, чем бы ни закончился нынешний референдум, очевидно, что по своей природе он является не внутренней испанской проблемой, а результатом кризиса нынешних европейских институций. Потому рассматривать последствия и причины этого сепаратистского выступления следует как на общеевропейском уровне, так и на уровне Испании.
Прежде всего нужно понимать, что локомотивом евроинтеграции всегда была северо-западная Европа в лице франко-германского союза. В результате, хотя ЕС приносит пользу всем своим участникам, Германия и Франция, как старейшие и сильнейшие члены этого образования, умели получать от него больше, чем другие. Но эта «небольшая» асимметрия терялась на фоне выгод, получаемых от общеевропейской зоны свободной торговли. До кризиса 2008 года казалось, что это лишь вопрос времени, когда страны Южной и Восточной Европы достигнут немецкого уровня.
Но ситуация такова, что правящие национальные элиты этих государств слишком завязаны на общеевропейском пространстве. И они чудесно понимают, что любая попытка сепарации от ЕС неизбежно обернется полным крахом их экономики, несопоставимым по масштабу с нынешними проблемами. А полный распад Евросоюза неминуемо приведет к новому витку глобального экономического кризиса с непредсказуемыми последствиями. Такая ситуация парализует их волю, заставляя принимать участие в игре, в которой они лишены возможности выиграть. Хотя каждая отдельная страна, несомненно, может на национальном уровне принять достаточно эффективные меры для борьбы за повышение собственного благосостояния, это неминуемо повредит функционированию общеевропейского рынка.
Очевидно, что такое положение вещей приводит к тому, что рядовые граждане теряют веру в свои правительства и голосуют за левых и правых демагогов «а ля Трамп», обещающих простые решения сложных проблем. А ситуация с Каталонией демонстрирует, что если голосование за популистов в центральные органы власти не приносит желанных изменений, избиратель вполне может начать голосовать за политиков той же породы на местных выборах. А уж они порасскажут ему, кого он тут кормит и что как только он проголосует за создание отдельного государства, в котором местные «Трампы» смогут стать полноправными владыками, у него тут же все наладится.
Наши «телевизионные интеллектуалы» любят говорить, что империи склонны распадаться. Проблема состоит в том, что распадаются только неудачливые империи, а те из них, которые дожили до наших дней, уже давно провели успешный ребрендинг. И предпочитают называться национальными государствами.
И ничего, что на французском языке, еще 230 лет назад, на территории Франции говорило лишь 3% населения, живущих в Париже, а Великобритания — это имперское государство, созданное благодаря успешным завоеваниям англосаксами Уэльса и Шотландии. Успешная империя может любого перевоспитать в лояльного гражданина и отбить у него всякое желание пользоваться его «варварским» языком. Просто в случае с Испанией и Россией глобальные геополитические катаклизмы помешали их имперским проектам увенчаться успешным перевоплощением в национальные государства. Таким образом, любая более-менее крупная европейская страна имеет в своем составе мятежные территории, население которых успешно сопротивляется ассимиляции.
И если каталонский прецедент будет сколь-нибудь успешным, Европу может накрыть целая волна сепаратистских референдумов.
Проблема состоит не в том, что они могут добиться успеха, в большинстве случаев это практически исключено. А в том, что национальные элиты окажутся перед выбором: выход из ЕС или раскол своего государства, который все равно неизбежно приведет к выходу из ЕС, поскольку любое сепаратистское движение неминуемо порождает ответную реакцию.
И если даже в столь молодой стране, как наша, восточноукраинский сепаратизм привел к созданию добровольческих батальонов, то легко представить, что произойдет в той же Испании, если Каталония действительно продвинется в сторону независимости. Уже сейчас испанский премьер был вынужден запретить публичные проводы полицейских, направленных испанскими властями в Каталонию из других регионов.
Поскольку их провожали действительно вполне массовые патриотические манифестации. И такой локальный патриотизм уж слишком сильно не вписывался в официозную стерильно-космополитическую европейскость. Так что местечковый сепаратизм выступит допингом для правых сил всей Европы, позволив им вооружиться не только ненавистью к мигрантам, но и лозунгами о спасении Отечества от распада.
Единственный вариант развития событий, который ведет к сохранению единого европейского пространства в нынешней ситуации, — это принятие инициатив, озвученных президентом Франции Макроном 26 сентября в Сорбонне. Фактически французский лидер предложил провести достаточно радикальную централизацию ЕС, в результате которой на карте мира возникнет еще одна сверхдержава. Такой подход позволит ЕС функционировать не в пользу отдельных своих членов, а выступать единым государством, служащим в равной мере всем своим гражданам.
Клуб «Валдай»
Прошедший в Каталонии референдум о независимости можно понимать как способ давления на центральную власть для «торга», считает эксперт клуба «Валдай» Татьяна Коваль. Для простых каталонцев референдум это одно, а для политиков – другое. Сложный вопрос о перераспределении денежных средств, в том числе и от ЕС, будет теперь, видимо, обсуждаться в новом контексте.
На протяжении последних лет нарастал конфликт между каталонскими властями и центральным правительством. Председатель каталонского правительства (Женералитата) Карлес Пучдемон вопреки всем запретам и решению Конституционного суда, объявившего референдум незаконным, заявил, что голосование пройдёт в любом случае, хочет Мадрид этого или нет. На референдум вынесен вопрос: «Хотите ли Вы, чтобы Каталония была независимым государством в форме республики?» С самого начала было ясно, что если большинство проголосовавших (неважно, сколько проголосуют), положительно ответят на этот вопрос, каталонское правительство сочтёт это правовой основой для провозглашения независимости и в силу вступит принятый 8 сентября 2017 года закон «О правовом и учредительном переходном периоде республики».
Для подстраховки был создан единый электронный список избирателей, что позволило голосовать на любом участке и распечатывать бюллетени дома. Полиция, действуя в соответствии с Конституцией и подчиняясь центральному правительству, конфисковала урны с бюллетенями на многих участках, закрыла 400 школ, в которых должно было пройти голосование. Однако по виртуальным спискам данные можно восстановить, чему посвящён специальный срочно созданный раздел на официальном сайте каталонского правительства. По последним данным, проголосовало 2,2 миллиона человек, и 90% из них высказались за независимость. Но 770 тысяч голосов, как утверждают каталонские власти, пока потеряны из-за действий полиции.
Главный вопрос в том, могут ли два или три миллиона человек решать судьбу, во-первых, всей Каталонии, где 5,3 миллиона человек имеют право голоса и, во-вторых, всей Испании, в которой это право имеют 36,5 миллионов? Само участие в референдуме изначально предполагало поддержку каталонских властей, а неучастие – поддержку центрального правительства. Получалось, что насколько бы молчаливая часть в Каталонии не была многочисленнее, чем сторонники независимости, она всё равно бы проиграла, потому что не участвовала в противозаконном референдуме.
Проведя референдум, власти Каталонии бросили вызов, во-первых, монархии как таковой и лично испанскому королю, который, по действующей Конституции 1978 года является главой государства и символом его единства и преемственности (ст. 56). Кстати, Конституция заканчивается словами о том, что король повелевает всем испанцам соблюдать её, а среди прочих многочисленных титулов имеет и титул «принца Жиронского» 1 .
Во-вторых, это вызов центральному правительству и Конституционному суду. Каталонское правительство проигнорировало все их запреты. Не только потому, что «автономные сообщества» не имеют права выступать с инициативой референдумов, а потому что по существу не может легитимно стоять вопрос о развале страны. Ведь по ст. 2 «Конституция основана на нерушимом единстве испанской Нации, общем и неделимом Отечестве всех испанцев; она признаёт и гарантирует право на автономию для национальностей и регионов, её составляющих, и солидарность между ними». А по 8 ст. Вооружённые силы должны обеспечить не только суверенитет и независимость Испании, но и «защищать её территориальную целостность и конституционный строй». В принципе в Каталонию могли ввести войска. Полиция стреляла резиновыми шариками и только в крайних случаях, стараясь не вызвать волну протеста и не разжигать страсти.
В-третьих, референдум стал вызовом всем остальным испанцам. Они не хотят подчиниться воле меньшинства, увлечённого популистскими лозунгами, и «отдать» Каталонию – наиболее экономически развитый регион станы. Кроме того, большинство граждан Испании (54%) осознают себя в равной степени как испанцем, так и уроженцем своего региона 2 .
Важно учитывать, что каталонское правительство понимает под каталонской «национальностью» (la nacionalitat catalana) 3 не только этнических каталонцев, но всех жителей Каталонии, живущих в ней не менее 5 лет. Примерно половина из них – приезжие из других регионов страны, которые в 1960-е – 1970-е годы, когда начался экономический подъём благодаря так называемому Плану стабилизации. В Каталонию хлынули массы мигрантов – прежде всего из южных, наиболее отсталых областей. Можно предположить, что большая их часть не участвовала в референдуме и не хочет порывать с Испанией и живущими в других регионах родственниками.
Почему сепаратистские настроения пустили такие глубокие корни? Чтобы лучше понять ситуацию, важно учитывать несколько моментов. Во-первых, на протяжении всей испанской истории сосуществовали две противоположные тенденции – к единению и разъединению. Централизация под властью испанского короля произошла поздно и во многом поверхностно. Вплоть до XVIII века жители бывших независимых королевств относились друг к другу как к иностранцам, имели право не пускать на свои территории «иностранные войска», в том числе кастильские, а жители Арагона, в состав которого входили территории современной Каталонии, не считали себя обязанными защищать Кастилию даже от внешнего врага. Показательно, что в войне за испанское наследство они поддержали Габсбургов, а не Бурбонов, за что лишились всех особых прав и привилегий.
В дальнейшем противоречия с центром не исчезли, но наполнились новым смыслом, связанным с развитием каталонской буржуазии и развитием национализма в XIX веке. В годы I Республики (1873–1874) глава правительства Франсиско Пи-и-Маргаль, каталонец по происхождению, выдвинул идею «единства в многообразии», предполагая, что «региональные государства» Испании должны объединиться в федерацию. Но затем к власти пришли радикалы, так называемые кантоналисты, сторонники разделения Испании на множество независимых кантонов, и страна оказалась на грани полного развала, от которого её спасло восстановление монархии. Поэтому, помня об этом печальном опыте, ныне действующая Конституция 1978 года категорически запрещает федерацию. В эпоху II Республики (1931–1939) Каталония получила автономию и утвердила свой Статут.
После смерти в 1975 году Франсиско Франко, который очень опасался сепаратизма, Испания встала на путь демократизации. Это предполагало отказ от централизации, которая ассоциировалась с диктатурой. Большая децентрализация воспринималась как большая демократизация. Произошёл крен в сторону центробежных тенденций. Не случайно референдум в Каталонии 1 октября 2017 года прошёл под лозунгами развития демократии. Для многих каталонцев было важно, чтобы их «услышали», что они имеют право высказать свою позицию, но многие хотят признания права наций на самоопределение.
И вот что особенно важно: ситуация в Каталонии во многом связана с особенностями территориально-государственного устройства Испании. Вступив на путь демократизации, Испания более четырёх десятилетий строит уникальную модель территориально-государственного устройства, так называемое «государство автономий». Специфика этой модели состоит, во-первых, в том, что инициатива создания «автономных сообществ» должна была идти, по задуманному властями плану, снизу, а, во-вторых, каждое из «автономных сообществ» имеет свой объём полномочий и свою степень независимости от центра. То есть отношения автономных правительств и центральной власти строятся в каждом случае по-своему.
Каталония благодаря тому, что уже имела автономный Статут, получила автономию раньше других, в 1979 году. Обладая этнокультурной спецификой, она стала активно навязывать каталанский язык и культуру всем жителям Каталонии, половина которых испаноязычные. Было запрещено говорить на испанском в общественных местах, закон о языковой политике 1997 года предусматривал штрафы за вывески на испанском языке, нет школ, где обучение шло бы на испанском.
Таким образом, референдум можно понимать как способ давления на центральную власть для «торга». Для простых каталонцев референдум – это одно, а для политиков – другое. Сложный вопрос о перераспределении денежных средств, в том числе и от ЕС, будет теперь, видимо, обсуждаться в новом контексте. Ведь референдум открыл ящик Пандоры, и обратного хода нет. Как найти выход из всё более усложняющейся ситуации, не совсем ясно. Но каталонская политическая элита делает всё, чтобы нарастить свой потенциал влияния. Для центрального правительства сейчас настал очень трудный момент. Ведь на очереди и вопрос со Страной басков, правительство которой имеет план не только обрести независимость, но и образовать новое баскское государство, объединив басков Испании и Франции. Всё это не может приветствоваться в странах ЕС.
Важно иметь в виду и то, что, согласно Конституции 1978 года, «если автономное Сообщество не выполняет обязательства, предусмотренные Конституцией или другими законами, либо его действия наносят серьёзный ущерб общегосударственным интересам Испании, Правительство предупреждает председателя автономного Сообщества. Если ответа с его стороны не последует, Правительство может с согласия абсолютного большинства Сената принять необходимые меры для выполнения автономным Сообществом указанных обязательств в принудительном порядке, либо для защиты упомянутых общегосударственных интересов». Однако принудительные меры лишь спровоцируют волну борьбы за независимость. А новая гражданская война никому не нужна.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Показательно, что он стал первым из династии Бурбонов, кто использует этот титул с 1990 года, когда он посетил Арагон, Каталонию и Валенсию.
3. Именно эта формулировка содержалась в каталонском законе 8 сентября.
Клуб «Валдай»
Опросы до референдума показали, что каталонцы практически равномерно разделились на сторонников и противников независимости, но к урнам пошли те, кто действительно поддерживал референдум. Испанское правительство отказывается признать результаты голосования и даже вести переговоры с каталонским региональным правительством. Премьер-министр и его партия, социалистическая оппозиция и король единодушно выступили против независимости. Конституционный суд Испании постановил, что референдум был незаконным.
В Европе же реакция неоднозначная. Большинство национальных правительств и крупных политических партий утверждают, что этот вопрос является внутренним делом Испании. Несколько региональных правительств, стремящихся создать прецедент независимости или автономии в Европе – такие, как Шотландия, Сардиния и Фландрия, призвали Испанию уважать стремление Каталонии к независимости. Некоторые левые лидеры, в первую очередь британский лейборист Джереми Корбин, призвали к посредничеству и осудили действия полиции по блокированию голосования.
Правый премьер-министр Испании Мариано Рахой определённо проявил себя как бандит. Действительно, основным стимулом к независимости является глубокое неприятие каталонцев политики и личности Рахоя. Подобно тому, как американцы в некоторых штатах, например, в Калифорнии или Нью-Йорке, мечтают создать новое государство, отдельное от Америки, которая поддержала Трампа, многие каталонцы видят разрыв с Испанией как способ реализации политики, против которой выступает правое большинство испанцев. Стремление к независимости Шотландии также в значительной степени связано со смятением, вызванным долгими годами господства Консервативной партии в Британии. Напротив, северные ирландцы, которые хотят остаться в Великобритании, делают это отчасти потому, что опасаются жить под репрессивной католической социальной политикой, которую предпочитает (по крайней мере до недавнего времени) большинство избирателей в Ирландской Республике.
Рахой является препятствием для разрешения конфликта с Каталонией. Пока он остаётся у власти, каталонцы под влиянием своего регионального правительства продолжат добиваться независимости. Рахой до сих пор не желал вести переговоры о предоставлении большей автономии для Каталонии. Политически он выиграл от конфликта, подняв волны национализма в остальной части Испании и тем самым завоевав поддержку у избирателей, которые не любят Рахоя как человека или его политику. Таким образом, Рахой, вероятно, останется у власти – по крайней мере в среднесрочной перспективе, и, когда он покинет свой пост, другой консерватор, вероятно, придёт ему на смену. Возможно, следующий премьер-министр будет менее грубым и изъявит готовность пойти на переговоры о большей автономии для Каталонии, урегулировав кризис.
Однако, даже если Рахой останется и усилит желание каталонцев отделиться от Испании, Каталония не станет самостоятельным государством. Ни одно другое европейское национальное правительство не поддерживает каталонскую независимость. Ни одно правительство не хочет потерять часть своей территории – даже при дружественном разводе – и поэтому не желает поддерживать независимость отдельных частей Европы. Мы видели насилие, которым сопровождался раздел Югославии, и решающую роль внешних сил в окончательном определении новых международных границ. Раскол между Чешской Республикой и Словакией уникален как ненасильственный развод.
Поскольку ЕС функционирует на основе консенсуса, вето даже одним государством-членом (таким как Испания) может заблокировать вступление Каталонии в ЕС. Точно так же Англия может помешать Шотландии стать членом ЕС. К сожалению, для сепаратистски настроенных каталонцев и шотландцев (а также определённых сил в других странах ЕС) почти наверняка многие, если не все, члены ЕС проголосуют против признания Каталонии или Шотландии, поскольку не хотят создавать прецедент, облегчающий стремление регионов отделиться от их национальных правительств.
Таким образом, в конечном итоге ЕС будет иметь решающее значение для перспектив каталонской независимости. Каталония, как и Шотландия, ожидает, что, если она обретёт независимость, то все равно останется частью ЕС, способной пользоваться режимом свободной торговли, открывать границы с другими государствами-членами и использовать евро. Это всё – необходимые реквизиты для создания жизнеспособных государств. Точно так же, как британцы сейчас медленно, но верно понимают, что их экономика будет уничтожена, если они потеряют доступ к ЕС, так и отдельная Каталония поймёт, что разрушит свою экономику, если будет изолирована от ЕС.
Таким образом, Рахой просто отодвигает рандеву каталонцев с реальностью. На данный момент он всё-таки ошибочно рассматривается как основное (возможно единственное) препятствие на пути Каталонии к независимости. Эта позиция, как я уже отмечал, помогает ему политически в остальной части Испании. Но как только правительственная карьера Рахоя завершится и более гибкий политик станет премьер-министром, каталонцы получат возможность сосредоточиться на действительных шагах, необходимых для создания жизнеспособной новой нации. В этот момент оппозиция ЕС к признанию отколовшихся частей нынешних членов будет рассматриваться как реальное и решающее препятствие на пути независимости.
Институциональные механизмы – такие, как ЕС – становятся неотъемлемой частью функционирования экономики, а свободы и выгоды, предоставляемые членством в организации, формируют жизненные планы людей. Несмотря на разочарования в политике ЕС и случайные абсурдистские эскапады, большинство европейцев не могут процветать за пределами своих общих границ. Пока ЕС остаётся объединением национальных государств, мечты Каталонии или любого другого региона остаются нереальными. Только в случае коренной перестройки самого ЕС, с тем чтобы оно стало истинным европейским правительством, где граждане пользуются членством отдельно от своих национальных правительств, позволит стереть национальные границы и убрать правительства, которые сегодня так расстраивают каталонцев, шотландцев и многих других европейцев.
Каталония открыла ящик Пандоры: регионы Италии хотят больше прав
Каталония ответит Мадриду на ограничение автономии. Как именно — решат к концу недели на заседании регионального собрания. А до этого, по информации местных СМИ, глава Каталонии Карлес Пучдемон сам поедет в Мадрид и выступит в Сенате Испании. Правительство неоднократно приглашало Пучдемона на личную встречу с депутатами, но до сих пор такие предложения он игнорировал. Возможно, дисциплинировали Барселону референдумы в Италии.
Итальянские регионы, по примеру Каталонии устроившие референдумы, отделяться не собираются. Речь идет исключительно о расширении прав и большей самостоятельности, прежде всего, в деньгах. Накануне голосовали два северных итальянских региона — Ломбардия и Венето. Вместе это 20 миллионов жителей и треть итальянского ВВП.
Ломбардия – это, в первую очередь, деловая и финансовая столица Милан, а также штаб-квартиры крупнейших компаний: электротехника, гидроэнергетика, производство одежды и обуви. Венето — Венеция — один из самых посещаемых туристами и дорогих городов мира. Помимо туризма — сельское хозяйство и торговля. И все бы хорошо. Но богатые регионы отчисляют Риму больше налогов, чем получают обратно из бюджета. Ломбардии ежегодно недодают 54 миллиарда евро, а Венето — 15,5. Свою дань центру они хотят сократить минимум вдвое. Среди проголосовавших венецианцев 98 процентов за автономию, в Ломбардии – 95 процентов.
"Я очень доволен результатом и осознаю, что на мне лежит чрезвычайно важное обязательство: уважая национальное единство, добиться от Рима больше компетенций и больше ресурсов, учитывая особый характер региона Ломбардия", — заявил президент региона Ломбардия Роберто Марони.
"Люди Венето дали ответ. Это великий признак нашей цивилизованности. Несмотря на сильнейший, дождь более 2 миллионов человек выразили свое отношение к автономии. Переговоры с правительством будут касаться 23 юрисдикций — это девять десятых всех налогов", — сообщил губернатор региона Венетов Лука Дзайя.
Оба губернатора из оппозиционной "Лиги Севера", чей главный тезис — богатый север не должен "кормить" бедный юг. Чем-то напоминает Каталонию. Но в отличие от Барселоны у итальянцев все по закону. Конституция республики позволяет регионам просить большей автономии. У пяти областей такие льготы уже есть. Референдумы в Италии носят рекомендательный характер, переговоры с Римом могут занять годы.
Вообще, референдумы по принципу "дружба — дружбой, а деньги врозь" размывают сам смысл существования государства. Вот какую понятную аналогию привел итальянский журналист и писатель Джульетто Кьеза.
"Открывается большая проблема, как может существовать государственный бюджет, когда значительная часть средств от налоговых поступлений будет храниться в отдельных регионах. Это как, например, Тюмень, которая, вероятно, очень богатый регион, сказала бы: мы бы хотели сохранить у себя все средства, которые мы добываем", — считает Джульетто Кьеза.
Пушков: ситуация в Каталонии – эффект открытого ящика Пандоры
На своей страннице в "Твиттере" сенатор выразил мнение, что события вокруг Косово открыли ящик Пандоры в Европе, сообщает "Российский Диалог".
Пушков отметил, что российская сторона предупреждала Запад о последствиях отделения Косова от Сербии .
В воскресенье, 1 октября, в Каталонии проходит референдум о независимости региона от Испании . Мадрид считает голосование незаконным, всячески препятствуя его проведению.
Тем временем каталонские власти сообщают, что явка избирателей на референдум уже составила более 50%. Особенно высокая активность избирателей фиксируется на тех участках, где сотрудники правоохранительных органов не вмешиваются в избирательный процесс.
Ранее сообщалось, что в столкновениях со стражами порядка пострадали 337 человек.
"В Каталонии полиция начала избивать мирно митингующих людей без провокаций с их стороны. ПАСЕ и ПА ОБСЕ этого точно не заметят. Демократия!" - прокомментировал происходящее Пушков .
Референдум в Каталонии - глазами очевидцев
Власти Каталонии объявили, что в столкновениях с испанской полицией в ходе проходящего в автономии референдума о ее независимости уже пострадали 337 человек. Испанские правоохранители открыли по людям стрельбу резиновыми пулями. Сообщается также о применении шумовых гранат, не говоря уже о стандартном оружии полицейских — дубинках.
Конституционный суд Испании ранее признал референдум о независимости Каталонии не соответствующим Конституции страны. Тем не менее, утром 1 октября каталонцы начали голосовать.
Полиция заявила, что взяла под свой контроль большую часть из 2315 участков, где должно было проходить голосование. Некоторые из них им пришлось брать штурмом.
Однако правительство Каталонии заявило, что более 70 процентов участков открыты, каталонцы голосуют и явка к середине дня превысила 50 процентов.
Наиболее "яркими" моментами каталонского референдума делятся в Интернете пользователи "Твиттера".
TERRORIST ATTACK IN SPAIN
"Полиция действует твердо и пропорционально", — заявил вице-премьер Испании .
Каталонский референдум, как средство оставить себе Гибралтар
Хотите понять мировую политику. Ищите того, кому выгодно происходящее. Только вы должны правильно оценить события и отбросить в сторону информационную шелуху. Референдум в Каталонии нам поможет правильно оценить материал пятилетней давности. В мае 2012 года в статье «Почему королева не едет к королеве» я писал: «В Великобритании готовятся к большому празднику – 60-летию восхождения Елизаветы на престол. Все готовятся поздравлять. И вот на фоне общего умиления и «благодати» приходит новость: королева Испании София отменила визит на празднование 60-летия царствования своей британской коллеги Елизаветы II. Демарш связан с разногласиями двух стран по статусу Гибралтара. Хотя пролив находится под управлением Великобритании с 1713 года, Испания по-прежнему претендует на территорию. Искрой, которая разожгла огонь на этот раз, стал планируемый в июне визит в Гибралтар британского принца Эдварда с супругой Софи. Первым против планов младшего сына Елизаветы ещё на прошлой неделе взбунтовалось министерство иностранных дел Испании. Впрочем, тогда Мадрид подчеркивал, что визит.
Читайте также: