Миграция во францию из африки
Основной этап формирования магрибинской группы во Франции (1954–1974 гг.)
В период 1954–1962 гг., характеризующийся глубокими изменениями рынка труда, войной в Алжире и экономическим подъёмом в метрополии, наблюдалось некоторое снижение числа иммигрантов из Алжира (11,3 тыс. чел. в год) и, наоборот, увеличение числа марокканцев и тунисцев. Среди марокканских иммигрантов, в частности, было много солдат, сражавшихся во французской армии, которые после демобилизации остались работать на шахтах. Обзаведясь семьями, они не вернулись домой. В соответствии с данными начала 50-х гг., иммигранты составляли 79% металлургов, 72% сельскохозяйственных рабочих, 68 % строителей, 59 % горнорабочих.
Всего, по данным Национальной иммиграционной службы, за этот период бы-ло принято 432 тыс. иностранных рабочих, что гораздо больше запланированного количества.
Начиная с 1962 г., доля европейских эмигрантов (испанцев, итальянцев, португальцев) продолжала сокращаться, что было связано с повышением уровня жизни в этих странах. Италия, например, сама превратилась в страну иммиграции. В то же время число выходцев из стран Магриба и Африки в целом неуклонно росло, что объясняется всеобщим экономическим подъёмом во Франции в начале 60-х – середине 70-х гг. и одновременно нехваткой рабочих рук в ряде отраслей французской экономики. Однако с получением Алжиром независимости в 1962 г. кончилась свободная эмиграция. С этого периода начинается расширение государственного регулирования миграционных процессов.
Афиша концерта солидарности с рабочими-иммигрантами. 1970г.
10 апреля 1964 г. было заключено первое франко-алжирское соглашение о рабочей силе, известное под названием «Соглашение Наккаша-Гранваля». Оно отличалось жёстким контролем, что резко уменьшило приток алжирцев в 1965–1966 гг. Новое соглашение на три года, подписанное 27 декабря 1968 г., определило ежегодный контингент эмигрантов по 35 тыс. чел. в год.
И всё же алжирская иммиграция оставалась по-прежнему самой многочисленной: с 1962 по 1972 гг. она выросла с 425 тыс. до 800 тыс. чел. Более молодая марокканская и тунисская иммиграция значительно ей уступали. За указанный период число марокканцев увеличилось с 50 тыс. до 218 тыс. чел., а тунисцев – почти с 35 тыс. до 120 тыс. чел.
Конвенции с Марокко и Тунисом Франция заключила в 1963 г., с тем, чтобы даже юридически решить вопрос о строго ограниченном контингенте иммигрантов. Заключая двусторонние соглашения, страны Магриба стремились обеспечить лучшие условия продажи своей рабочей силы за границу.
Появившиеся с конца 1960-х – начала 1970-х гг. кризисные явления во французской экономике, рост безработицы, снижение государственных ассигнований на социальные нужды особенно тяжело сказались на иммигрантах. Спутником кризиса стал рост расистских настроений, проявления ксенофобии вошли в обыденную жизнь.
Иностранные рабочие оказались под двойным гнётом ещё и потому, что правые силы пытались сделать их «козлами отпущения» («boucs émissaires») за многие трудности, порождённые кризисом. Лозунгом одной из правых партий стал призыв «1,5 млн. безработных означает, что 1,5 млн. иммигрантов являются лишними». Парижский журнал «Le Nouvel Observateur» так писал об этом периоде: «Иммигранты из Алжира и других стран Магриба больше других страдали от безработицы, но их же упрекали в том, что они сами её породили. На первоочередные жертвы инфляции взваливали ответственность и за это явление, к которому они никак не были причастны. Рабочие-иммигранты – жертвы большинства несчастных случаев на производстве, и они же представляются виновниками переполненности больниц. Алжирцу не сдавали жильё, его отказывались обслуживать в баре, так как его считали. ответственным за нефтяной кризис. В обществе, где эмигранты призваны облегчить издержки производства, кризис усугубляет их положение дешёвой рабочей силы, эксплуатируемой в режиме ‘жёсткой экономии’».
Французские власти продолжали попытки поставить иммиграцию под контроль. По договору с правительством Алжира 1972 г. устанавливался ежегодный лимит трудовой иммиграции в 25 тыс. чел. Кроме того, 23 февраля 1972 г. вступил в силу указ, названный по имени его автора «циркуляром Фонтане». Он должен был регулировать приезд новых иммигрантов, унифицировал срок действия карточек пребывания и работы, обязывал работодателей искать рабочую силу только через Национальное агентство по занятости (ANPE) и предоставлять иностранным рабочим жильё на территории Франции. Указ был направлен на борьбу с ростом нелегальной иммиграции, но реально не учитывал возможности и интересы средних и мелких нанимателей, особенно в вопросе размещения иностранной рабочей силы.
Кризис совпал с общим ухудшением франко-алжирских отношений, обострившихся после национализации Алжиром нефтепромышленности. Во Франции активизировались те, кто страдал из-за утраты колониальных привилегий. Волна антиалжирских выступлений поднялась до опасного уровня. Иммигранты из стран Магриба стали излюбленной мишенью воинствующих расистов. Летом 1973 г. («смертоносное лето») дело дошло до кровавых инцидентов, жертвами которых стали алжирские граждане. Во время демонстрации протеста против положения иммигрантов были убиты десятки магрибинцев. В такой обстановке забота о безопасности соотечественников заставила правительство Алжира 17 сентября 1973 г. принять решение о приостановке иммиграции во Францию. В одном из своих выступлений президент АНДР Хуари Бумедьен заявил: «Мы старались молчать, но сейчас чаша терпения переполнена. Будущее алжиро-французских отношений зависит от обеспечения безопасности и достоинства алжирских рабочих во Франции».
По указу от 5 июля 1974 г. иммиграция постоянных иностранных рабочих во Францию была приостановлена, а иммиграция семей прекращена до 1 июля 1975 г. Кроме того, после достижения совершеннолетия высылались дети иммигрантов, ограничивался приезд родственников, ставились препоны бракам иммигрантов с местными жителями, а также пересматривались правила предоставления политического убежища. Подобная политика принесла определённые плоды: в 1974 г. число постоянных иностранных рабочих, въехавших во Францию, сократилось с 132 055 чел. (1973 г.) до 64 461 чел., а в 1975 г. составило 25 591 чел. Французские власти, кроме политики ограничения въезда иностранцев, предпринимали шаги, направленные на стимулирование отъезда ранее прибывших иммигрантов. В случае их отъезда на родину им предоставлялась специальная денежная помощь, которая в 1974 г. составляла около 10 тыс. франков (2000 долл.) на одного работающего и 5 тыс. франков на ребёнка плюс расходы на проезд. Однако экономическое положение стран Магриба и происходящие там политические процессы не способствовали стабильности и востребованию рабочей силы и делали практически невозможным возвращение иммигрантов, лишь 3 % из них вернулись на родину. Кроме того, их отъезд в количественном отношении был перекрыт приездом родственников и развитием нелегальной иммиграции.
Формирование североафриканской иммигрантской группы на современном этапе (1975–1990-е гг.)
С середины 1970-х гг. французские власти взяли курс, фактически направленный на сокращение числа иностранцев в стране. Возобновление «вида на жительство» было поставлено в зависимость от состояния занятости иммигранта. Был введён запрет на въезд во Францию членам семей рабочих, нанимающихся сроком до 3-х лет. По отношению к алжирцам, проживающим во Франции, эта и ряд других административных мер были нарушением не только зафиксированного в Эвианских соглашениях принципа свободного перемещения лиц между странами, но и двусторонней межправительственной конвенции 1968 г. На франко-алжирских переговорах в декабре 1979 г. министр иностранных дел АНДР М. Беняхья категорически отверг навязываемый Францией принцип принудительного возвращения алжирцев на родину. В сентябре 1980 г., в период определённого улучшения французско-алжирских отношений, сторонам удалось выработать компромиссное соглашение, в соответствии с которым Алжир обязался поощрять добровольный выезд соотечественников из Франции, а французское правительство согласилось отказаться от практики высылки алжирцев из страны. Был разрешён въезд в страну иммигрантов с семьями, однако без права на работу членам семьи.
В дальнейшем, в 1981 г., был принят закон, вновь поощряющий семейную иммиграцию и предусматривающий меры против подпольной иммиграции. Это сра-зу вызвало рост семейной иммиграции: к 1982 г. только по одной из анкет (группа СЕЛИО) приехало от 4 до 6 тыс. женщин и от 6 до 10 тыс. детей.
Скриншот сайта радиостанции BeurFM, основанной в 1981 году.
Ее целевой аудиторией являются бёры -- иммигранты из стран Магриба во 2 поколении.
Вещание производится на французском(60% времени), а также арабском и берберском языках.
В 1980 г. алжирцы составляли 21 % от 3,7 млн. иммигрантов, живущих во Франции, что ставило их на второе место после португальцев (22 %). В стране насчитывалось также 8 % марокканцев и 4 % тунисцев. Всего иностранцы составляли 7 % населения Франции.
В 1983 г., по данным Национального института статистики и экономических исследований (INSEE), при общей численности иммигрантов в 4,5 млн. чел. алжирцы составляли 777 тыс. (17 %), марокканцы – 519,4 тыс. (11,5 %), тунисцы – 215 тыс.(4,7 %).
В 1969 г. безработица оценивалась в 100 тыс., в 1976 г. – 1 млн., в 1981 г. – 2 млн. чел. Кризис занятости во Франции в 1980-е гг. породил изменения в структуре иммиграции, вызвал дальнейший рост безработицы. Если в 1982 г. в целом по стране она составляла 9%, то среди иммигрантов – 12%. Если в 1975 г. иностранные рабочие составляли 7,5% занятого населения, то в 1982 г. – 6,2%. Чуть более половины сокращённых мест пришлось на магрибинцев (около 105 тыс. чел.). К середине 1980-х гг. возникла многочисленная армия местных безработных, включая молодёжь, впервые выходящую на рынок труда, согласных почти на любую работу. Стране пришлось содержать 300 тыс. безработных иностранцев с их семьями, выплачивать им пособия системы социального обеспечения, оплачивать их общее и специальное обучение, жильё и т. п.
Иммигранты, как правило, заняты в кризисных отраслях, поэтому иностранная рабочая сила выталкивается в первую очередь именно оттуда. Пострадали, прежде всего, горняки, строители, металлурги, химики, стекольщики. Заметно уменьшилось число магрибинцев в автомобильной промышленности: на заводах Рено, Ситроен, Пежо. Кроме того, иммигранты оказались сконцентрированы в районах, наиболее охваченных экономическим кризисом: Иль-де-Франс, Рона-Альпы, Эльзас, Прованс-Лазурный берег, Франш Конте, Лангедок-Русильон. Три первых района сосредоточили почти 60 % иностранных безработных. Однако именно магрибинцы получили в этот период 42 тыс. мест из 49 тыс. Кроме того, 100 тыс. мест было создано в сфере услуг.
Во время кризиса сильно возросла конкуренция среди различных групп иммигрантов, между выходцами из стран Магриба и выходцами из других районов Африки, что объясняется тем, что эти группы занимали одну и ту же нишу на рынке рабочей силы. Действительно, кризисы в экономике приводили к сокращениям в первую очередь неквалифицированных работников, что усиливало борьбу за рабочие места.
Большая мечеть Парижа. Строительство завершено в 1926 году.
Инициировано оно было, как знак благодарности к мусульманских солдатам из колоний,
воевавших на стороне Франции в Первой Мировой.
- потеря работы иностранными рабочими, прибывшими после 1980 г.;
- увеличение нелегального притока членов семей иностранных рабочих с годичным разрешением на пребывание в стране, не позволяющее семьям легально обосноваться в стране;
- рост длительной безработицы среди нелегальных иммигрантов, опасающихся высылки из страны;
- возвращение во Францию иностранных рабочих, в момент начала кампании находившихся за границей.
- были одобрены новые меры по борьбе с нелегальной иммиграцией;
- приняты решения, регулирующие отношения в области занятости;
- разработан комплексный план действий по интеграции иммигрантов и их детей в социальную жизнь страны, тем более что численность иммигрантской общины росла, в основном, за счёт детей, родившихся во Франции;
- были наложены ограничения на использование работодателями временной рабочей силы.
Сайт телеканала BeurTV рассчитанного на бёров и их друзей.
Телеканад появился в 2002г.
В октябре 1984 г. снова был одобрен ряд мер по борьбе с нелегальной занятостью: стала возможной высылка иммигрантов за пределы Франции; ужесточён контроль за работодателями и нанятыми ими иностранными рабочими (особенно строгий контроль был установлен за выходцами из стран Северной Африки); одновременно были приняты правила, определявшие приезд во Францию членов семей иммигрантов (для получения разрешения стало необходимым наличие у последних доходов, обеспечивающих содержание семьи, удовлетворительных жилищных условий); мог быть запрещён въезд лицам, представляющим угрозу общественному порядку и здоровью людей, даже если они являются членами семей иммигрантов; внесены изменения в порядок предоставления политического убежища.
Новые меры государства принимались в условиях ухудшавшегося социального климата, подъёма национализма и расизма, что снижало их эффективность. Поэтому они не были до конца последовательными, учитывали конъюнктурные соображения, вызванные внутренним и международным положением. В частности, не было обеспечено реальное равенство иммигрантов на рынке труда, не была решена проблема двойного гражданства и связанный с ней вопрос о призыве в армию и т.п.
1983 г. был отмечен ростом агрессивных выступлений против иммигрантов. Присутствие иммигрантов рассматривалось как угроза занятости французов. В этих условиях на защиту иммигрантов встали левые профсоюзы и католическая церковь. Сами же иммигранты, в т. ч. и североафриканцы пытались укрепить связи между своими землячествами и ассоциациями. Они участвовали в митингах Всеобщей конфедерации труда, профсоюзного центра, который объединял большинство иммигрантов. Иммиграционная политика стала важным элементом в жизни французского общества, в большинстве своём настроенном против присутствия иностранцев. Поэтому в 1988 г. на парламентских выборах, когда победил Франсуа Миттеран, лидер правого Национального фронта Ле Пен набрал 14,38 % голосов избирателей, в основном за счёт провинций с высокой концентрацией иммигрантов (особенно в городах Марсель, Ницца, Лион).
Безработица в различных регионах Франции на 1986г.
- нелегальных эмигрантов;
- рабочих-фронталье, чей статус определен постановлением № 1408/71 Европейского Сообщества. (Термин «фронталье» обозначает любого рабочего, который работает на территории одного государства – члена ЕС, а живёт на территории другого государства – члена ЕС, куда он возвращается каждый день или, по крайней мере, раз в неделю). Во Франции насчитывается примерно 20 тыс. таких работников (в основном бельгийцы и итальянцы);
- сезонных рабочих, число которых во Франции сократилось с 145 тыс. в 1972 г. до 76,5 тыс. в 1988: (Иностранец может называться сезонным рабочим, если контракт не превышает 6 месяцев; большинство этих контрактов заключаются на 6 недель максимум.);
- лиц, подавших ходатайство о предоставлении убежища. В 1985 г. их было 28 тыс., причём срок их пребывания в стране не определён: от двух до трёх лет, а иногда дольше. 60 % подавших прошения получают отказ, но остаются в стране, пополняя собой армию нелегалов.
Сравнивая эти цифры с данными 1931 г. (6,6 % иммигрантов), можно сделать вывод о том, что число иностранцев в конце 1970-х – начале 90-х гг. по отношению ко всему населению Франции примерно соответствовало результатам 1931 г.
В период 1975–1990 гг. число иммигрантов увеличилось лишь на 7 % против 31 % в 1968–1974 гг. Поэтому с полным основанием можно говорить о стабилизации числа иммигрантов в начале 1990-х гг., связанной с мерами, предпринятыми правительством и направленными на ограничение въезда новых иностранных рабочих.
Алжирские солдаты(тирейёры) на службе Франции в Тонкине. 1884 год.
О бесполезной службе занятости и полезных таджиках
Сандру Бодо 62 года, музыкант, Румыния«Я приехал в 1992 году на гастроли со своим оркестром. Нас повезли на экскурсию смотреть Эйфелеву башню, а я остался в автобусе, дал водителю (наши паспорта лежали у него) 20 франков, сказал, что пойду попить кофе, и был таков. В Париже меня уже ждали свои: устроили играть на аккордеоне в ресторане, потом я пошел работать в цирковой оркестр. Никакого разрешения на работу у меня не было. Потом я заболел, и в 1994 году меня здесь оперировали, после чего я вернулся в Румынию. К тому моменту меня тут, в Париже, уже знали и все было оплачено: страховка, документы. А за разрешением на работу я не обращался. Ни полиция, ни другие органы на нас внимания не обращали.
Два года назад в метро меня задержали полицейские. Одет вроде был опрятно, пьяный не был, были все документы, кроме разрешения на работу, адрес тоже был. В общем, привели в участок, заставили подписать какие-то бумаги. Я ничего не понял, так как французского почти не знаю. Дали бумагу: такого-то числа я должен покинуть страну и пересечь границу снова права не имею. Пришлось уезжать, но через неделю я опять сюда вернулся. С 1 января 2014 дали право на работу, но на работу так и не берут.
Три месяца назад я записался в центр занятости, каждый четверг хожу туда на встречу. Мне, правда, там сделали резюме, написали туда, что я умею, чем я могу быть полезен Франции: могу играть на аккордеоне и пианино, работать дирижером оркестра. Музыка всем нужна, но наниматель должен платить за меня налоги, и им не хочется брать меня в моем возрасте на 3–6 часов. Иммигрантам из бывших французских колоний работу и жилье дают быстрее. Они сами — арабы, африканцы — чувствуют, что французы им как бы должны.
Через два-три года уезжаю с женой в Молдавию. У нее есть идея открыть ресторан с музыкой в Единце, это за Бричанами. Будем кормить там бездомных раз в неделю. Есть такая вещь, как помощь в добровольном возвращении на родину, когда нелегалам дают определенную сумму денег, чтобы они открыли дома предприятие, смогли встать на ноги. Достаточно представить свой проект властям и написать, чем конкретно ты планируешь заниматься.
Этих ваших ребят из Средней Азии, которые работают в Москве, мне по-человечески жалко. Они живут смирно, никого не трогают, делают работу, которую никто не хочет делать. Кстати, коренные французы — народ ленивый. Они сами это знают, но сказать им об этом нельзя».
Миграционный режим во Франции в XX веке то смягчался, то ужесточался. На фотографии: очередь из нелегальных мигрантов у полицейского участка в 1981 году, когда был принят закон, дающий им вид на жительство и право на законное трудоустройство
Фотография: Getty Images/Fotobank
Волны французской иммиграции
Приезжать во Францию иностранцы стали еще с XVII века. К 1851 году иностранцы составляли лишь 1% населения, к 1872-му - 2%, причем в основном это были соседи - бельгийцы. По-настоящему массовая иммиграция во Францию началась довольно поздно - в конце XIX века. За счет массовой иммиграции из Италии к концу века иностранцев было уже 3%. И вплоть до 1914 года число иммигрантов держится на этом уровне - чуть более 1 млн человек. Этот "заезд" иностранцев сами французы привыкли называть первой волной иммиграции.
Платят, чтобы они уехали
Возле Эйфелевой башни тусовка чернокожих торговцев – расстелив платки, они разложили на них нехитрые сувениры и зазывают туристов. Стоит появиться полицейскому – африканцы быстренько хватают платок за четыре угла, завязывают и скрываются с пожитками. Это откровенные нелегалы, живущие во Франции на птичьих правах. Множество иммигрантов днями и ночами работают в лавочках Шато-Руж и Сен-Дени за 500 евро в месяц, хотя минимальная оплата труда в стране составляет 1521 евро. Из знаменитой «европейской волны беженцев» 2015 г. во Францию попали 500 тысяч человек и 300 тысяч… просто растворились. Их элементарно не могут найти. Они-то и являются сотнями тысяч безмолвных рабочих, подпольным миром «чёрного труда» французских городов. Правительство выплачивает 2500 евро наличными каждому нелегалу, кто добровольно согласится покинуть Францию и вернуться на родину. Желающих почти не находится. Все хотят остаться в богатом Евросоюзе навсегда, а в перспективе – перетащить сюда жену и детей, дабы превратить ЕС в Алжир и Ливию.
Злорадствовать над «загнивающей Европой» ни к чему. Лучше сделать выводы и постараться научиться на их ошибках. Ведь проблемы с мигрантами есть и у России.
О буднях политического беженца и проблемах российской демократии
Сохан Танвир 26 лет, работник кальянной, Бангладеш«Я приехал в Париж через Италию 19 августа 2012 года. За это я заплатил несколько тысяч евро. В Бангладеш у меня были проблемы с властями, я считаю себя жертвой режима. Мою заявку на статус политического беженца отклонили уже два раза. Пока документы рассматривались, правительство платило 336 евро в месяц, но теперь платить прекратили.
Сейчас я подал апелляцию в Верховный суд. Если решение будет не в мою пользу, мне сразу пришлют бумагу, чтобы я уезжал из Франции, а мне бы очень хотелось остаться. Хотя обычно, даже когда из Франции высылают, люди все равно остаются.
Приехав в Париж, я несколько часов ходил вокруг Северного вокзала, пытался найти соотечественника. Наконец, встретил одного, и он объяснил мне, как получить вид на жительство и работу, что нужно обязательно учить французский, с английским никуда не устроиться. Он сказал, что у него есть дом, но нужно платить за аренду 180 евро в месяц. Это немного, но приходится жить втроем в одной комнате.
Раньше я ходил в бесплатную школу два раза в неделю. Она частная, там учат французскому тех, у кого нет документов и разрешения на проживание и работу. Научился самым простым словам: bonjour, comment ça va — но потом пришлось бросить. Я смотрю ролики YouTube, стараюсь учить язык, но разговаривать так и не научился.
В каждом парижском баре обязательно работают нелегалы — так хозяева экономят на налогах. Я начинал с того, что продавал пиво около базилики Сакре-Кёр: на Монмартре обычно много народу, туристы. Мне подсказали, где купить пиво подешевле. Зарабатывал по 20–25 евро в день. Если продавал две картонные упаковки по 20 бутылок, могло выйти и 30. Если полиции удавалось меня поймать, то пиво отбирали, а мне выписывали штраф.
Сейчас нелегально работаю в одном арабском баре, делаю кальян. Работа по пятницам и субботам по 9 часов, платят 50 евро в день. У каждого метро сейчас стоят бангладешцы, которые жарят каштаны на продажу. Как правило, они плохо образованны, не знают ни английского, ни французского.
В России у вас сейчас то же, что и в Бангладеш, никакой демократии. Если тебе не нравится президент — из страны надо уезжать. А вообще, мне очень нравится Болливуд, люблю Дипику Падуконе. Она очень сексуальная, я мечтал бы провести с ней ночь».
Первые поколения мигрантов прибывали из сельской местности и работали в сфере услуг. Корабль в бухте Марселя, 1955 год
Фотография: Getty Images/Fotobank
Вторая волна
После первой мировой войны во Францию хлынула вторая волна иммиграции - куда более массовая. В первую очередь это была трудовая иммиграция - во Франции не хватало рабочих рук, а условия оплаты труда были значительно выше, чем во многих странах Европы, не говоря уже про африканские колонии. Иммигранты ехали уже не только из Италии и Бельгии, но и из Испании, Польши (в 1920 году масса польских крестьян переселилась на север Франции, чтобы работать в шахтах и на фермах). Именно в первые десятилетия XX века началась массовая иммиграция из стран Северной Африки. Если сначала ехали европейцы, осевшие в Магрибе, то к 1920 году во Францию поехали и этнические арабы. Помимо рабочей иммиграции была и массовая политическая - речь прежде всего идет о тех, кто уехал из большевистской России.
В 1931 году в стране уже почти 3 млн иммигрантов (7% населения). Однако в большинстве своем это были именно временные рабочие, оседать навсегда во Франции они и не собирались, а потому за годы экономического кризиса 30-х и Второй мировой войны не только остановился приток иммигрантов, но и численность уже приехавших сократилась почти вдвое - к 1946 году их было 1,5 млн человек.
Сара, Сабрина и Ламия: Франция глазами мигрантов
Проблема мусульманской иммиграции для Европы приобрела совершенно катастрофические масштабы. Особенно страдает Франция, которая принимает иммигрантов из африканских стран еще с конца XIX века, время от времени переживает резкие их наплывы, как после падения режима Каддафи в Ливии. По некоторым оценкам, Пятая республика уже почти на треть состоит из иммигрантов-мусульман в разных поколениях. А учитывая более высокую рождаемость среди арабского и африканского населения, в обозримой невооруженным взглядом перспективе Французская Республика станет полностью мусульманской.
Государство долго пыталось выстраивать контролируемую стратегию иммиграции, декларировало задачу построения толерантного общества, справедливый мир при подчеркнутом уникальном разнообразии сограждан. Но сегодня эксперты все громче признают, что политика мультикультурализма провалилась.
С одной стороны, мигранты плохо интегрируются во французское общество. С другой стороны, трансляции неравенства через СМИ посвящены целые исследования. Праздничные панно по всей Франции «Счастливого Рамадана» соседствуют с жесткими высказываниями журналистов, которые фактически приравнивают ислам к терроризму, радикализму, считают основной угрозой стране и Западу в целом.
Полная версия этого материала доступна только подписчикамЧитать материалы из печатного выпуска журнала в полном объеме могут только те, кто оформил платную подписку на ONLINE-версию журнала.
О неподкупных жандармах и том, зачем мигранты идут в политику
Мартан Ши 31 год, муниципальный депутат, Китай«Во Францию я приехал нелегально в 1999 году. Вообще-то я хотел в Англию, но меня задержали на французско-английской границе. В фургоне, в котором мы пытались ее пересечь, ехало еще 80 человек. Мне тогда было 16 лет, и после задержания меня отправили в центр для несовершеннолетних. Там я смог выучить французский и получить профессию повара (обычно это гарантирует дальнейшее трудоустройство). В 18 лет я подал документы на французское гражданство — и получил его. С французским паспортом меня брали в любые рестораны и бары, хотя сейчас практически в каждом парижском кафе на кухне работает нелегальный иммигрант из Пакистана или Бангладеш.
Расизм во Франции — это не такая уж большая проблема, если знаешь язык. Хотя я работал в барах, где постоянно приходилось что-то слышать в свой адрес. Однажды другой официант обозвал меня мерзким протухшим желтком. Когда я работал в китайским ресторане в Бельвиле, я узнал, что основная проблема бизнеса — в частых нападениях на мигрантов, но в основном это ограбления. Особенно это актуально для китайцев: в Париже нас живет около 200 тысяч — и у большей части проблемы с документами. Так как у них нет банковских счетов, они носят с собой большие суммы денег.
Мы создали в интернете форум на китайском, использовали его как платформу для мобилизации общины. Мы обратились к послу КНР, и он помог нам получить разрешение на демонстрацию. Я лично убеждал многих из тех, кто работал нелегально, без виз и разрешений на работу, выйти на улицу и участвовать в митинге. В итоге нам удалось собрать 20 тысяч человек.
Во Франции по закону во время разрешенной демонстрации, если она носит мирный характер, полиция не имеет права задерживать людей. После первой демонстрации я организовал вторую. Нам удалось добиться того, что теперь полиция защищает мигрантов вне зависимости от их легального или нелегального статуса.
Не знающий языка китаец — удобная мишень для атак и дискриминации. Чтобы изменить эту ситуацию, в 2011 году я вступил в Социалистическую партию. Сейчас я участвую в муниципальных выборах в совет 20-го округа Парижа (к моменту публикации Мартан Ши вышел во второй тур, так как никто не набрал более 50% голосов в первом. — Прим. ред.). Я надеюсь, что смогу работать ради своих целей уже со стороны властей.
Я немного представляю себе ситуацию с мигрантами в России. Когда я пытался перебраться в Англию, по дороге, в России, меня задержали, пришлось дать полиции взятку — около 200 долларов. Во Франции представить, что полицейский будет вымогать взятку невозможно, но потребовать документы и депортировать из страны всегда могут.
Я считаю, что здесь, во Франции, существует человечное отношение к мигрантам, чего нет в Китае или в России. Сейчас я полностью чувствую себя своим, правда, больше парижанином, чем французом. Мои дети сейчас ходят в школу, и они уже полностью интегрированы в общество. Если первое поколение китайских мигрантов так и осталось здесь чужаками, второе поколение хочет стать французами».
Мигранты на заводе Renault, 1975 год. К тому времени многие из них потеряли работу из-за кризиса
И толстый слой Алжира. Вокруг городов Франции образовались гетто мигрантов
Проблема мигрантов в Евросоюзе вовсе не в их количестве. А в том, что они начинают переделывать страну, куда приехали, под себя – с собственными законами и традициями. Тех, кто не согласен, обвиняют в расизме и дискриминации.
29-летний Мохаммед аль-Дауляти, перебравшийся во Францию из Алжира, не работает уже три года. Его жена тоже сидит дома – смотрит за четырьмя детьми. За квартиру в парижском пригороде Сен-Дени они отдают лишь 25% арендной платы – остальное компенсируют социальные службы. Мохаммеду выплачивают 650 евро в месяц как безработному с детьми, плюс на каждого ребёнка он получает дополнительное пособие в 184 евро. Недавно в социальной службе Мохаммеду невежливо указали: хорошо бы наконец-то найти себе работу. Это его обидело. Воспользовавшись услугами бесплатного адвоката, аль-Дауляти подал жалобу по обвинению в расизме. В разговоре со мной Мохаммед не скрывал: ему прекрасно живётся на французские пособия. «Вот на днях телевизор купили, дети в восторге. Я что считаю? Франция в своё время завоевала Алжир. Подавляла наше восстание, убила сотни тысяч человек. Пусть отвечают за сделанное и помогают жить моей семье». Ещё в 60-х годах XX века 45% иммигрантов во Францию были европейцами – ехали из Португалии и Греции. Сейчас больше половины приезжих – из Алжира, Туниса, Марокко. Всего в республике проживают 7 млн иммигрантов с Востока (11% населения), в основном – выходцы из Северной Африки. Но проблема не в этом. А в том, что они стараются жёстко переделать страну под себя.
Четвертая волна
Четвертая волна, начавшаяся в середине 80-х, отличается от всех остальных изменившимся национальным составом иммигрантов, их целями и условиями жизни во Франции. В основном это уже африканцы (арабы и негры); они едут не столько работать, сколько жить во Франции; они едут в районы компактного проживания своих соплеменников - в ставшие уже арабскими пригороды французских городов.
Сработало сразу несколько факторов. Во-первых, экономическая ситуация в большинстве соседних с Францией стран выправилась, а потому радикально сократилось число иммигрантов из Португалии, Испании и Италии. Во-вторых, во Франции осела значительная часть третьей волны иммиграции, а потому во французских городах образовались уже компактные поселения арабов, где основную массу составляли уже родившиеся во Франции арабы. В-третьих, изменилась социальная политика, и вновь приезжающие арабы занимали теперь не новые рабочие места, а те, которые не захотели занимать их натурализовавшиеся сверстники, поскольку выбрали жизнь на пособии. По расчетам французских экономистов, если раньше иммигранты приезжали в пропорции 0,7 человека на рабочее место, то сегодня эта пропорция (с учетом и детей иммигрантов) - 3-4 человека на необходимое рабочее место.
В 80-х годах обнаружилась и основная особенность африканской иммиграции. Как пишет замечательный французский историк Фернан Бродель , "дети иммигрантов-мусульман оказались в положении отверженных и сами отвергают ассимиляцию, которая часто удавалась их отцам". Интересно, что во втором поколении ассимиляция иммигрантов-мусульман идет труднее, чем в первом. Этот феномен сам Бродель объяснял близостью арабских стран, высокой рождаемостью в них и активностью ислама не столько как религии, а как культуры и образа жизни.
За последние 20 лет активность ислама нисколько не уменьшилась, он стал реальным центром силы в мировой политике, что еще больше обострило проблемы адаптации иммигрантов четвертой волны. Как отмечал еще в прошлом году в интервью "Эксперту" Паскаль Лами , тогда еврокомиссар по торговле, а ныне глава ВТО, "специфика Франции в том, что у нее нет исторически отлаженной модели ассимиляции".
«Без паранджи? Позорище»
В отличие от халявщика Мохаммеда 33-летний Нусреддин из Марокко – законопослушный налогоплательщик: он владеет магазинчиком мясных продуктов в районе Шато-Руж. Однако Францию кроет последними словами. «Запретили нашим женщинам закрывать лицо, моя супруга должна выходить на улицу без паранджи! Что скажут соседи? Позорище». В прошлом году на Нусреддина пожаловались: тот резал на улице барана – вытекло много крови, и процедуру видели школьники младших классов. Мясник обратился в суд, назвав жалобщиков «фашистами, не уважающими чужую культуру». «Я соблюдаю традиции нашего народа, – объясняет он мне с возмущением. – Какие могут быть претензии? Когда французы захватили Марокко и установили свои порядки, нас никто не спрашивал». На мой вопрос, почему он не возвращается домой, Нусреддин искренне удивляется: «Там проблемы с работой, во Франции мне проще». В Шато-Руж доля иммигрантов достигает 75%, европейца на улице встретить нелегко. Всюду халяльные рестораны, надписи на арабском, лавочки с хиджабами. На светлокожих людей смотрят с подозрением, предполагая, что это переодетые полицейские. Я достаю фотоаппарат и тут же встречаю шквал ругательств. На меня кричат сразу несколько человек – озлобленно, размахивая руками. «Какого хрена тебе нужно в нашем районе? Женщин наших фотографируешь? Убери камеру, иначе морду разобьём». Пост полиции неподалёку, но стражи порядка просто советуют мне уехать: «Тут правда небезопасно для вас». – «Даже среди бела дня?» – «Здесь свои законы, дорогой месье».
Избивают за бутерброд
Политика Франции, да и других государств ЕС, строилась на следующем: вот приедут к нам мигранты, увидят, как мы замечательно живём, и захотят устроить свои семьи по нашему образцу. И воспитают своих детей как настоящих французов. Но ничего подобного не произошло. «Французские солдаты в Алжире (имеется в виду «освободительная война» алжирцев в 1954–1962 гг. – Авт.) уничтожили семь человек из моих родственников, – злится Халед, родившийся во Франции 15 лет назад. – И я обязан уважать эту страну? Её нация столетиями убивала, насиловала, грабила страны Африки, выкачивала все ресурсы – из-за них Алжир сейчас живёт в нищете. Они мне должны, а не я им!» Халед часто ворует в магазинах понравившиеся продукты и материт законодательство: «Чёртовы французы требуют: несёшь сумку, у тебя должен быть чек на всю сумму покупок, каждый полицейский может проверить. Гады». Четыре исламиста, совершивших 13 ноября 2015 г. самый кровавый теракт в истории Парижа (130 убитых и 423 раненых), родились в соседней Бельгии, а трое других боевиков – в небольших французских городах. Такое уже не редкость – дети иммигрантов, появившиеся на свет во Франции, прекрасно говорят на французском, но ненавидят страну и её жителей. В мае прошлого года во время мусульманского поста Рамадан в Шато-Руж избили человека: во-первых, он ел днём на улице (что запрещено во время Рамадана), а во-вторых, его обедом являлся сандвич со свининой. Иммигрантские пояса, окружающие крупные города Франции, превратились в гетто: их обитатели живут так, словно не уезжали из Африки. «Они нас побеждают, – вздыхает водитель автобуса Марсель Дюран, вынужденный в 2003 г. переехать из Сен-Дени в другой район Парижа. – Мне надоело. Я здесь родился. Но машину у дома не поставишь – разобьют стекло, вытащат всё содержимое. Вечером лучше не ходить – у девушек вырывают сумочки, у мужчин отнимают часы и кошельки: в ход часто идут ножи. Ночью полицейские по вызову в Сен-Дени просто не приезжают – говорят, есть опасность, что нападут толпой и отнимут огнестрельное оружие. И главное, нельзя прямо сказать: араб украл у меня бумажник. Начинаются обсуждения: как вы могли, где ваша толерантность, беженцам и так пришлось несладко. Я не скрываю, что голосую за правых – «Национальный фронт». Сил моих больше нет».
Третья волна
С 1956 года начинается третья волна. К 1976 году во Франции уже около 4 млн иммигрантов (7% населения). Изменилась и национальная структура иммигрантов: 22% - португальцы, 21% - алжирцы, 15% - испанцы, 13% - итальянцы, 8% - марокканцы, 4% - тунисцы, 2,5% - негры из "черной Африки", 1,5% - турки. Получилось так, что постепенно арабы и выходцы из "черной Африки" начали доминировать среди иммигрантов. Был и еще один фактор - примерно в 50-е годы начинается разрыв в рождаемости среди французов и иммигрантов. В арабских семьях в среднем по пять-шесть детей, у португальцев - по три ребенка, а у коренных жителей - не больше двух. По мере того как иммигранты обживались во Франции, рождаемость в семьях несколько сокращалась, но все равно оставалась значительно более высокой, чем во французских.
Дополнительную силу третьей волне иммиграции придали события, связанные с войной в Алжире. После того как Алжир получил независимость, больше миллиона французов переселилось из этой страны во Францию. Кроме того, Франция приняла служащих североафриканского вспомогательного войска с их семьями - всего 400 тыс. североафриканцев. А поскольку им сразу было предоставлено французское гражданство, статистика среди иммигрантов их не числила. У этой категории французских граждан одна важная особенность - они оказались чужаками как для французов, так и для своих соплеменников из Алжира, которые сохраняли долгое время связь с родиной.
Третья волна, как и вторая, все еще была рабочей, после трех-пяти лет работы во Франции многие возвращались обратно на родину. Однако постепенно количество осевших увеличивалось, у них вырастали дети, родившиеся во Франции и никогда не бывавшие в Алжире, Марокко или Тунисе.
«В каждом баре обязательно работают нелегалы»: как живут мигранты в Париже
Проблемы с мигрантами в новостях как бы отошли на второй план, но никуда не делись. С начала года из Москвы было выдворено 800 приезжих — почти столько же, сколько за весь прошлый год. «Город» узнал у парижских приезжих, как обстоит ситуация у них, и с помощью экспертов сравнил ее с московской.
Читайте также: