Адамович без отдыха дни и недели
* * *
Без отдыха дни и недели,
Недели и дни без труда.
На синее небо глядели,
Влюблялись. И то не всегда.
И только. Но брезжил над нами
Какой - то божественный свет,
Какое - то легкое пламя,
Которому имени нет.
*Адамович Георгий Викторович (1892, Москва - 1972, Ницца) - поэт, литературный критик.
Кира Чащина Чудесное стихотворение, спасибо 🌹 Зеленая лампа Мне оно тоже очень нравитсяЗеленая лампа
Дом был без сеней, без монументальной лестницы, без двусветной залы с колоннами, без зимнего сада, без всего того, что полагалось иметь у себя богатому русскому вельможе. И комнат было не очень много, не более двадцати во всех трех этажах вместе. Соединяли их узкие темные лестницы и неровные, невысокие, длинные коридоры. Сам владелец дома проводил жизнь в двух комнатах второго этажа. Одна служила кабинетом, другая спальной. Обе были не очень большие, темные и странные.
Первая комната была будто нарочно сделана по образцу старых немецких гравюр, изображающих кабинеты алхимиков. Имелись в ней огромный, косо поставленный глобус с металлическими кругами, собранный, свинченный человеческий скелет, тяжелые каменные и металлические реторты и много других предметов, совершенно не нужных человеку, занимающемуся химией или какой бы то ни было другой наукой. По стенам, в книжных шкафах черного дерева, стояли тяжелые, неудобные, отпугивающие книги. Потолок был дубовый, с тяжелой, скучной резьбой непонятного содержания.
Стены и пол соседней комнаты были выстланы черным сукном с нашитыми золотыми слезами. В комнате этой с одним небольшим окном днем было темно. Мебели имелось в ней мало: невысокая кровать, покрытая черным одеялом, да еще посредине круглый стол. Когда зажигались свечи в тройном серебряном канделябре, на черной скатерти стола красивыми пятнами выделялись рукописи, писанные частью красными, частью черными чернилами; все они были богато переплетены, и все по-разному: в красную, зеленую, черную кожу, в голубой, синий, белый атлас.
Из романа "Чертов мост" (1924).
__________________________________________________________
Г. Шилтян (Шильтян). Натюрморт.
Георгий Адамович «Без отдыха дни и недели. »
Без отдыха дни и недели,
Недели и дни без труда.
На синее небо глядели,
Влюблялись. И то не всегда.
И только. Но брезжил над нами
Какой-то божественный свет,
Какое-то лёгкое пламя,
Которому имени нет.
Георгий Адамович Без отдыха дни и недели Без отдих
Без отдих сме дни и години,
години и дни в жар поне.
В небето се вглеждаме синьо,
обичаме. Често ли? Не!
И толкоз. Но горе далеко
блещука божествен елей,
а някакво пламъче леко
в душите безименно грей.
Ударения
БЕЗ ОТДИХ СМЕ
Превод от руски език на български език: Красимир Георгиев
Георгий Адамович
БЕЗ ОТДЫХА ДНИ И НЕДЕЛИ.
Без отдыха дни и недели,
Недели и дни без труда.
На синее небо глядели,
Влюблялись. И то не всегда.
И только. Но брезжил над нами
Какой-то божественный свет,
Какое-то легкое пламя,
Которому имени нет.
Свидетельство о публикации №114041900006
Много хубаво, Красимире!
Изящно, въздушно, леко, искрено.
Със уважение
Люба.
Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и законодательства Российской Федерации. Данные пользователей обрабатываются на основании Политики обработки персональных данных. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.
© Все права принадлежат авторам, 2000-2021. Портал работает под эгидой Российского союза писателей. 18+
Георгий Адамович «Осенним вечером в гостинице, вдвоём. »
Осенним вечером в гостинице, вдвоём,
На грубых простынях привычно засыпая.
Мечтатель, где твой мир? Скиталец, где твой дом?
Не поздно ли искать искусственного рая?
«За все, за все спасибо. »
За все, за все спасибо. За войну,
За революцию и за изгнанье,
За равнодушно-светлую страну,
Где мы теперь «влачим существованье».
Нет доли сладостней - все потерять,
Нет радостней судьбы - скитальцем стать,
И никогда ты не был к Богу ближе,
Чем здесь, устав скучать, устав дышать,
Без сил, без денег, без любви,
Георгий Адамович — любимые стихотворения читателей сайта
«Не в книге прочесть и не в песнях узнать. »
Не в книге прочесть и не в песнях узнать
Об этом, - Бог с ними со всеми, -
Но смуглые руки поцеловать
Настанет мне всё-таки время.
И будет минута, когда я пойму
Нестройных судеб совершенство,
И жизни «Помедли, - скажу, - потому
Что имя твое - блаженство».
1922
Лучшая поэзия, читайте на сайте
«Еще переменится всё в этой жизни. »
Еще переменится всё в этой жизни, - о, да!
Еще успокоимся мы, о былом забывая.
Бывают минуты предчувствий. Не знаешь когда.
На улице, дома, в гостях, на площадке трамвая.
Как будто какое-то солнце над нами встает,
Как будто над нами последнее облако тает,
И где-то за далью почти уж раскрытых ворот
Один только свет бесконечный и белый сияет.
Георгий АДАМОВИЧ
Без отдыха дни и недели,
Недели и дни без труда.
На синее небо глядели,
Влюблялись. И то не всегда.
И только. Но брезжил над нами
Какой-то божественный свет,
Какое-то легкое пламя,
Которому имени нет.
Георгий Адамович «Ничего не забываю. »
Ничего не забываю,
Ничего не предаю.
Тень несозданных созданий
По наследию храню.
Как иголкой в сердце, снова
Голос вещий услыхать,
С полувзгляда, с полуслова
Друга в недруге узнать,
Любите поэзию?
Георгий Адамович «Там, где-нибудь, когда-нибудь. »
Там, где-нибудь, когда-нибудь,
У склона гор, на берегу реки,
Или за дребезжащею телегой,
Бредя привычно за косым дождём,
Под низким, белым, бесконечным небом,
Иль много позже, много дальше,
Не знаю что, не понимаю как,
«Окно, рассвет. Едва видны, как тени…»
Окно, рассвет. Едва видны, как тени,
Два стула, книги, полка на стене.
Проснулся ль я? Иль неземной сирени
Мне свежесть чудится еще во сне?
Иль это сквозь могильную разлуку,
Сквозь тускло-дымчатые облака,
Мне тень твоя протягивает руку
И улыбается издалека?
Георгий Адамович «Рассвет и дождь. В саду густой туман. »
Рассвет и дождь. В саду густой туман,
Ненужные на окнах свечи,
Раскрытый и забытый чемодан,
Чуть вздрагивающие плечи.
Адамович без отдыха дни и недели
Все проекты
Для бизнеса
Другие проекты
добавлена 23 апреля 2017 в 12:02
Михаил Дудин Стареют ясные слова От комнатного климата, А я люблю, когда трава Дождем весенним вымыта. А я люблю хрустящий наст, Когда он лыжей взрежется, Когда всего тебя обдаст Невыдуманной свежестью. А я люблю, как милых рук, Ветров прикосновение, Когда войдет тоска разлук Огнем в стихотворение. А я люблю, когда пути Курятся в снежной замяти, А я один люблю брести По темным тропам памяти. За тем, что выдумать не мог, О чем душа не грезила. И если есть на свете Бог, То это ты - Поэзия.
Класс 2 960
добавлена 23 октября 2018 в 04:45
ДОРОГИЕ ОДНОГРУППНИКИ ! Почитайте, пожалуйста, правила нашей группы. В ГРУППЕ ЗАПРЕЩЕНЫ: - Реклама без согласования с СОЗДАТЕЛЕМ ГРУППЫ. - Пропаганда любой идеологии, наркотиков, порнографии и сексуальных извращений (видео, фото, тексты). - Оскорбления и нецензурные выражения (в т.ч. переход на личности в оскорбительной форме), а также оскорбления на национальной и религиозной почве. - Разжигание межнациональной и межрелигиозной розни. - - ПУБЛИЧНОЕ ОБСУЖДЕНИЕ ДЕЙСТВИЙ АДМИНИСТРАЦИИ (таки
добавлена сегодня в 13:00
добавлена сегодня в 11:00
МАЛЕНЬКИЙ СКРИПАЧ. У края дороги стоит босоногий Мальчонка двенадцати лет. Толпой окруженный, он просит подмоги, На скрипке играя сонет. Смычком он уверенно водит по струнам,- Ему дан божественный дар,- И, в звуке мелодий, монеты со звоном Летят, опускаясь в футляр. Ту боль, что на сердце лежит у мальчонки, Он скрипкой решил передать, И этой мелодией грустной, но звонкой, Всем людям о ней рассказать. И в чем же причина? Какое несчастье Его привело на помост? А люди глядят на мальчонку с уча
добавлена сегодня в 09:00
Эдуард Асадов Если грянет беда ---------------------------------- Если грянет беда и душа твоя волком завоет, И ты вдруг обратишься к друзьям в многотрудной судьбе, И друзья, чтоб помочь, забегут, может статься, к тебе, Если помощь та им ничегошеньки будет не стоить. Если ж надо потратить достаточно время и сил, Или с денежной суммой какой-то на время расстаться, Вот тогда ты узнаешь, как «дорог» ты всем и как «мил», И как быстро начнут все друзья тв
добавлена сегодня в 08:00
добавлена сегодня в 07:00
Умейте жить свободно и легко. В мечтах парите только высоко. Злость с завистью отбросьте далеко, Хотя порою это сделать нелегко. Как важно научиться всех любить, Себя от мыслей злобных исцелить, Без лицемерья радость разделить, Росточки жадности в себе изжить. Так сложно добрыми средь злобы жить. Подлых людей как можно возлюбить? Ты постарайся их тогда простить И, если можешь, навсегда забыть. Душа болит? Путь к счастью не найти? Обида гложет? Ты врага прости! От зависти темно? Уйди в мечты!
«Ни музыки, ни мысли. »
Ни музыки, ни мысли. ничего.
Тебе давно чистописанья мало,
Тебе давно игрой унылой стало,
Что для других - и путь, и торжество.
Но навсегда вплелся в напев твой сонный, -
Ты знаешь сам, - вошел в слова твои,
Бог весть откуда, голос приглушенный,
Быть может, смерти, может быть, любви.
«Стихам своим я знаю цену…»
Стихам своим я знаю цену.
Мне жаль их, только и всего.
Но ощущаю как измену
Иных поэзий торжество.
Сквозь отступленья, повторенья,
Без красок и почти без слов,
Одно, единое виденье,
Как месяц из-за облаков,
То промелькнет, то исчезает,
То затуманится слегка,
И тихим светом озаряет,
И непреложно примиряет
С беспомощностью языка.
«Тихим, темным, бесконечно-звездным. »
Тихим, темным, бесконечно-звездным,
Нет ему ни имени, ни слов,
Голосом небесным и морозным
Из-за бесконечных облаков,
Из-за бесконечного эфира,
Из-за всех созвездий и орбит,
Легким голосом иного мира
Смерть со мной все время говорит.
Я живу, как все: пишу, читаю,
Соблюдаю суету сует…
Но, прислушиваясь, умираю
Голосу любимому в ответ.
Адамович без отдыха дни и недели
Все проекты
Для бизнеса
Другие проекты
добавлена 15 января в 11:56
добавлена сегодня в 12:08
Меж нами тысяча дождей. И тысяча рассветов и ночей. И сотни слов . Что мы друг друг не сказали. И сотни снов. Где мы с тобой встречались. Меж нами океан Судьба. Пустыня Воспоминаний. В которой есть оазис ТЫ и Я. Где сад есть из желаний и мечтаний. И каждый день я с нетерпеньем жду. Заснуть и оказаться вместе . В прекрасном нашем том саду. Сквозь заросли прорвавшись, ЕСЛИ. О как они колючи и остры. Шипы условностей причины. И рвут Любовь на лоскуты. Выигрыва
добавлена сегодня в 01:29
Ты спрашивала шепотом: "А что потом? А что потом?" Постель была расстелена, и ты была растеряна. Но вот идешь по городу, несешь красиво голову, надменность рыжей челочки, и каблучки-иголочки. В твоих глазах - насмешливость, и в них приказ - не смешивать тебя с той самой, бывшею, любимой и любившею. Но это - дело зряшное. Ты для меня - вчерашняя, с беспомощно забывшейся той челочкою сбившейся. И как себя
добавлена вчера в 11:26
Мы знаем цену нашей жизни, Живем мы здесь все не спроста У каждого своя дорога, Своя судьба,своя стезя. Кому-то все легко дается, Порхать и беззаботно жить. Другой рад солнышку,улыбке, Что детский озарила лик. Так хочется умчаться в дали, Где шум ручья и пенье птиц. Где все цветет,благоухает, Где нет забот и нет обид. Но так-же в жизни не бывает И ценности у всех свои, Кому-то жемчуг мелковатый. А ты пойди-ка поищи. А нам здоровья и удачи Попросим у тебя судьба! Чтоб детки все здоровы был
добавлена вчера в 11:18
Дарите девочкам цветы По поводу и без, За их наивность и мечты, За ангельскую спесь! Дарите девушкам цветы, Они богини, совершенство! За их любовь, за юность красоты, Быть рядом с ней-уже блаженство! Дарите женщинам цветы, Она Вам муза, вдохновение! И будьте с ней щедры, милы, За их терпение, умение! Дарите бабушкам цветы, За то, что они есть,любимы! За то, что дети Вы ещё, Пока родные мамы живы! 02.2021.Н.Обычайко.
добавлена 24 сентября в 15:43
Я смотрю на мир, привстав на цыпочки, Стараясь к жизни лучше приглядеться, Связать две тоненькие шелковые ниточки, Что проходят за иголкой в сердце. Сплетая их негнущимися пальцами, Связывая вместе две судьбы, Я словно провожаю их до станции В один конец. И с шёпотом мольбы Я возвращаюсь к жизни, чтобы снова Предотвратить ещё пяток разлук. И надеваю на себя оковы За тех, кто раньше назывался "друг". А нити тонкими безжалостными струнами Как острый нож, до крови режут пальцы, Ведь люди мне сов
Георгий Адамович «Есть, несомненно, странные слова. »
Есть, несомненно, странные слова,
Не измышленья это и не бредни.
Мне делается холодно, едва
Услышу слово я «Последний».
Георгий Адамович «Памяти М. Ц.»
Поговорить бы хоть теперь, Марина!
При жизни не пришлось. Теперь вас нет.
Но слышится мне голос лебединый,
Как вестник торжества и вестник бед.
Георгий Адамович «Стихам своим я знаю цену. »
Стихам своим я знаю цену.
Мне жаль их, только и всего.
Но ощущаю как измену
Иных поэзий торжество.
Сквозь отступленья, повторенья,
Без красок и почти без слов,
Одно, единое виденье,
Как месяц из-за облаков,
Георгий Адамович «За слово, что помнил когда-то. »
За слово, что помнил когда-то
И после навеки забыл,
За всё, что в сгораньях заката
Искал ты и не находил,
И за безысходность мечтанья
И холод, растущий в груди,
И медленное умиранье
Без всяких надежд впереди,
Адамович без отдыха дни и недели
Все проекты
Для бизнеса
Другие проекты
добавлена 23 октября 2018 в 22:43
Ты рыдаешь над сломанной шпилькой: "Ах, какая же вышла досада!" А девчонку по имени Лилька Мама пьяница тащит из сада. Ты перечишь родным тебе, близким, Угрожая уходом из дома. А подруга по имени Лизка Свою дочь не взяла из детдома. Ты грустишь после каждой обиды, И считаешь себя неудачной. Говоришь, что просвета не видно, Не везет, как бы там не иначе! Ты ругаешь детей за проделки, И за прОлитый кофе в прихожей. А у вашей бездетной соседки, Из родных - лишь сиамские кошки. . Ты читаешь н
добавлена сегодня в 12:10
Веселись, душа, пей и ешь! А настанет срок — Положите меня промеж Четырех дорог. Там где во поле, во пустом Воронье да волк, Становись надо мной крестом, Раздорожный столб! Не чуралася я в ночи Окаянных мест. Высоко надо мной торчи, Безымянный крест. Не один из вас, други, мной Был и сыт и пьян. С головою меня укрой, Полевой бурьян! Не запаливайте свечу Во церковной мгле. Вечной памяти не хочу На родной земле. Марина Цветаева
добавлена сегодня в 11:10
Евгений Евтушенко Не тратьте время, чтобы помнить зло. Мешает это внутренней свободе. Мешает просто — черт возьми! — работе,— ну, в общем, это хлопотно зело. А помните добро, благодаря за ласку окружающих и бога. На это дело, кстати говоря, и времени уйдет не так уж много.
добавлена сегодня в 10:10
Почти все сны этого лета засвечены – наверное, потому, что не было ни одной достаточно темной комнаты лето непуганных детей и родителей-сорванцов кто для нас тогда варил повидла и вареники с ягодами? кто приносил эти ягоды из леса? кто вымазывал нам губы и зубы черникой? кто отбеливал наши чубы, пока мы сладко спали даже под прицелом солнечных вспышек и комариных зуммеров? и – никакой тебе оскомины от фруктов никакого расстройства кишечника от немытых овощей, вытертых о рубашку и съеденных еще п
добавлена сегодня в 09:10
Линда, будь добра к цветам, звездам и рекам. Никогда не лги яблокам или радугам. Верь хлебу, варенью и стаканам ледяного молока. Всем сердцем люби голубей и улиток. Всегда помни, что люди есть люди, и прощай их за это. и люби их за это. Если будешь такой, Линда, тебе нужно бояться смерти, ибо ты никогда не умрешь. Ричард Бротиган
добавлена вчера в 23:10
Летняя бабочка вдруг закружилась над лампой полночной: каждому хочется ввысь вознестись над фортуной непрочной. Летняя бабочка вдруг пожелала ожить в декабре, не разглагольствуя, не помышляя о Зле и Добре. Может быть, это не бабочка вовсе, а ангел небесный кружит по комнате тесной с надеждой чудесной: разве случайно его пребывание в нашей глуши, если мне видятся в нем очертания вашей души? Этой порою в Салослове - стужа, и снег, и метели. Я к вам в письме пошутил, что, быть может, мы зря не вз
добавлена вчера в 22:10
на улице играют музыканты а мы с тобою словно арестанты идем понурив головы молчим и солнце в небе будто неживое застыло слева а над головою твоею ангел еле различим вперед рванет заплачет засмеется исчезнет пропадет на фоне солнца появится и снова пропадет я думаю а если бы не пили его бы лучше было видно или наоборот так вот же он и музыка повсюду на ангела я до рассвета буду смотреть на службе выпрошу отгул лишь бы его блюющий рядом с урной мужик нетрезвый фразой нецензурной или недобрым вз
«На Монмарте, в сумерки, в отеле. »
На Монмарте, в сумерки, в отеле,
С первой встречной наедине,
Наспех, торопливо, - неужели
Знал ты все, что так знакомо мне?
Так же ль умирала, воскресала,
Улетала вдаль душа твоя?
Так же ль ей казалось мало
Бесконечности и бытия?
А потом, почти в изнеможеньи,
С отвращеньем глядя на кровать,
Так же ль ты хотел просить прощенья,
Говорить, смеяться, плакать, спать?
«За все, что в нашем горестном быту. »
За все, что в нашем горестном быту,
То плача, то смеясь, мы пережили,
За все, что мы, как слабую мечту,
Не ожидая ничего, хранили,
Настанет искупленье. И там,
Где будет кончен счет земным потерям -
Поймешь ли ты? - все объяснится нам,
Все, что мы любим и чему не верим.
Адамович без отдыха дни и недели
Георгий Викторович Адамович
Собрание сочинений в 18 томах. Том 1
© О. Коростелев, составление вступительная статья примечания, 2015
© Е. Березина, оформление, 2015
© Издательство «Дмитрий Сечин», 2015
Научное издание авторов ХХ века представляет собой отдельную проблему, с которой давно уже столкнулись литературоведы, посвятив ей немало статей и докладов.
Научное издание наследия Г.В. Адамовича представляет собой еще более сложную проблему, поскольку он был не только поэт и критик, но и журналист, причем весьма плодовитый. И если с поэзией и прозой XIX века отечественное литературоведение выработало определенные эдиционные традиции и принципы (хотя и отнюдь не на все случаи жизни, до идеального золотого стандарта еще далеко), то с веком двадцатым все не так просто даже по части поэзии и прозы, а научных изданий журналистики у нас и вовсе до сих пор было осуществлено, прямо скажем, немного.
Всякий раз такая конкретная задача решается исследователями и издателями в индивидуальном порядке. Собственный подход и ряд самостоятельных решений требуется и для собрания сочинений Г.В. Адамовича. Этому даже была посвящена отдельная радиопередача, записанная по инициативе сотрудников радиостанции:
Действительно, как его надо издавать?
С архивом понятно, отдельные корпусы эпистолярия Адамовича публикуются уже много лет, и тут остается ждать только книжного издания, где все письма были бы собраны вместе и снабжены единым указателем для удобства пользования.
Все более или менее очевидно с беллетристикой и эссеистикой Адамовича – количественно это не самая крупная часть его наследия, она вся умещается в двух томах.
Но как быть со статьями и заметками, которых Адамович за свою долгую жизнь опубликовал огромное количество, причем в разных жанрах?
Вот самый общий список, дающий картину его публикационной активности.
Периодические издания, в которых Г.В. Адамович сотрудничал постоянно на протяжении ряда летЗвено (Париж, 1923–1928). – С июля 1923 по июнь 1928 г. в общей сложности 330 публикаций, в том числе 150 больших подвалов под названием «Литературные беседы».
Иллюстрированная Россия (Париж, 1924–1939). – С июня 1929 по март 1934 г. более сотни заметок и рецензий под рубрикой «Литературная неделя».
Новое русское слово (Нью-Йорк, 1910–). – С августа 1950 по февраль 1972 г. более 150 статей и рецензий, плюс ряд публикаций был осуществлен посмертно в 1972–1981 гг.
Русская мысль (Париж, 1947−). – С марта 1956 по январь 1972 г. более сотни статей, плюс ряд публикаций был осуществлен посмертно в 1972–1983 гг.
Кроме того, более двухсот статей, рецензий и заметок Адамович опубликовал в журналах («Современные записки», «Числа», «Встречи», «Новая Россия», «Сатирикон», «Русские записки», «Новоселье», «Опыты», «Новый журнал», «Мосты», «Воздушные пути» и др.), а также в альманахах, сборниках, в виде предисловий к книгам и т. д.
В большинстве из этих изданий (особенно в межвоенный период) Адамович публиковал наряду с большими статьями о литературе также статьи о балете, кино и театре, обзоры, некрологи, публицистику, разного рода хронику, объявления и анонсы, случайные заметки на самые разные темы, вел колонки, предназначенные скорее для развлечения тогдашней публики, в общем, занимался обычной журналистской рутиной, которая вовсе не требует сплошной и полной перепечатки.
Количественно весь этот разнородный материал распределяется так:
1. Четверговые подвалы под общим названием «Литературные заметки» (июль 1926 – май 1940; 611 публикаций);
2. «На парижских экранах», рецензии и заметки о кино (январь 1932 – февраль 1940; 351 публикация);
3. «Про все» (Пэнгс; сентябрь 1926 – апрель 1940; 709 публикаций);
4. «Отклики» (Сизиф; ноябрь 1927 – август 1939; 584 публикации);
5. «Литература в СССР» (Г. А.; март 1936 – август 1939; 146 публикаций).
Издавать все это в хронологическом порядке нецелесообразно уже из-за объема. Если в стандартный том входит в среднем около 80 статей, нетрудно посчитать, какое количество томов потребовалось бы, чтобы напечатать все эти тексты, число которых переваливает далеко за 3,5 тысячи. С беллетристикой, публицистикой, эпистолярием и аппаратом, а также текстами выпущенных самим Адамовичем книг, все вместе значительно превысит объем академического 30-томника Ф.М. Достоевского и если даже не достигнет размера 90-томника Л.Н. Толстого, то будет сравнимо с ним, а у Адамовича читателей, стремящихся знать каждую его строку, все же меньше, чем у Толстого и Достоевского, так что вряд ли стоит так уж стремиться непременно переиздать все до последней заметки.
Кроме того, опубликовать все эти разнородные тексты подряд означало бы утопить серьезные статьи во множестве случайных заметок, написанных подчас только для денег и соблюдения обязательств перед редакциями.
Адамович и сам относился к своим публикациям по-разному: к одним подходил с предельной ответственностью и серьезностью (прежде всего это стихи, «Комментарии», некоторые журнальные статьи, а также главные рубрики «Звена» и «Последних новостей»), другие писал спустя рукава, отчаянно халтурил или вымучивал ради денег, жалуясь друзьям на тяготы журналистской лямки.
Из всего обилия публикаций в «Последних новостях» первостепенный историко-литературный интерес имеют только «Литературные заметки», да и то не все, настоятельного переиздания требуют примерно две трети, остальные – просто дежурные отклики на текущие новинки, сегодня уже не вызывающие большого интереса ни предметом, ни содержанием.
Определенный интерес представляют также кино-рецензии, которые можно переиздать целиком в силу их компактности. Но все остальное имеет смысл перепечатывать только отдельными выдержками и фрагментами, включая в общий том «Литературной хроники» (некоторые материалы рубрик «Отклики», «Литература в СССР», а также «Литературная неделя» из «Иллюстрированной России»).
С тем, что стихи и «Комментарии» представляют собой отдельные жанры и должны печататься в разных томах, а не вперемежку, никто спорить не будет. Но точно так же отдельными томами должны печататься и «Литературные беседы» из «Звена», «Литературные заметки» из «Последних новостей» и, затем, «Русских новостей».
Язвительный Набоков, в общем-то, неспроста назвал персонажа своего рассказа «Уста к устам» Евфратского, прототипом которого был Адамович: «журналист с именем, – вернее, с дюжиной псевдонимов» (Набоков В. Собрание сочинений русского периода: В 5 т. СПб.: Симпозиум, 2008. Т. 5. С. 341).
Что стоит прочитать?
На удивление нетипичный роман для классической "взрослой" литературы. Исторический, серьёзный, трагический, но и лёгкий, наивный, откровенный.Сайт Аскбука литературы приглашает к сотрудничеству книжные клубы, тематические форумы, издательства, литературные журналы. Есть интересное предложение для нас? Напишите о нём на e-mail, указанный в разделе о сайте. Вместе мы сможем больше!
Георгий Адамович «Когда мы в Россию вернёмся. о, Гамлет восточный, когда. »
Когда мы в Россию вернёмся. о, Гамлет восточный, когда? —
Пешком, по размытым дорогам, в стоградусные холода,
Без всяких коней и триумфов, без всяких там кликов, пешком,
Но только наверное знать бы, что вовремя мы добредём.
«За слово, что помнил когда-то. »
За слово, что помнил когда-то
И после навеки забыл,
За все, что в сгораньях заката
Искал ты и не находил.
И за безысходность мечтанья,
И холод, растущий в груди,
И медленное умиранье
Без всяких надежд впереди,
За белое имя спасенья,
За темное имя любви
Прощаются все прегрешенья
И все преступленья твои.
«Ночью он плакал. О чем, все равно. »
Ночью он плакал. О чем, все равно.
Многое спутано, затаено.
Ночью он плакал, и тихо над ним
Жизни сгоревшей развеялся дым.
Утром другие приходят слова,
Перебираю, что помню едва.
Ночью он плакал. И брезжил в ответ
Слабый, далекий, а всё-таки свет.
Г. Адамович. Избранные стихотворения
Чрез миллионы лет – о, хоть в эфирных волнах! –
Хоть раз – о, это всё равно! –
Померкшие черты среди теней безмолвных
Узнать мне будет суждено.
И как мне хочется – о, хоть бессильной тенью! –
Без упоения и мук,
Хоть только бы прильнуть – о, только к отраженью! –
Твоих давно истлевших рук.
И чтоб над всем, что здесь не понял ум беспечный,
Там разгорелся наконец
Огромный и простой, торжественный и вечный
Свет от слиянья двух сердец.
Тихим, темным, бесконечно-звездным,
Нет ему ни имени, ни слов,
Голосом небесным и морозным,
Из-за бесконечных облаков,
Из-за бесконечного эфира,
Из-за всех созвездий и орбит,
Легким голосом иного мира
Смерть со мной всё время говорит.
Я живу, как все: пишу, читаю,
Соблюдаю суету сует.
Но, прислушиваясь, умираю,
Голосу любимому в ответ.
Ни с кем не говори. Не пей вина.
Оставь свой дом. Оставь жену и брата.
Оставь людей. Твоя душа должна
Почувствовать – к былому нет возврата.
Былое надо разлюбить. Потом
Настанет время разлюбить природу,
И быть всё безразличней – день за днем,
Неделю за неделей, год от году.
И медленно умрут твои мечты.
И будет тьма кругом. И в жизни новой
Отчетливо тогда увидишь ты
Крест деревянный и венец терновый.
Без отдыха дни и недели,
Недели и дни без труда.
На синее небо глядели,
Влюблялись… И то не всегда.
И только. Но брезжил над нами
Какой-то божественный свет,
Какое-то легкое пламя,
Которому имени нет.
По широким мостам… Но ведь мы всё равно не успеем,
Этот ветер мешает, ведь мы заблудились в пути,
По безлюдным мостам, по широким и черным аллеям
Добежать хоть к рассвету, и остановить, и спасти.
Просыпаясь, дымит и вздыхает тревожно столица.
Окна призрачно светятся. Стынет дыханье в груди.
Отчего мне так страшно? Иль, может быть, всё это снится,
Ничего нет в прошедшем и нет ничего впереди?
Море близко. Светает. Шаги уже меряют где-то.
Будто скошены ноги, я больше бежать не могу.
О, еще б хоть минуту! Но щелкнул курок пистолета.
Не могу… Всё потеряно… Темная кровь на снегу.
Тишина, тишина. Поднимается солнце. Ни слова.
Тридцать градусов холода. Тускло сияет гранит.
И под черным вуалем у гроба стоит Гончарова,
Улыбается жалко и вдаль равнодушно глядит.
За слово, что помнил когда-то,
И после навеки забыл,
За всё, что в сгораньях заката
Искал ты и не находил,
И за безысходность мечтанья,
И холод растущий в груди,
И медленное умиранье
Без всяких надежд впереди,
За белое имя спасенья,
За темное имя любви
Прощаются все прегрешенья
И все преступленья твои.
Слушай – и в смутных догадках не лги.
Ночь настает, и какая: ни зги!
Надо безропотно встретить ее,
Как не сжималось бы сердце твое.
Слушай меня, но не слушай людей.
Музыка мира всё глуше, бедней.
Космос, планеты, восторги, война –
Жизнь, говорят, измениться должна.
(Да, это так… Но не поняли вы:
"Тише воды, ниже травы").
Твоих озер, Норвегия, твоих лесов…
И оборвалась речь сама собою.
На камне женщина поет без слов,
Над нею небо льдисто-голубое.
О верности, терпении, любви,
О всех оставленных, о всех усталых…
(Я здесь, я близко, вспомни, назови!)
Сияет снег на озаренных скалах,
Сияют сосны красные в снегу.
Сон недоснившийся, неясный, о котором
Иначе рассказать я не могу…
Твоим лесам, Норвегия, твоим озерам.
Когда мы в Россию вернемся… о Гамлет восточный, когда? –
Пешком, по размытым дорогам, в стоградусные холода,
Без всяких коней и триумфов, без всяких там кликов, пешком,
Но только наверное знать бы, что вовремя мы добредем…
Больница. Когда мы в Россию… колышется счастье в бреду,
Как будто "Коль славен" играют в каком-то приморском саду,
Как будто сквозь белые стены, в морозной предутренней мгле
Колышатся тонкие свечи в морозном и спящем Кремле.
Когда мы… довольно, довольно. Он болен, измучен и наг,
Над нами трехцветным позором полощется нищенский флаг,
И слишком здесь пахнет эфиром, и душно, и слишком тепло.
Когда мы в Россию вернемся… но снегом ее замело.
Пора собираться. Светает. Пора бы и трогаться в путь.
Две медных монеты на веки. Скрещенные руки на грудь.
Что там было? Ширь закатов блеклых,
Золоченых шпилей легкий взлет,
Ледяные розаны на стеклах,
Лед на улицах и в душах лед.
Разговоры будто бы в могилах,
Тишина, которой не смутить…
Десять лет прошло, и мы не в силах
Этого ни вспомнить, ни забыть.
Тысяча пройдет, не повторится,
Не вернется это никогда.
На земле была одна столица,
Всё другое – просто города.
Наперекор бессмысленным законам,
Наперекор неправедной судьбе
Передаю навек я всем влюбленным
Мое воспоминанье о тебе.
Оно, как ветер, прошумит над ними,
Оно протянет между ними нить,
И никому не ведомое имя
Воскреснет в нем и будет вечно жить.
О, ангел мой, холодную заботу,
Сочувствие без страсти и огня
Как бы по ростовщическому счету
Бессмертием оплачиваю я.
Ночью он плакал. О чем, всё равно.
Многое спутано, затаено.
Ночью он плакал, и тихо над ним
Жизни сгоревшей развеялся дым.
Утром другие приходят слова,
Перебираю, но помню едва.
Ночью он плакал. И брезжил в ответ
Слабый, далекий, а всё-таки свет.
Но смерть была смертью. А ночь над холмом
Светилась каким-то нездешним огнем,
И разбежавшиеся ученики
Дышать не могли от стыда и тоски.
А после… Прозрачную тень увидал
Один. Будто имя свое услыхал
Другой… и почти уж две тысячи лет
Стоит над землею немеркнущий свет.
Пора печали, юность – вечный бред.
Лишь растеряв по свету всех друзей,
Едва дыша, без денег и любви,
И больше ни на что уж не надеясь,
Он понял, как прекрасна наша жизнь,
Какое торжество и счастье – жизнь,
За каждый час ее благодарит
И робко умоляет о прощеньи
За прежний ропот дерзкий…
Нет, ты не говори: поэзия – мечта,
Где мысль ленивая игрой перевита,
И где пленяет нас и дышит легкий гений
Быстротекущих снов и нежных утешений.
Нет, долго думай ты и долго ты живи,
Плач, и земную грусть, и отблески любви,
Дни хмурые, утра, тяжелое похмелье –
Всё в сердце береги, как медленное зелье,
И может, к старости тебе настанет срок
Пять-шесть произнести как бы случайных строк,
Чтоб их в полубреду потом твердил влюбленный,
Растерянно шептал на казнь приговоренный,
И чтобы музыкой глухой они прошли
По странам и морям тоскующей земли.
Как холодно в поле, как голо,
И как безотрадны очам
Убогие русские села
(Особенно по вечерам).
Изба под березкой. Болото.
По черным откосам ручьи.
Невесело жить здесь, но кто-то
Мне точно твердит – поживи!
Недели, и зимы, и годы,
Чтоб выплакать слезы тебе
И выучиться у природы
Ее безразличью к судьбе.
Ничего не забываю,
Ничего не предаю…
Тень несозданных созданий
По наследию храню.
Как иголкой в сердце, снова
Голос вещий услыхать,
С полувзгляда, с полуслова
Друга в недруге узнать,
Будто там, за далью дымной,
Сорок, тридцать, – сколько? – лет
Длится тот же слабый, зимний,
Фиолетовый рассвет,
И, как прежде, с прежней силой,
В той же звонкой тишине
Возникает призрак милый
На эмалевой стене.
Он говорил: "Я не люблю природы,
Я научу вас не любить ее.
И лес, и море, и отроги скал
Однообразны и унылы. Тот,
Кто в них однажды пристально вглядится,
От книги больше не поднимет глаз.
Один лишь раз, когда-то в сентябре,
Над темною, рябой и бедной речкой,
Над призрачными куполами Пскова,
Увидел мимоходом я закат,
Который мне напомнил отдаленно
Искусство человека…"
Ни музыки, ни мысли – ничего.
Тебе давно чистописанья мало,
Тебе давно игрой унылой стало,
Что для других – и путь, и торжество.
Но навсегда вплелся в напев твой сонный, –
Ты знаешь сам, – вошел в слова твои,
Бог весть откуда, голос приглушенный,
Быть может, смерти, может быть, любви.
Был вечер на пятой неделе
Поста. Было больно в груди.
Все жилы тянулись, болели,
Предчувствуя жизнь впереди.
Был зов золотых колоколен,
Был в воздухе звон, а с Невы
Был ветер весенен и волен,
И шляпу срывал с головы.
И вот, на глухом перекрестке
Был незабываемый взгляд,
Короткий, как молния, жесткий,
Сухой, словно кольта разряд,
Огромный, как небо, и синий,
Как небо… Вот, кажется, всё.
Ни красок, ни зданий, ни линий,
Но мертвое сердце мое.
Мне было шестнадцать, едва ли
Семнадцать… Вот, кажется, всё.
Ни оторопи, ни печали,
Но мертвое сердце мое.
Есть память, есть доля скитальцев,
Есть книги, стихи, суета,
А жизнь… жизнь прошла между пальцев
На пятой неделе поста.
Окно, рассвет… едва видны, как тени,
Два стула, книги, полка на стене.
Проснулся ль я? Иль неземной сирени
Мне свежесть чудится еще во сне?
Иль это сквозь могильную разлуку,
Сквозь тускло – дымчатые облака
Мне тень протягивает руку
И улыбается издалека?
Что за жизнь? никчемные затеи,
Скука споров, скука вечеров.
Только по ночам, и всё яснее,
Тихий, вкрадчивый, блаженный зов.
Не ищи другого новоселья.
Там найдешь ты истину и дом,
Где пустует, где тоскует келья
О забывчивом жильце своем.
Там солнца не будет… Мерцанье
Каких-то лучей во мгле,
Последнее напоминанье
О жизни и о земле.
Там солнца не будет… Но что-то
Заставит забыть о нем,
Сначала полудремота,
Полупробужденье потом.
Там ждет нас в дали туманной
Покой, и мир, торжество,
Там Вронский встретится с Анной,
И Анна простит его.
Последние примиренья,
Последние разъясненья
Судеб, неведомых нам.
Не знаю как будто храм
Немыслимо – совершенный,
Где век начнется нетленный,
Как знать? Быть может, блаженный…
Но солнца не будет там.
Поговорить бы хоть теперь, Марина!
При жизни не пришлось. Теперь вас нет.
Но слышится мне голос лебединый,
Как вестник торжества и вестник бед.
При жизни не пришлось. Не я виною.
Литература – приглашенье в ад,
Куда я радостно входил, не скрою,
Откуда никому – путей назад.
Не я виной. Как много в мире боли.
Но ведь и вас я не виню ни в чем.
Всё – по случайности, всё – поневоле.
Как чудно жить. Как плохо мы живем.
Ложится на рассвете легкий снег.
И медленно редеют острова,
И холодеет небо… Но хочу
Теперь я говорить слова такие,
Чтоб нежностью наполнился весь мир,
И долго, долго эхом безутешным
Мои стихи ложились бы… Хочу,
Чтоб через тысячи глухих веков,
Когда под крепким льдом уснет, быть может,
Наш опустелый край, в иной стране,
Иной влюбленный, тихо проходя
Над розовым, огромным, теплым морем
И глядя на закат, вдруг повторил
Твое двусложное, простое имя,
Произнося его с трудом…
И сразу
Бледнее неба, был бы он охвачен
Мучительным и непонятным счастьем,
И полной безнадежностью, и чувством
Бессмертия земной любви.
«Чрез миллионы лет - о, хоть в эфирных волнах! ..»
Чрез миллионы лет - о, хоть в эфирных волнах! –
Хоть раз - о, это все равно! –
Померкшие черты среди теней безмолвных
Узнать мне будет суждено.
И как мне хочется - о, хоть бессильной тенью! –
Без упоения и мук
Хоть только бы прильнуть - о, только к отраженью! –
Твоих давно истлевших рук.
И чтоб над всем, что здесь не понял ум беспечный,
Там разгорелся наконец
Огромный и простой, торжественный и вечный
Свет от слиянья двух сердец.
Георгий Адамович «Нет, ты не говори: поэзия — мечта. »
Нет, ты не говори: поэзия — мечта,
Где мысль ленивая игрой перевита,
И где пленяет нас и дышит лёгкий гений
Быстротекущих снов и нежных утешений.
Нет, долго думай ты и долго ты живи,
Плачь, и земную грусть, и отблески любви,
«Когда мы в Россию вернемся. »
Когда мы в Россию вернемся. О, Гамлет восточный, когда?
Пешком, по размытым дорогам, в стоградусные холода,
Без всяких коней и триумфов, без всяких там кликов, пешком,
Но только наверное знать бы, что вовремя мы добредем.
Больница. Когда мы в Россию… колышется счастье в бреду,
Как будто «Коль славен» играют в каком-то приморском саду,
Как будто сквозь белые стены, в морозной предутренней мгле
Колышатся тонкие свечи в морозном и спящем Кремле.
Когда мы. довольно, довольно. Он болен, измучен и наг.
Над нами трехцветным позором полощется нищенский флаг,
И слишком здесь пахнет эфиром, и душно, и слишком тепло.
Когда мы в Россию вернемся. но снегом ее замело.
Пора собираться. Светает. Пора бы и двигаться в путь.
Две медных монеты навеки. Скрещенные руки на грудь.
«Нет, ты не говори: поэзия — мечта…»
Нет, ты не говори: поэзия — мечта,
Где мысль ленивая игрой перевита,
И где пленяет нас и дышит легкий гений
Быстротекущих снов и нежных утешений.
Нет, долго думай ты и долго ты живи,
Плачь, и земную грусть, и отблески любви,
Дни хмурые, утра, тяжелое похмелье —
Все в сердце береги, как медленное зелье,
И, может, к старости тебе настанет срок
Пять-шесть произнести как бы случайных строк,
Чтоб их в полубреду потом твердил влюбленный,
Растерянно шептал на казнь приговоренный,
И чтобы музыкой глухой они прошли
По странам и морям тоскующей земли.
Стихи вне времени
Арсений Тарковский Поль Верлен Райнер Мария Рильке Александр Кушнер Белла АхмадулинаСвои пожелания по работе сайта вы можете оставить в нашей гостевой книге.
Интересные цитаты
Моё богатство, очевидно, в том, что мне оно не нужно.
Читайте также: