Жизнь вообще не курорт
Надо бы нам всем, да и мне в первую очередь, научиться говорить себе «нет».
Я всю семью раскидал. Всех товарищей обидел, все группы разогнал. И вроде я прав. Так вот: где ты прав, старичок, там и ищи. Там самая гнилуха и находится.
Было время, когда я работал в Литфонде. Сторожил сутки через трое. И вот спускаюсь я в восемь утра в метро, чтобы со смены поехать домой — а жил я тогда в спальном районе — спускаюсь и еду в пустом вагоне. А вся толпа едет навстречу. Вот это был для меня самый кайф. Все хорошие, а я плохой; все плохие, а я, наоборот, хороший.
Я очень образованный человек — был. У меня мама — литератор, отец — ученый. Стартовые позиции у меня очень хорошие. Я с детских лет общался с писателями, поэтами, учился на редактора, работал в журнале «Пионер». Я много где был и много чего видел, но все это не принесло мне никакой пользы. Только навык — как авторучку держать.
Все, что знал, я забыл, и слава тебе господи. Все, от чего мы потели на уроках физики или химии, — ничего не помню.
Матерная брань ушла из моих мыслей постепенно. Сейчас я бью себе по пальцу и кричу «ой», а не другое слово. Это значит — Господь прощает.
Что мне нравится в церкви, так это то, что там нет никакого «с понедельника». Десять лет вообще считается за ничего: новоначальный еще — считай, и не преступал. Я раньше думал: как же так. И вот в действительности вижу, что у меня только-только начинает получаться обиду прощать. И то не сразу, а через два дня. А раньше чуть что не так — по лбу. Всё, на всю жизнь враг. Здоровый я был, сильный. Как дам — все как снопы валятся.
Законы духовной жизни очень строгие — это как в физике. Или как в математике.
Если человек из своего творчества начинает делать иллюстрацию своей веры, это, как правило, становится халтурой. Не надо думать, что Петр Николаевич в Бога поверил и стал про Бога песни петь. Ничего подобного. Я пою все о том же: что у меня и какой я.
Самое главное, чтобы был зазор — между тем, кто ты есть, и тем, кем мог бы стать, если бы ничего не делал.
Есть у меня один монах знакомый. Я его спрашиваю: «Отец, а ты раньше кем был?» — «Кинорежиссером». — «Да? И чего же здесь?» А здесь, говорит, интересней.
Чем больше кайф, тем больше и труды. Чтобы гашиш хороший достать, сам знаешь, как надо по всему городу пошарить. Ну, тем, кто увлекается.
Пить достойно — это редко у кого получается. А если кто и может, то великого уважения заслуживает. Потому что пить — это очень серьезный труд.
Если я и возвращаюсь на какую-то прежнюю стезю, то тут я, как пес, который возвращается на свою блевотину.
Не важно, существует группа «Звуки Му» или не существует, извлекает она какие-то звуки или нет. Я ценю ее только за то, что это было честно: так мы жили, так мы думали и так мы считали нужным. Тогда все было проще. Тогда нужно было разрушить, а теперь надо созидать. Только это очень сложная штука. Потому что для созидания нужно любить, а любить сердце не научено. Вернее, может, у кого и научено, а вот у меня — нет.
Сын говорит: «Я — Мамонов». — «Нет, — отвечаю. — Ты еще не Мамонов». Поработать надо.
Посмотрим, что бы было, если бы все женщины нашей страны сказали мужикам: «Хочешь — женись». Сейчас мой сын женился уже, вот и внук у меня есть. А когда он в шестнадцать привел девочку в дом и решил спать с ней ложиться — вылетел на улицу, как пробка, тут же.
Можно построить тысячу «Буранов», но в мире все равно нет ничего важнее человеческих отношений. Два бюджета страны ушло, чтобы он один раз взлетел, а теперь в ЦПКиО стоит, и дети по нему лазают.
Не вписываюсь я что-то в правовое государство, не попадаю. Не чувствую, что я вместе со всеми. Как будто приходится идти вверх по эскалатору, который движется вниз.
Испытывать сострадание — это мы еще умеем. Можем посочувствовать тому, кто безрукий. А вот попробуйте сорадоваться. У меня сосед дом построил. Была халупа, а он туда труды вложил, башенки сделал. У нас обычно как: да чтоб у тебя все обвалилось. А я радуюсь. Местность-то украсилась. И хорошо, пусть. Говорю: «Герман, какой у тебя дом прекрасный!» А человеку же мало чего надо. «Да?» — спрашивает. И плачет.
Душа — это как троллейбус: там все строго по местам, и она не резиновая.
О фильме «Остров»
Мама Павла Семеновича Лунгина была переводчиком художественной литературы со скандинавских языков. Моя мама тоже занималась этим же делом. Мы с детских лет семьями дружили. Потом Павлу очень понравилось то, что я делаю на рок-сцене, в группе «Звуки Му», и он мне предложил такую роль. Ничего случайного нет, и эта роль как раз совпала с тяжелым периодом моей жизни, когда я старался освободиться от зависимостей. И поэтому в свою мелкую меру я борьбу моего героя знаю. Я так же и плакал, и старался, и Бога просил. У него, конечно, этот уровень выше, шире.
Кадр из к/ф «Остров»
Я благодарю Бога за то, что я встретился там с удивительными нашими актерами и мы подружились. Виктор Иванович Сухоруков, Юрий Александрович Кузнецов – замечательные люди, замечательные русские актеры, и я счастлив, что имею честь быть с ними знакомым. Дима Дюжев тоже прекрасный человек. Мы жили там здорово. Все было залито счастьем, потому что было очень трудно. Вот нам и указание: где трудно, где преодоление, там есть счастье. — «Правмир»
Правила жизни Петра Мамонова
Надо бы нам всем, да и мне в первую очередь, научиться говорить себе «нет».
Я всю семью раскидал. Всех товарищей обидел, все группы разогнал. И вроде я прав. Так вот: где ты прав, старичок, там и ищи. Там самая гнилуха и находится.
Было время, когда я работал в Литфонде. Сторожил сутки через трое. И вот спускаюсь я в восемь утра в метро, чтобы со смены поехать домой — а жил я тогда в спальном районе — спускаюсь и еду в пустом вагоне. А вся толпа едет навстречу. Вот это был для меня самый кайф. Все хорошие, а я плохой; все плохие, а я, наоборот, хороший.
Я очень образованный человек — был. У меня мама — литератор, отец — ученый. Стартовые позиции у меня очень хорошие. Я с детских лет общался с писателями, поэтами, учился на редактора, работал в журнале «Пионер». Я много где был и много чего видел, но все это не принесло мне никакой пользы. Только навык — как авторучку держать.
Все, что знал, я забыл, и слава тебе господи. Все, от чего мы потели на уроках физики или химии, — ничего не помню.
Матерная брань ушла из моих мыслей постепенно. Сейчас я бью себе по пальцу и кричу «ой», а не другое слово. Это значит — Господь прощает.
Что мне нравится в церкви, так это то, что там нет никакого «с понедельника». Десять лет вообще считается за ничего: новоначальный еще — считай, и не преступал. Я раньше думал: как же так. И вот в действительности вижу, что у меня только-только начинает получаться обиду прощать. И то не сразу, а через два дня. А раньше чуть что не так — по лбу. Всё, на всю жизнь враг. Здоровый я был, сильный. Как дам — все как снопы валятся.
Законы духовной жизни очень строгие — это как в физике. Или как в математике.
Если человек из своего творчества начинает делать иллюстрацию своей веры, это, как правило, становится халтурой. Не надо думать, что Петр Николаевич в Бога поверил и стал про Бога песни петь. Ничего подобного. Я пою все о том же: что у меня и какой я.
Самое главное, чтобы был зазор — между тем, кто ты есть, и тем, кем мог бы стать, если бы ничего не делал.
Есть у меня один монах знакомый. Я его спрашиваю: «Отец, а ты раньше кем был?» — «Кинорежиссером». — «Да? И чего же здесь?» А здесь, говорит, интересней.
Чем больше кайф, тем больше и труды. Чтобы гашиш хороший достать, сам знаешь, как надо по всему городу пошарить. Ну, тем, кто увлекается.
Пить достойно — это редко у кого получается. А если кто и может, то великого уважения заслуживает. Потому что пить — это очень серьезный труд.
Если я и возвращаюсь на какую-то прежнюю стезю, то тут я, как пес, который возвращается на свою блевотину.
Не важно, существует группа «Звуки Му» или не существует, извлекает она какие-то звуки или нет. Я ценю ее только за то, что это было честно: так мы жили, так мы думали и так мы считали нужным. Тогда все было проще. Тогда нужно было разрушить, а теперь надо созидать. Только это очень сложная штука. Потому что для созидания нужно любить, а любить сердце не научено. Вернее, может, у кого и научено, а вот у меня — нет.
Сын говорит: «Я — Мамонов». — «Нет, — отвечаю. — Ты еще не Мамонов». Поработать надо.
Посмотрим, что бы было, если бы все женщины нашей страны сказали мужикам: «Хочешь — женись». Сейчас мой сын женился уже, вот и внук у меня есть. А когда он в шестнадцать привел девочку в дом и решил спать с ней ложиться — вылетел на улицу, как пробка, тут же.
Можно построить тысячу «Буранов», но в мире все равно нет ничего важнее человеческих отношений. Два бюджета страны ушло, чтобы он один раз взлетел, а теперь в ЦПКиО стоит, и дети по нему лазают.
Не вписываюсь я что-то в правовое государство, не попадаю. Не чувствую, что я вместе со всеми. Как будто приходится идти вверх по эскалатору, который движется вниз.
Испытывать сострадание — это мы еще умеем. Можем посочувствовать тому, кто безрукий. А вот попробуйте сорадоваться. У меня сосед дом построил. Была халупа, а он туда труды вложил, башенки сделал. У нас обычно как: да чтоб у тебя все обвалилось. А я радуюсь. Местность-то украсилась. И хорошо, пусть. Говорю: «Герман, какой у тебя дом прекрасный!» А человеку же мало чего надо. «Да?» — спрашивает. И плачет.
Душа — это как троллейбус: там все строго по местам, и она не резиновая.
«Стоп, — думаю, — а Господь?»
У меня был интересный случай. Я коллекционирую виниловые пластинки. Как-то раз, выбирая в одном из магазинов любимые пластинки, я вдруг увидел, что другой покупатель достал именно ту, которую мне хочется. Потом отложил ее в сторону, пошел что-то искать, а у меня первая мысль была взять эту пластинку, быстренько оплатить и уйти.
Стоп, думаю, а Господь? Он ведь все видит. И я отказался от мысли ее взять, внутренне скрутил себя.
В следующий свой приезд в этот магазин стоит эта же пластинка, словно меня дожидается. Вот как откликается Бог на наше стремление к Нему. Если мы сверяем свои поступки с Его заповедями, то Он нам воздает во сто крат больше — хорошим настроением, самочувствием, нетварной Божественной энергией, благодатью.
Правила жизни от Петра Мамонова
Знаменитый российский актер о том, как стать счастливым.
Актер, музыкант и поэт, Петр Мамонов в современной российской культуре личность прямо-таки неоднозначная. Он совершенно точно не стремится кому-то понравиться, а просто живет, дает редкие концерты и музыкальные спектакли. Эти правила просты и понятны каждому, и как будто бы лежат на ладони: если любишь — люби, не любишь — ну и черт с тобой. По-хорошему, «богатая внутренняя жизнь» ещё никого не сделала счастливым.
1. Не обижайте людей и не обижайтесь на других.
2. Говорите «Я тебя люблю», даже когда вы полностью не уверены в этом. Говорите это чаще.
3. Как можно чаще прикасайтесь к любимому человеку.
4. Всегда смотрите в глаза собеседнику.
5. Не бойтесь перемен, но и не возжелайте их.
6. Идите на компромиссы.
7. Делайте праздник из каждого события.
8. Никогда не ругайте других, не судите о чужих вкусах.
9. Идите к Богу, ищите Бога. Даже если вы в него не верите.
10. Играйте музыку, пойте любимые песни как можно чаще.
11. Ходите на концерты.
12. Засыпайте с улыбкой.
13. Всегда поздравляйте друзей с днем рождения.
14. Дарите подарки.
15. Звоните родителям.
16. Пукайте в ванной.
17. Почаще улыбайтесь себе в зеркале.
18. Не бойтесь казаться смешным.
19. Не считайте невежество и бедность за порок.
20. Не учите других как им поступать в личной жизни.
21. Ведите дневник.
22. Жизнь вообще не курорт.
23. Делитесь знаниями.
24. Думайте о любимых.
25. Если носите бороду — сбрейте, если нет — отрастите. Меняйтесь.
26. Нарушайте правила.
27. Оставайтесь собой.
28. Не смотрите телевизор.
29. Позволяйте другим заботиться о вас.
30. Ищите во всем светлую сторону.
31. Делитесь радостью от просмотренных фильмов и услышанной музыки.
32. Занимайтесь сексом только с любимым человеком.
33. Не стесняйтесь своих юношеских стихов.
34. Не бойтесь смерти, но опасайтесь потерять близких. Больше не бойтесь ничего.
35. Будьте безрассудны ко всему, кроме детей.
36. Удивляйтесь миру.
37. Не играйте в домино.
38. Верьте в себя.
39. В отпуске отключайте мобильный телефон.
40. Не ходите в кино и на концерты в одиночку.
41. Всегда говорите «спасибо».
42. Фотографируйте друзей.
43. Берегите тех, кто вас любит.
44. Будьте лучшим для любимого человека.
45. Не ругайте ничего из того, что вы сделали и не критикуйте выбор других людей.
46. Всегда справляйтесь о самочувствии членов семьи близких людей.
47. Не тратьте время на людей, которым вы безразличны.
48. Не лгите родителям и врачам.
49. Учитесь проигрывать и не сожалеть об этом.
50. Не отзывайтесь плохо о других людях.
© Copyright: Самарский Михаил, 2013Свидетельство о публикации №113041706078
И ни в коем случае не добавляйте к этому пункт 51 и т.д.:))
Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и законодательства Российской Федерации. Данные пользователей обрабатываются на основании Политики обработки персональных данных. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.
© Все права принадлежат авторам, 2000-2021. Портал работает под эгидой Российского союза писателей. 18+
В 45 лет у меня было все, но стало незачем жить
Когда в 45 лет я стал задаваться вопросом «зачем?» — у меня было все: слава, работа, жена, дети, деньги. Но мне в какой-то момент стало незачем жить. Я потерял смысл жизни. Прочитав притчу о блудном сыне, я плакал. Меня пробило, если говорить современным языком. И постепенно я стал карабкаться вверх, стремиться к горнему, читать молитвослов. У меня остался мой первый маленький молитвослов, где я отметил галочкой, с какими молитвами, видите ли, я согласен.
И так, «комариными шажками», как говорит один мой знакомый священник, в Царство Небесное. Ведь благодать может находиться в трех немытых тарелках. Поэтому если удается каждый день делать какие-то маленькие шажочки в сторону Бога, жизнь складывается и начинает меняться очень серьезно. Появляются новые знакомства, новый круг общения, новые интересы в жизни, новые привычки, увлечения. Как сказал Пушкин: «Привычка свыше нам дана: Замена счастию она».
В человеке все — привычка. Очень важно, к чему мы привыкаем. А привыкаем мы к тому, что любим. Благодаря вам я познакомился с творениями преподобного Исаака Сирина, который открыл мне, что Бог есть любовь, и свет этой любви заливает нас, и Отец бежит нам навстречу и вручает перстень, знак сыновнего достоинства. Это смело все мои жизненные установки. Все у меня изменилось. — «Россия-24»
Смерти нет
Отношение короткое: смерти нет. Символ веры нашей христианской оканчивается так: «Чаю воскресения мертвых и жизни будущаго века. Аминь». Аминь значит «истинно так». Человек верующий, как апостол Павел писал, желает разрешиться от этой жизни, чтобы встретиться со Христом. То есть эту оболочку скинуть — и будет вечная жизнь. И, если мы научимся здесь общению с Богом, оно продолжится там, только в большей мере, и ждет нас неизведанное, необычное, непостижимое. Сейчас я вам прочитаю.
Вот, пожалуйста, пишет преподобный Феогност, IV век: «Какое несказанное, невыразимое утешение, когда душа с уверенностью во спасении отделяется от тела, слагая его, как одежду. Ибо, как бы во обладание суще уповаемых благ, она оставляет его беспечально, с миром идя к ангелу, свыше сходящему к ней с радостью и весельем, и вместе с ним беспрепятственно проходя воздушное пространство, никакому не подвергаясь нападению со стороны духов злобы, но в радости восходя и с дерзновением и благодарными возгласами, пока достигнет поклонения Творцу и там получит определение быть помещенною в сонме подобных ей кровных в добродетели до общего воскресения».
Чего еще желать?
Конечно, смерть — дело небывалое. И боязно, и не хочется. Но только не так: «А, не надо об этом думать». Как это об этом не думать?
Только об этом и надо думать, потому что это единственное, что будет точно с каждым из нас.
Конечно, к этому надо готовиться. Я только начинаю бояться, когда я вижу, насколько я не готов к тому, о чем я с вами говорю, — к общению с Богом. А как я свои пластиночки оставлю? А как я свои эти проигрыватели? А дом. — «Правмир»
Жизнь вообще не курорт
Как же так. Но не Православным унывать и роптать на промысел.
На всё воля Божия.
Радоваться надо за посланное испытание, за посещение Господне. Ведь всё от Него, Им, и к Нему. Нравится Показать список оценивших
А вакцинация, прошу пардону, каким боком ко Христу?
Или православные не прививаются по каким то регилиозным соображениям? Нравится Показать список оценивших
ТЕОРИИ ЗАГОВОРА - НЕ ТЕОРИИ. СУМАСШЕДШИЕ ОКАЗЫВАЮТСЯ ПРАВЫМИ
Сейчас в России и Казахстане происходит очень важный этап. Люди, даже далёкие от всех этим тем, на которые мы с вами тут говорим, видят и понимают, насколько абсурдно всё то, что творится вокруг. Всё подтверждается и лезет наружу.
Сейчас уже и не идёт речи о самом коронавирусе. В центре внимания - вакцинация, которая начиналась как добровольная, а теперь становится обязательной.
Показать полностью.
Люди осознают, что ими управляют, что их обманывают, пытаясь под любым предлогом вколоть экспериментальную прививку, от которой нет пользы, от которой гибнут и мучаются люди. Речь идёт о вакцине, которая не гарантирует человеку НИЧЕГО.
— СМИ лгут.
— Чиновники лгут.
— Многие врачи и учёные - лгут.
— Фактчекеры - клоуны.
Вокруг хаос, попытки тотально контролировать людей, фашистский ультиматум - колоться неизученной вакциной или сидеть под замком в наморднике.
Люди, наконец, включают мозги, задают вопросы, получают ответы.
При этом 90% всех этих чиновников и депутатов сами не привиты, но вещают с высокой трибуны о необходимости вакцинации, поскольку это - «единственный выход из ситуации». Как тут не проснуться?
И обратите внимание - всё это происходит быстро.
Быстро принимаются решения горе-контролёрами, быстро вспыхивает ярость народа, быстро всё разлетается в сети, быстро происходит осознание того, что вся эта пандемия - одно большое шоу.
Повторю, чем абсурднее ситуация, тем больше пробуждающихся. Агрессия, принуждение и ограничения теперь разжигают лишь сильнее огонь в сердцах людей, осознавших свои права и свободы, так что дальше будет больше. Больше хорошего и позитивного.
Если первые этапы пландемии многие приняли, надели маски, ушли на самоизоляцию, то здесь согласных уже нет. Это предел.
«Только на краю пропасти люди осознают свою силу».
Самое главное на этом этапе - исключить любой страх, не молчать и смело идти вперёд. Победа будет за правдой, за нами - Людьми. Глобалисты проигрывают, паникуют, это заставляет их принимать неадекватные решения и делать не менее абсурдные заявления. Точка невозврата давно позади. А впереди - Победа.
Стоит отметить, что работодатели тоже в панике. Они между двух огней сейчас. С одной стороны - бизнес, налаженный процесс, приносящий определенную прибыль, с другой - необходимость вакцинировать сотрудников, которые от этого категорически отказываются, напоминая о своих конституционных правах, угрожая перестать выходить на работу.
Не всё так просто.
Приятный момент ещё и в том, что теперь люди стали намного сплочённее перед лицом общего врага в лице «правительства», объявившего им войну. Теперь эти чиновники почувствуют всю «любовь» своего народа и узнают о себе много нового. Это уже происходит.
Мы на войне, которую можем выиграть за час. И в этом наша сила.
"Жизнь - это не курорт", - сказал Петр Мамонов. Рассуждаю над его словами
Мы постоянно жалуемся, что нам что-то не так в жизни. Недодали, как я это называю. Унываем, или как нынче модно - впадаем в депрессию. Но, жизнь - это ведь действительно не курорт. Тут не будет сладко, хорошо, как на курорте, где все включено. Где тебя накормят, напоят и спать положат. Нет, в настоящей жизни все иначе.
Нужно спешить жить, а не жаловаться. И если есть возможность, то людям помогать. Добро делать. Это зачтется. Лучше уже делать добрые вещи, не обижать, не обсуждать и не осуждать, чтобы это зачлось там, на Небе, чем не делать ничего или же жаловаться.
Мы забываем о том, что кому-то гораздо хуже, чем нам сейчас. Что у кого-то может не быть работы, денег для жизни. Крыши над головой. Кто-то сильно болеет, или же болеют дети. Или же семьи у человека нет, или с этой семьей что-то не то происходит. В общем, ни у кого жизнь не является курортом, место отдыха. В большинстве случаев, жизнь - это борьба, где нужно что-то делать, чтобы элементарно выжить.
Поэтому, делаем вывод - не унываем, не жалуемся, не ропщем на жизнь. И не говорим, что все плохо. Все хорошо, все так, как должно быть именно для нас, для нашего роста и понимания.
Петр Мамонов: "Жизнь вообще не курорт"
Надо бы нам всем, да и мне в первую очередь, научиться говорить себе «нет».
Я всю семью раскидал. Всех товарищей обидел, все группы разогнал. И вроде я прав. Так вот: где ты прав, старичок, там и ищи. Там самая гнилуха и находится.
Было время, когда я работал в Литфонде. Сторожил сутки через трое. И вот спускаюсь я в восемь утра в метро, чтобы со смены поехать домой — а жил я тогда в спальном районе — спускаюсь и еду в пустом вагоне. А вся толпа едет навстречу. Вот это был для меня самый кайф. Все хорошие, а я плохой; все плохие, а я, наоборот, хороший.
Я очень образованный человек — был. У меня мама — литератор, отец — ученый. Стартовые позиции у меня очень хорошие. Я с детских лет общался с писателями, поэтами, учился на редактора, работал в журнале «Пионер». Я много где был и много чего видел, но все это не принесло мне никакой пользы. Только навык — как авторучку держать.
Все, что знал, я забыл, и слава тебе господи. Все, от чего мы потели на уроках физики или химии, — ничего не помню.
Матерная брань ушла из моих мыслей постепенно. Сейчас я бью себе по пальцу и кричу «ой», а не другое слово. Это значит — Господь прощает.
Что мне нравится в церкви, так это то, что там нет никакого «с понедельника». Десять лет вообще считается за ничего: новоначальный еще — считай, и не преступал. Я раньше думал: как же так. И вот в действительности вижу, что у меня только-только начинает получаться обиду прощать. И то не сразу, а через два дня. А раньше чуть что не так — по лбу. Всё, на всю жизнь враг. Здоровый я был, сильный. Как дам — все как снопы валятся.
Законы духовной жизни очень строгие — это как в физике. Или как в математике.
Если человек из своего творчества начинает делать иллюстрацию своей веры, это, как правило, становится халтурой. Не надо думать, что Петр Николаевич в Бога поверил и стал про Бога песни петь. Ничего подобного. Я пою все о том же: что у меня и какой я.
Самое главное, чтобы был зазор — между тем, кто ты есть, и тем, кем мог бы стать, если бы ничего не делал.
Есть у меня один монах знакомый. Я его спрашиваю: «Отец, а ты раньше кем был?» — «Кинорежиссером». — «Да? И чего же здесь?» А здесь, говорит, интересней.
Чем больше кайф, тем больше и труды. Чтобы гашиш хороший достать, сам знаешь, как надо по всему городу пошарить. Ну, тем, кто увлекается.
Пить достойно — это редко у кого получается. А если кто и может, то великого уважения заслуживает. Потому что пить — это очень серьезный труд.
Если я и возвращаюсь на какую-то прежнюю стезю, то тут я, как пес, который возвращается на свою блевотину.
Не важно, существует группа «Звуки Му» или не существует, извлекает она какие-то звуки или нет. Я ценю ее только за то, что это было честно: так мы жили, так мы думали и так мы считали нужным. Тогда все было проще. Тогда нужно было разрушить, а теперь надо созидать. Только это очень сложная штука. Потому что для созидания нужно любить, а любить сердце не научено. Вернее, может, у кого и научено, а вот у меня — нет.
Сын говорит: «Я — Мамонов». — «Нет, — отвечаю. — Ты еще не Мамонов». Поработать надо.
Посмотрим, что бы было, если бы все женщины нашей страны сказали мужикам: «Хочешь — женись». Сейчас мой сын женился уже, вот и внук у меня есть. А когда он в шестнадцать привел девочку в дом и решил спать с ней ложиться — вылетел на улицу, как пробка, тут же.
Можно построить тысячу «Буранов», но в мире все равно нет ничего важнее человеческих отношений. Два бюджета страны ушло, чтобы он один раз взлетел, а теперь в ЦПКиО стоит, и дети по нему лазают.
Не вписываюсь я что-то в правовое государство, не попадаю. Не чувствую, что я вместе со всеми. Как будто приходится идти вверх по эскалатору, который движется вниз.
Испытывать сострадание — это мы еще умеем. Можем посочувствовать тому, кто безрукий. А вот попробуйте сорадоваться. У меня сосед дом построил. Была халупа, а он туда труды вложил, башенки сделал. У нас обычно как: да чтоб у тебя все обвалилось. А я радуюсь. Местность-то украсилась. И хорошо, пусть. Говорю: «Герман, какой у тебя дом прекрасный!» А человеку же мало чего надо. «Да?» — спрашивает. И плачет.
Правила жизни Петра Мамонова
Я всю семью раскидал. Всех товарищей обидел, все группы разогнал. И вроде я прав. Так вот: где ты прав, старичок, там и ищи. Там самая гнилуха и находится.
Было время, когда я работал в Литфонде. Сторожил сутки через трое. И вот спускаюсь я в восемь утра в метро, чтобы со смены поехать домой — а жил я тогда в спальном районе — спускаюсь и еду в пустом вагоне. А вся толпа едет навстречу. Вот это был для меня самый кайф. Все хорошие, а я плохой; все плохие, а я, наоборот, хороший.
Все, что знал, я забыл, и слава тебе господи. Все, от чего мы потели на уроках физики или химии, — ничего не помню.
Законы духовной жизни очень строгие — это как в физике. Или как в математике.
Если человек из своего творчества начинает делать иллюстрацию своей веры, это, как правило, становится халтурой. Не надо думать, что Петр Николаевич в Бога поверил и стал про Бога песни петь. Ничего подобного. Я пою все о том же: что у меня и какой я.
Самое главное, чтобы был зазор — между тем, кто ты есть, и тем, кем мог бы стать, если бы ничего не делал.
Чем больше кайф, тем больше и труды. Чтобы гашиш хороший достать, сам знаешь, как надо по всему городу пошарить. Ну, тем, кто увлекается.
Пить достойно — это редко у кого получается. А если кто и может, то великого уважения заслуживает. Потому что пить — это очень серьезный труд.
Если я и возвращаюсь на какую-то прежнюю стезю, то тут я, как пес, который возвращается на свою блевотину.
Не вписываюсь я что-то в правовое государство, не попадаю. Не чувствую, что я вместе со всеми. Как будто приходится идти вверх по эскалатору, который движется вниз.
Душа — это как троллейбус: там все строго по местам, и она не резиновая.
Не знаю ни одного богатого человека, который был бы счастлив
То, что возьмем с собой в вечность, потрогать нельзя, и как раз этого мы не умеем. Вроде, кажется, всё в порядке — а попробуй только тронь, как святые говорят. С какого боку ни тронь, всюду вонь. Сразу вонь пойдет. Обиды: «А как он мог? А сын грубит. Жена все деньги истратила», — и пошло-поехало. Ум — страж сердца, поэтому умом я все время себе говорю: неправ, неправ, неправ. — «Правмир»
О том, как научился прощать
Бог прощает, и исцеляет нас только Бог и Его благодать. Поэтому молиться надо, Господь нам дает алгоритм этот в Евангелии: «Молитесь за обижающих вас и добро творите творящим вам напасти». Если мы через силу начинаем за них — вот сердце все в огне, и я прав, и как он мог, — но через силу начинаем молиться, молимся день, десять дней, месяц, год, два, три, десять лет, вдруг видим: а в сердце этого нет…
У меня была очень сложная история с родственниками, ну как обычно… Хорошие люди, но всех испортил квартирный вопрос. Встречаюсь я со своим братом, надо встретиться по этому делу, сложному очень, запутанному, и он прав, и я прав, все вот это…
А у меня молитвослов с собой, и я думаю: дай-ка я «об умножении любви и искоренении всякой злобы», помните там, несколько коротеньких молитв Иоанну Предтече.
Если вы мои книжечки читали, то там есть такая история, рассказанная, как в автобусе еду в Москву, автобус заполнен, никуда не пересесть, и садятся передо мной два дембеля пьяные: мат, о бабах. Я думаю: два часа, ну, береги уши, и я что стал делать, я стал думать: а кто они такие — деревенские ребята, вот они родились в деревне маленькой, удили рыбку там, бегали, потом на велосипедах ездили, были хорошие ребята, но отец пил, мать все время орала, бабка говорила: не слушай маму, вот это всё, в этом аду они выросли, потом они в армию попали, сначала их били, потом они били, вот они вышли… Смотрю — приехали. Я не услышал ни одного их матерного слова, меня не посетила ни одна о них отвратительная мысль: какие козлы… Понимаете, вот реально, вот как. — «Парсуна»
В Церкви нет никакого «с понедельника»
Что мне нравится в Церкви, так это то, что там нет никакого «с понедельника». Десять лет вообще считается за ничего: новоначальный еще — считай, и не преступал.
Я раньше думал: как же так. И вот в действительности вижу, что у меня только-только начинает получаться обиду прощать. И то не сразу, а через два дня. А раньше чуть что не так — по лбу. Всё, на всю жизнь враг. Здоровый я был, сильный. Как дам — все как снопы валятся. — Esquire
Жизнь вообще не курорт
Как же так. Но не Православным унывать и роптать на промысел.
На всё воля Божия.
Радоваться надо за посланное испытание, за посещение Господне. Ведь всё от Него, Им, и к Нему. Нравится Показать список оценивших
А вакцинация, прошу пардону, каким боком ко Христу?
Или православные не прививаются по каким то регилиозным соображениям? Нравится Показать список оценивших
ТЕОРИИ ЗАГОВОРА - НЕ ТЕОРИИ. СУМАСШЕДШИЕ ОКАЗЫВАЮТСЯ ПРАВЫМИ
Сейчас в России и Казахстане происходит очень важный этап. Люди, даже далёкие от всех этим тем, на которые мы с вами тут говорим, видят и понимают, насколько абсурдно всё то, что творится вокруг. Всё подтверждается и лезет наружу.
Сейчас уже и не идёт речи о самом коронавирусе. В центре внимания - вакцинация, которая начиналась как добровольная, а теперь становится обязательной.
Показать полностью.
Люди осознают, что ими управляют, что их обманывают, пытаясь под любым предлогом вколоть экспериментальную прививку, от которой нет пользы, от которой гибнут и мучаются люди. Речь идёт о вакцине, которая не гарантирует человеку НИЧЕГО.
— СМИ лгут.
— Чиновники лгут.
— Многие врачи и учёные - лгут.
— Фактчекеры - клоуны.
Вокруг хаос, попытки тотально контролировать людей, фашистский ультиматум - колоться неизученной вакциной или сидеть под замком в наморднике.
Люди, наконец, включают мозги, задают вопросы, получают ответы.
При этом 90% всех этих чиновников и депутатов сами не привиты, но вещают с высокой трибуны о необходимости вакцинации, поскольку это - «единственный выход из ситуации». Как тут не проснуться?
И обратите внимание - всё это происходит быстро.
Быстро принимаются решения горе-контролёрами, быстро вспыхивает ярость народа, быстро всё разлетается в сети, быстро происходит осознание того, что вся эта пандемия - одно большое шоу.
Повторю, чем абсурднее ситуация, тем больше пробуждающихся. Агрессия, принуждение и ограничения теперь разжигают лишь сильнее огонь в сердцах людей, осознавших свои права и свободы, так что дальше будет больше. Больше хорошего и позитивного.
Если первые этапы пландемии многие приняли, надели маски, ушли на самоизоляцию, то здесь согласных уже нет. Это предел.
«Только на краю пропасти люди осознают свою силу».
Самое главное на этом этапе - исключить любой страх, не молчать и смело идти вперёд. Победа будет за правдой, за нами - Людьми. Глобалисты проигрывают, паникуют, это заставляет их принимать неадекватные решения и делать не менее абсурдные заявления. Точка невозврата давно позади. А впереди - Победа.
Стоит отметить, что работодатели тоже в панике. Они между двух огней сейчас. С одной стороны - бизнес, налаженный процесс, приносящий определенную прибыль, с другой - необходимость вакцинировать сотрудников, которые от этого категорически отказываются, напоминая о своих конституционных правах, угрожая перестать выходить на работу.
Не всё так просто.
Приятный момент ещё и в том, что теперь люди стали намного сплочённее перед лицом общего врага в лице «правительства», объявившего им войну. Теперь эти чиновники почувствуют всю «любовь» своего народа и узнают о себе много нового. Это уже происходит.
Мы на войне, которую можем выиграть за час. И в этом наша сила.
Петр Мамонов: «Подлинный смысл жизни — любить»
Когда мне было лет 16, бывало, мама мне говорила: «Ты не мог бы сегодня переночевать у приятелей? Мы хотим с папой остаться одни». Ей уже было под 65. Свет этой удивительной любви озарял все мое детство.
Когда мне было пять лет, я украл деньги и мы пошли с товарищем покупать пистонные пистолетики. Мама, конечно, об этом узнала. Она взяла меня за руку, повела в «Петровский пассаж» и сказала, чтобы я отдал продавщице пистолетик и сказал, что я украл деньги. Я, конечно, ничего этого не произнес, но у меня были ручьи слез, и я этот случай запомнил на всю жизнь.
Детей надо воспитывать. Меня воспитывали. Я в 16 лет никак не хотел идти работать, и было сделано очень просто. Раньше был такой холодильник ЗИЛ, который закрывался на ключик — и от меня был закрыт холодильничек на ключик. Три дня я пальцы гнул, а потом я пошел работать. Жрать охота! Вот и всё. — «Правмир»
Любовь — это вымыть посуду вне очереди
Зачем мы живем? Долгие годы я никак не отвечал на этот вопрос — бегал мимо. Был под кайфом, пил, дрался, твердил: «Я главный». А подлинный смысл жизни — любить. Это значит жертвовать, а жертвовать — это отдавать.
Любовь — это не чувство, а действие. Не надо пылать африканскими чувствами к старухе, уступая ей место в метро. Твой поступок — тоже любовь. Любовь — это вымыть посуду вне очереди. — «Наше радио»
О любви к России
Но вообще «гордиться» — не то немножко слово. Если «гордиться» значит превозноситься над другими, то не надо. А если ради чего жить…
Вот дело рук человеческих, к примеру. У меня в деревне мужик один сварил под коня тележку-велосипед. Конь крутит колеса! Мы едем на велосипеде 40 км в час, а конь, он мчится как ракета. И поля пашет и везет. Сначала не хотел он в эту телегу, а теперь лезет, впряги меня! Кататься хочет. Велоконь. Так мужика и зовут.
Россия — это не Москва и не Петербург. Это страна. Поэтому чем гордиться? Людьми этой страны. — «Российская газета»
Читайте также: