Офицер на отдыхе скромен и старается не выделяться среди гражданских
Офицер на отдыхе скромен и старается не выделяться среди гражданских
На ней было голубое платьице, и ленты ,и цветы.
Я же не только любовался ,но с восторженным умилением смотрел на них.
Работал я эти десять лет и день, и ночь.
Владимир отпер комоды и ящики и занялся разбором бумаг покойного.
Щедр на слова,да скуп на дела.
Меня радует не столько успех ,сколько отсутствие неуспеха.
Надо отметить что театральные контракты за границей чем выгодней тем жестче.
Юра смотрел то на самолёт,то на часы.
Каждый день мы слышали рассказы о бандах Маруси или Махно ,или безымянных атаманах.
Прекрасное содержание внешнего мира проявляется не только в законах звёздного неба, но и в законах поэзии.
Там в переулке всегда были глубокие сугробы ,и ухабы ,и розвальней много.
Но всё же, он выделялся среди студентов, хотя и не стремился к этому.
Я хорошо запомнил ,что на том уроке никто не только не баловался, но и не шевелился.
Ступнями он ступал ,и вкривь, и вкось, и наступал безпрестанно на чужие ноги
Клубника у нас мелкая зато необыкновенно сладкая.
Проездной билет даёт право на проезд ,как в трамвае ,так и в троллейбусе.
Ещё ему казалось, будто всё вокруг и лес ,и долину ,и снежные глыбы гор он видит впервые.
загорелое лицо, прическа, наивный взгляд голубых глаз, всё облучало в нём деревенского жителя.
Не_смотря ни на какие отговорки, Дружина Андреевич принудил своего гостя отведать многочисленных блюд, студней разного рода, жарких похлёбок, кулебяк и буженины.
Вова и я, мы знали каждый час жизни Леонии.
У покинутого стола находились трое: Давенант, Сногден и Ван-Конет.
Всюду вверху, и внизу пели жаворонки.
Жирный чад горелого зерна пропитал всё насквозь ,и воздух, и еду, и одежду.
Каждая мелочь ,разбитый цветочный горшок, полузабытая фотография ,поблёскивающая в мусоре пуговица, рассыпанные фигурки шахмат, всё напоминало о хозяевах.
Питанием и лекарствами, жилищем и одеждой, светом и теплом,словом всем необходимым обеспечивает природа человека.
Известно, что есть много на свете таких лиц ,над отделкою которых природа не мудрила, не употребляла никаких мелких инструментов ,как-то) напильников, буравчиков и прочего, но просто рубила со всего плеча.
Шапка, борода ,старый полушубок, валенки, всё в снегу, всё обмёрзло.
Всё, что я брал с собой пара белья, ложка, кружка, носки, всё поместилось в старом мамином портфеле.
Ему подавали обычные в трактирах блюда ,как-то) щи ,мозги с горошком, сосиски с капустой.
В наших лесах встречаются белые грибы, и подберёзовики, грузди ,и рыжики ,маслята и шампиньоны.
Среди птиц ,насекомых, в сухой траве словом всюду, даже в воздухе, чувствовалось приближение осени.
Вчера Алексей намечал себе какие-то) ориентиры, сосну ,пенёк, ухаб на дороге ,и к ним стремился.
Оцените пользу ответа 2.5/5 ( 2 оценки)
На ней было голубое платьице, и ленты, и цветы.
Я же не только любовался, но с восторженным умилением смотрел на них.
Работал я эти десять лет и день, и ночь.
Владимир отпер комоды и ящики и занялся разбором бумаг покойного.
Щедр на слова, да скуп на дела.
Меня радует не столько успех, сколько отсутствие неуспеха.
Надо отметить, что театральные контракты за границей чем выгодней, тем жёстче.
Юра смотрел, то на самолёт, то на часы.
Каждый день мы слышали рассказы о бандах Маруси, или Махно, или безымянных атаманах.
Прекрасное содержание внешнего мира проявляется не только в законах звёздного неба, но и в законах поэзии.
Там в переулке всегда были глубокие сугробы, и ухабы, и розвальней много.
Но всё-же он выделялся среди студентов, хотя и не стремился к этому.
Я хорошо запомнил, что на том уроке никто не только не баловался, но и не шевелился.
Ступнями он ступал и вкривь, и вкось и наступал беспрестанно на чужие ноги.
Клубника у нас мелкая, зато необыкновенно сладкая.
Проездной билет даёт право на проезд как в трамвае, так и в троллейбусе.
Ещё ему казалось, будто всё вокруг, и лес, и долину, и снежные глыбы гор он видит впервые.
Его выговор, широкое загорелое лицо, причёска, наивный взгляд голубых глаз - всё обличало в нём деревенского жителя.
Несмотря ни на какие отговорки, Дружина Андреевич принудил своего гостя отведать многочисленных блюд, студней, разного рода жарких похлёбок, кулебяк и буженины.
Вова и я, мы знали каждый час жизни Леонии.
У покинутого стола находились трое, Давенант Сногден и Ван-Конет.
Всюду, вверху и внизу пели жаворонки.
Жирный чад горелого зерна пропитал всё насквозь, и воздух, и еду, и одежду.
Каждая мелочь, разбитый цветочный горшок, полузабытая фотография, поблёскивающая в мусоре пуговица, рассыпанные фигурки шахмат - всё напоминало о хозяевах.
Питанием и лекарствами, жилищем и одеждой, светом и теплом - словом всем необходимым обеспечивает природа человека.
Известно что есть много на свете таких лиц, над отделкою которых природа не мудрила, не употребляла никаких мелких инструментов, как-то напильников, буравчиков и прочего, но просто рубила со всего плеча.
Шапка, борода, старый полушубок, валенки - всё в снегу, всё обмёрзло.
Всё что я брал с собой, пара белья, ложка, кружка, носки - всё поместилось в старом мамином портфеле.
Ему подавали обычные в трактирах блюда, как-то щи, мозги с горошком, сосиски с капустой.
В наших лесах встречаются белые грибы и подберёзовики, грузди и рыжики, маслята и шампиньоны.
Среди птиц, насекомых в сухой траве, словом всюду, даже в воздухе, чувствовалось приближение осени.
Вчера Алексей намечал себе какие-то ориентиры, сосну, пенёк, ухаб на дороге и к ним стремился.
Бывают, сладчайшие, драгоценные, памятные на всю жизнь глотки воздуха.
В начале хх века, крестьяне чаще покупали сделанную на заводах фарфорувую, фьянсовую и стекелянную посуду.
Деревья и кусты вырисовывались бледными, неясными, однотонными пятнами.
У ног моих лежал маленький, поросший лилиями пруд.
Башилов был высокий насмешливый офицер.
Он потонул в белом, куда-то бешено несущемся степном море.
Леса по горизонту терялись в сухом розовом тумане.
Теперь - это захудалый заброшенный городишко.
Плыли мы как-то вниз по Ветлуге на старой деревянной барже.
Стена казалась ему огненной и вся бежала причудливыми, несказанно великолепными грозными видениями.
РЕЧЬ, КОТОРАЯ ИЗМЕНИЛА МИР. ИОСИФ БРОДСКИЙ. РЕЧЬ НА СТАДИОНЕ В 1988 Г
Wikimedia Commons Иосиф Бродский
10 мая 1972 года Бродского вызвали в ОВИР и поставили перед выбором: немедленная эмиграция или «горячие денёчки», каковая метафора в устах КГБ могла означать допросы, тюрьмы и психбольницы.
К тому времени ему уже дважды — зимой 1964 года — приходилось лежать на «обследовании» в психиатрических больницах, что было, по его словам, страшнее тюрьмы и ссылки. Избрав эмиграцию, Бродский пытался оттянуть день отъезда, но власти хотели избавиться от неугодного поэта как можно быстрее.
4 июня 1972 года лишённый советского гражданства Бродский вылетел из Ленинграда по предписанному еврейской эмиграции маршруту: в Вену.
«Самолёт приземлился в Вене, и там меня встретил Карл Проффер… он спросил: «Ну, Иосиф, куда ты хотел бы поехать?». Я сказал: «О Господи, понятия не имею»… и тогда он спросил: «А как ты смотришь на то, чтобы поработать в Мичиганском университете?».
Иное освещение этим словам дают воспоминания близко знавшего Бродского ирландского писателя и поэта Шеймаса Хини в его статье, опубликованной через месяц после смерти поэта:
«События 1964—1965 гг.
сделали его чем-то вроде знаменитости и гарантировали известность в самый момент его прибытия на Запад; но вместо того чтобы воспользоваться статусом жертвы и плыть по течению „радикального шика“, Бродский сразу приступил к работе в качестве преподавателя в Мичиганском университете. Вскорости его известность основывалась уже не на том, что он успел совершить на своей старой родине, а на том, что он делал на новой». — Seamus Heaney. The Singer of Tales: On Joseph Brodsky.
В июле 1972 г. Бродский переезжает в США и принимает пост «приглашённого поэта» (poet-in-residence) в Мичиганском университете в Энн-Арборе, где преподаёт, с перерывами, до 1980 г.
С этого момента закончивший в СССР неполные 8 классов средней школы Бродский ведёт жизнь университетского преподавателя, занимая на протяжении последующих 24 лет профессорские должности в общей сложности в шести американских и британских университетах, в том числе в Колумбийском и в Нью-Йоркском.
Он преподавал историю русской литературы, русскую и мировую поэзию, теорию стиха, выступал с лекциями и чтением стихов на международных литературных фестивалях и форумах, в библиотеках и университетах США, в Канаде, Англии, Ирландии, Франции, Швеции, Италии.
«Преподавал» в его случае нуждается в пояснениях. Ибо то, что он делал, было мало похоже на то, что делали его университетские коллеги, в том числе и поэты. Прежде всего, он просто не знал, как «преподают».
Собственного опыта у него в этом деле не было… Каждый год из двадцати четырёх на протяжении по крайней мере двенадцати недель подряд он регулярно появлялся перед группой молодых американцев и говорил с ними о том, что сам любил больше всего на свете — о поэзии… Как назывался курс, было не так уж важно: все его уроки были уроками медленного чтения поэтического текста…»
— Лев Лосев — известный русский поэт, литературовед.
На Западе… те, кто пишет стихи, обычно ещё и где-то работают, иногда в области, далёкой от литературы. Поэтов могут поддерживать время от времени стипендии и субсидии от различных фондов, но чаще всего поэты связаны с университетами и колледжами.
Почти в каждом можно найти среди сотрудников хотя бы одного-двух печатающихся поэтов. Они преподают литературу или ведут творческие мастерские.
Некоторые учебные заведения приглашают известных поэтов в качестве временных или постоянных “poets-in-residence” (буквально: “поэт-в-присутствии”). Именно в качестве такого “poet-in-residence” Бродский и был приглашён в Мичиганский университет.
До Бродского этот большой университет только раз имел “поэта-в-присутствии” — Роберта Фроста в 1921–1923 годах (Оден был там в 1940–1941 годах как преподаватель)…
Энн-Арбор — это был первый город, в котором жил Бродский по приезду в Америку. Он показался Бродскому захолустьем. Это ощущение отразилось в первых американских стихах о “скромном городке, гордящемся присутствием на карте”.
На самом деле расположенный на юге штата Мичиган, примерно в тридцати милях от Детройта, Энн-Арбор не так уж мал и захолустен. В семидесятые годы в нём было примерно сто тридцать тысяч жителей.
Помимо огромного по любым меркам Мичиганского университета (более тридцати тысяч студентов), в Энн-Арборе и его окрестностях было много крупных и среднего размера технологических фирм и лабораторий.
Именно здесь — в Энн — Арборе Бродским была произнесена одна из самых знаменитых речей в истории Америки, которую позже окрестят — «Речь, меняющая мир».
Знаменитая речь Иосифа Бродского, которую он произнес в декабре 1988 г. перед выпускниками Мичиганского университета в Энн-Арборе разлетелась по миру мгновенно.
Вскоре эта речь затмит собой другие две — не менее известные, произнесенные русскими писателями — эмигрантами в США — знаменитую речь Солженицына в Гарвардском университете (1978) и не менее знаменитую нобелевскую речь самого Бродского в 1987 году — «Слово Жизни».
Часто в интернете ее можно найти под заголовками — «Заповеди Бродского», «Советы Бродского», «Уроки жизни Бродского»… Дикая популярность этого выступления перед выпускниками американского университета актуальна и сейчас. Она примкнула к творческому наследию великого писателя и поэта, человека, знавшего жизнь во всех ее проявлениях…
РЕЧЬ, КОТОРАЯ ИЗМЕНИЛА МИР. ИОСИФ БРОДСКИЙ. РЕЧЬ НА СТАДИОНЕ В 1988 Г.
1988, Ann Arbor, Michigan
«Жизнь — игра со многими правилами, но без рефери. Мы узнаем, как в нее играть, скорее наблюдая ее, нежели справляясь в какой-нибудь книге, включая Священное Писание. Поэтому неудивительно, что столь многие играют нечестно, столь немногие выигрывают, столь многие проигрывают.
В любом случае, если это место Мичиганский университет, Энн Арбор штат Мичиган, который я помню, то можно с уверенностью предположить, что вы, его выпускники, еще меньше знакомы с Писанием, чем те, кто сидел на этих трибунах, скажем, шестнадцать лет назад, когда я отважился ступить на это поле впервые.
Когда я вспоминаю моих коллег, когда я сознаю, что творится с университетскими учебными программами по всей стране, когда я отдаю себе отчет в давлении, которое так называемый современный мир оказывает на молодежь, я чувствую ностальгию по тем, кто сидел на ваших стульях десяток или около того лет назад, потому что некоторые из них по крайней мере могли процитировать десять заповедей, а иные даже помнили названия семи смертных грехов. Но как они распорядились этими драгоценными знаниями впоследствии и насколько преуспели в игре, я не имею никакого понятия. Я лишь могу надеяться, что в итоге человек богаче, если он руководствуется правилами и табу, установленными кем-то совершенно неосязаемым, а не только уголовным кодексом.
Иосиф Бродский: наброски к правилам жизни
Жизнь — игра со многими правилами, но без рефери. Мы узнаём, как в неё играть, скорее наблюдая её, нежели справляясь в какой-нибудь книге, включая Священное Писание. Поэтому неудивительно, что столь многие играют нечестно, столь немногие выигрывают, столь многие проигрывают.
Рассматривайте то, что вы сейчас услышите, просто как советы верхушки нескольких айсбергов, если так можно сказать, а не горы Синай. Я не Моисей, вы тоже не ветхозаветные евреи; эти немного беспорядочные наброски, нацарапанные в жёлтом блокноте где-то в Калифорнии, — не скрижали. Проигнорируйте их, если угодно, подвергните их сомнению, если необходимо, забудьте их, если иначе не можете: в них нет ничего обязательного. Если кое-что из них сейчас или в будущем вам пригодится, я буду рад. Если нет, мой гнев не настигнет вас.
И теперь и в дальнейшем, я думаю, имеет смысл сосредоточиться на точности вашего языка. Старайтесь расширять свой словарь и обращаться с ним так, как вы обращаетесь с вашим банковским счётом. Уделяйте ему много внимания и старайтесь увеличить свои дивиденды. Цель здесь не в том, чтобы способствовать вашему красноречию в спальне или профессиональному успеху — хотя впоследствии возможно и это, — и не в том, чтобы превратить вас в светских умников. Цель в том, чтобы дать вам возможность выразить себя как можно полнее и точнее; одним словом, цель — ваше равновесие. Ибо накопление невыговоренного, невысказанного должным образом может привести к неврозу. С каждым днём в душе человека меняется многое, однако способ выражения часто остаётся одним и тем же. Способность изъясняться отстаёт от опыта. Это пагубно влияет на психику. Чувства, оттенки, мысли, восприятия, которые остаются неназванными, непроизнесёнными и не довольствуются приблизительностью формулировок, скапливаются внутри индивидуума и могут привести к психологическому взрыву или срыву.
И теперь, и в дальнейшем старайтесь быть добрыми к своим родителям. Если это звучит слишком похоже на «Почитай отца твоего и мать твою», ну что ж. Я лишь хочу сказать: старайтесь не восставать против них, ибо, по всей вероятности, они умрут раньше вас, так что вы можете избавить себя по крайней мере от этого источника вины, если не горя. Если вам необходимо бунтовать, бунтуйте против тех, кто не столь легко раним. Родители — слишком близкая мишень (так же, впрочем, как братья, сёстры, жёны или мужья); дистанция такова, что вы не можете промахнуться. Бунт против родителей со всеми его я-не-возьму-у-вас-ни-гроша, по существу, чрезвычайно буржуазное дело, потому что оно даёт бунтовщику наивысшее удовлетворение, в данном случае — удовлетворение душевное, даваемое убеждённостью. Чем позже вы встанете на этот путь, тем позже вы станете духовным буржуа; то есть, чем дольше вы останетесь скептиком, сомневающимся, интеллектуально неудовлетворённым, тем лучше для вас.
Старайтесь не слишком полагаться на политиков — не столько потому, что они неумны или бесчестны, как чаще всего бывает, но из-за масштаба их работы, который слишком велик даже для лучших среди них, — на ту или иную политическую партию, доктрину, систему или их прожекты. Они могут в лучшем случае несколько уменьшить социальное зло, но не искоренить его. Каким бы существенным ни было улучшение, с этической точки зрения оно всегда будет пренебрежимо мало, потому что всегда будут те — хотя бы один человек, — кто не получит выгоды от этого улучшения.
Старайтесь не выделяться, старайтесь быть скромными. Уже и сейчас нас слишком много — и очень скоро будет много больше. Это карабканье на место под солнцем обязательно происходит за счёт других, которые не станут карабкаться. То, что вам приходится наступать кому-то на ноги, не означает, что вы должны стоять на их плечах. Сознание собственной исключительности, имейте в виду, также подрывает вашу уникальность, не говоря о том, что оно сужает ваше чувство реальности до уже достигнутого. Толкаться среди тех, кто, учитывая их доход и внешность, представляет — по крайней мере теоретически — неограниченный потенциал, много лучше членства в любом клубе. Старайтесь быть больше похожими на них, чем на тех, кто на них не похож; старайтесь носить серое. Мимикрия есть защита индивидуальности, а не отказ от неё. Я посоветовал бы вам также говорить потише, но, боюсь, вы сочтёте, что я зашёл слишком далеко.
Всячески избегайте приписывать себе статус жертвы. Из всех частей тела наиболее бдительно следите за вашим указательным пальцем, ибо он жаждет обличать. Указующий перст есть признак жертвы — в противоположность поднятым в знаке Victoria среднему и указательному пальцам, он является синонимом капитуляции. Каким бы отвратительным ни было ваше положение, старайтесь не винить в этом внешние силы: историю, государство, начальство, расу, родителей, фазу луны, детство, несвоевременную высадку на горшок и т.д. Меню обширное и скучное, и сами его обширность и скука достаточно оскорбительны, чтобы восстановить разум против пользования им. В момент, когда вы возлагаете вину на что-то, вы подрываете собственную решимость что-нибудь изменить; можно даже утверждать, что жаждущий обличения перст мечется так неистово, потому что эта решимость не была достаточно твёрдой.
Мир, в который вы собираетесь вступить, не имеет хорошей репутации. Он лучше с географической, нежели с исторической точки зрения; он всё ещё гораздо привлекательнее визуально, нежели социально. Это не милое местечко, как вы вскоре обнаружите, и я сомневаюсь, что оно станет намного приятнее к тому времени, когда вы его покинете. Однако это единственный мир, имеющийся в наличии: альтернативы не существует, а если бы она и существовала, то нет гарантии, что она была бы намного лучше этой. Там, снаружи, — джунгли, а также пустыня, скользкий склон, болото и т.д. — буквально — но, что хуже, и метафорически. Однако, как сказал Роберт Фрост: «Лучший выход — всегда насквозь». И ещё он сказал, правда, в другом стихотворении, что «жить в обществе значит прощать».
Здесь мне лучше остановиться. Я буду рад, если вы сочтёте то, что я сказал, полезным. Если нет, это покажет, что вы подготовлены к будущему гораздо лучше, чем можно было бы ожидать от людей вашего возраста. Что, я полагаю, также является основанием для радости — не для опасений. В любом случае — хорошо вы подготовлены или нет — я желаю вам удачи, потому что и так впереди у вас не праздники — и вам понадобится удача. Однако, я думаю, вы справитесь.
Читайте также: